…Вспомнить или описать то проклятое место под названием Ад я не желаю. И слов таких нет. И каждому Ад будет явлен другим. Средоточие кошмара и… Ни слова больше. Ад – безвременной континуум – поглотил Скотта Ринтера, меня, там я был… столетия, вечность, Земля старилась, а я был неизменчив. Ад проник в меня. Мысленно устремляясь в Ад, я не ожидал, что равно как и вошедши в него, меня постигнет…»
Скалы. Из нутра, раздирая руки в кровь, судорожно, с безумием в глазах, абсолютно голый Скотт Ринтер устремлялся ввысь, истекая кровью. В стремлении покинуть непрекращающееся сумасшествие обители Страха, он пробивал кулаками, головой каменные пласты. Его кулак пробил верхушку, проглянул свет, и он выбрался, оказавшись на вершине скалы. Было темно, небо заволочено черно-серыми облаками, туман распростирался в низовьях, и только единый луч света пробивался. Скотт Ринтет выпрямился. Теперь он был совершено другим. Возвышаясь над островом, взглядом объемля все, различил силуэт Су Азе Янг внизу. Стало легче. Крылья раскрылись, и, прыгнув, лавируя в воздушных потоках грандиозно, как ястреб, устремился в бездну.
Су Азе Янг, исполосованная, в кровоточащих ранах, ослабленная, дрожащими руками отбивалась катаной от оборотней. Ноги подкосились, и кудлатые лапы, схватив, понесли ее к выявившемуся из тумана помосту с хворостом и деревянным шестом. К оному человек в черной мантии, обвивая веревками, привязывал обессиленное тело.
– Ты нам нужна. Мы тебе нужны. Мы единая семья. Мы одно целое, – он кинул факел, и хворост занялся огнем. – Повторяй: мой хозяин и господин Люцифер, я признаю тебя как моего Господа и князя И обещаю служить и подчиняться в течение всей моей жизни. И я обещаю тебе, что я буду служить тебе, совершая столько зла, сколько смогу. Жизнь положу на то, чтобы привести всех к совершению зла. Я отрекаюсь от помазания, крещения, всех милостей Иисуса Христа и его святых. И если я не смогу служить и поклоняться тебе, и если я не буду воздавать тебе дань трижды в день, я отдам тебе мою жизнь в собственность.
– Уроды, что вы о себе возомнили! Никогда! Отвечаю: никогда!
С неба соскользнуло нечто темное; Су Азе Янг оказалась на земле, а тень возникла позади человека в мантии.
– Ты забыл, что имя Люцифер утеряно для него, как и Свет, как и красота, как и первоначальная сила, – раздался тяжелый голос.
– Ты? Я некромант Баалберит!
– И что? А я – Скотт Ринтер. Я видел Ад. И я во Тьме кромешной доныне. И ты, Баалберит, думаешь, что я могу испугаться тебя? Не смеши меня. Ты напомнил мне инквизиторов, что казнили Урбена Грандье. А я теперь все знаю и вижу, как ты меня боишься. А более, завидуешь. Нет. Сей силы не коснуться тебе никогда.
Лежа на пыльной твердой земле, Су Азе Янг всматривалась и понимала, что Скотт невероятно изменился даже внешне, и голос стал холодный, тяжелый, расчетливый, а глаза – прожигающие, видящие насквозь; его сила незнамо увеличилась: раны затягивались, стекавшая кровь впитывалась в кожу и исчезала, выявляя нагое безупречное тело.
– Скотт Ринтер? Да ты ужасней красного вампира!2
– Ты из клана Джованни? Последователей Сета. Змеиного бога Сета. Замкнутое объединение некромантов. Хм. Джованни. Вы сохраняете нейтралитет к Камарилье и Шабашу. Не думал, что вы выжили в Великом Разъединении. Так ты веришь в Голконду?3 Что же ты такое, Баалберит?
– Ccaмх!4 – прошипел Баалберит. – Ты изгой! Ты нарушаешь легендарные Традиции Каина!
– Смешно. Баалберит, вспоминаю дословно. О шестой традиции говоришь? «Ты не должен уничтожать других твоего вида. Право на уничтожение принадлежит только старейшинам. Только старейшины могут призвать к кровной охоте». Или все заповеди? А теперь я скажу кое-что. Я гнушаюсь вашими чертовыми правилами и традициями, тем более, что не для вас писались они, и то, что вы проповедуете, искажено и заменено издревле вами же тем, что в угоду вам служит. Я в юности отрекся единения с вами, и меня было прозвали Бруйя5, но я буду уничтожать вас. Сила моя крепнет, и настанет день…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Настанет день? Мы влияли на ход истории! Мы разрушали цивилизации. Мы зачинали войны. Мы прокладывали междоусобицы средь людей. Старшие6 изничтожат тебя!
– Замолчи, – Скотт Ринтер был спокоен. – Ты не один из них. Ты не вампир. Ты даже и не некромант. Ты просто человек. Тщеславный. Слабый. И… ты думаешь, она изберет тебя?
– Откуда… Откуда ты узнал? – Баалберит хрипел от злости и страха. – Книга. Ты знаешь, где она?!
– Я познал все тайны мира. Но как они скудны. Су Янг! – он повернул голову. – Ты в порядке? Сейчас мы не можем уничтожить остров.
– Но… – Су Янг, будто очнувшись, опираясь об руки, поднялась. – Мы… мы… Не говори, что все это напрасно!
– Су Янг, поверь, не время. Сейчас не время. Я знаю. Идем.
– Скотт, это глупо! Ты сам говорил.
– Тот, кого ты знала, погиб. Верь мне. Идем. Их сила сосредоточена не здесь. Баалберит прав в одном. Тысячелетия пролагали они дорогу. Не нам их останавливать, но и не нам складывать оружие. Грядущее в силах спасти только люди. Общее усилие людей. Насильно мы никого не спасем. Я понял. Иногда, чтобы очнуться и раскрытыми глазами взглянуть на происходящее, необходимо познать боль опустошения. Иначе не оценишь радость, – он поднимал ее, говоря и, обняв, двигался к ромбовидному аэрокораблю, плавно переходившему к носовой части в пирамидообразный, со сплошным широким лобовым окном темно-красного оттенка. Его хромированную облицовку представляли заплатки; крылья полукружиями соединялись у боков, имея зазоры со стыковочными захватами и шлюзами. Взобравшись по спущенному трапу, Скотт опустил Су Янг в кресло и, пристегнув, надел комбинезон из тонкой обтягивающей материи, после чего запустил двигатели постепенным нажатием утопшего в панели управления рычага и, переключая кнопки, запуская систему и поднимая трап, завис над землей. Двигатели развернулись в оси, поток огня вырвался, и корабль помчался к облакам.
Скалы остались позади. Огонь догорал, испуская тонкий дымок, и остров, исчезая в плотном тумане, стал невидим. Су Янг была подавлена, прикрытыми глазами обессилено наблюдала за Скитальцем, путаясь в противоречивых мыслях.
– Су Янг, помнишь Италию? Ту, что частично восстановили? Санта-Кроче. Церковь ордена францисканцев. Была там гробница Микеланджело. Там, мне понравились работы итальянских скульпторов и архитекторов от Раннего Возрождения до Великого Разъединения – Бернардо и Антонио из семьи Росселино.
Я стоял пораженный, застыв, как и вечные крупицы оставленного нам искусства, отталкиваемый циничной толпой, прибывавшей сюда только как на дань обществу и последующей похвальбе; но я так был зачарован, что и вымолвить не мог «Mi dispace»7, да и не должен был. А фрески? Изображали Христа. Из мрака воскрешаемые возгоравшимся на мгновения светом, угасавшим и вновь возникавшим, по мере того, как толпы оплачивали лицезрение сего дыхания вечности. Там я и встретил цыганку, на мостовых, выложенных ассиметричными камнями. Была она молодой женщиной с длинными курчавыми и черными как ночь волосами. Я стоял у арки моста. Воссозданная Понте-Веккью была ко мне благосклонна, и я, глядя на мутные воды Арно, размышлял о том, кто же я, а вернее – что я? Четырнадцатый год шел мне, второй год, как я покинул детский дом и начал странствовать, одолевая… то, с чем пришел в мир. Цыганка, положа руку мне на плечо, испугалась, увидев мои глаза, когда я повернул голову и посмотрел сверху вниз. Но повременив, увидев нечто еще, она мне сказала: «Не бойся себя, ты добрый, а вот то, что в тебе внутри…» И, запнувшись, ушла, растворившись в толпе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ад. Там я увидел его. Увидел то, что во мне. И отныне я подчинил его, ослепил и в раба претворю, заключив в мучение. Так. А ты, Су Янг?
– Когда я развернулась, то ты исчез. А затем стена обвалилась, и я увидела выложенные ступени, ведшие вверх и вниз. Они закручивались, сужаясь, я пошла вверх. Там был лес, оборотни, а затем ты спарил с вершины и спас меня.
