— Ха! — вдруг раздался первый смешок, а затем последовал почти истеричный смех. — Ха-ха-ха! Ты действительно безумен, Хаджар Дархан.
Аглен Лецкет согнулся в седле и засмеялся каким-то болезненным смехом. Если раньше Хаджар только подозревал, что в голове главы Лецкетов творилось что-то неладное, то сейчас полностью убедился в своих догадках. Деньги ли, безграничная власть на своих территориях или тяжесть пути развития — что угодно из этого могло стать той отправной точкой, после которой Аглен Лецкет стал тем, кем он есть.
Безумцем.
Самым настоящим.
— Пять, — спокойно произнес Хаджар.
— Эти воины, — торговец обвел рукой стоявших в импровизированном круге вояк. — все, как один, дали клятву клану Лецкет, что будут сражаться за него до последней капли крови!
— Четыре, — продолжил Хаджар.
— Я надеялся, что в тебе, помимо звериной сути, осталось хоть немного человечного, Хаджар, — сверкнул глазами Аглен. — но вижу, что ты так же глуп, как и все остальные. Вместо поиска выгоды, вместо того, что взять то, что тебе подают едва ли не даром, ты выбираешь… что? Честь? Совесть? Этот пресловутый путь воина?
— Три.
Аглен продолжил смеяться. В этот момент он чем-то напомнил Нарнира, с поправкой на то, что не родился от союза одного из древнейших монстров Безымянного Мира и смертной женщины.
— Ни один из этих воинов не отступит, генерал! И сегодня, здесь и сейчас, я, Аглен Лецкет, положу конец истории Безымянного Генерала, и слава дома Лецкет разнесется за пределы Чужих Земель!
— Два.
— Воины! — гаркнул Аглен. — Принять боевое построение и…
И ничего не произошло. Одновременно с тем, как Аглен, поднимая вверх свой широкий, короткий меч, отдал приказ — воины, как один, сделали один шаг назад. До того, как Хаджар закончил счет, в круге остались стоять лишь он, Артеус, Лэтэя и Аглен. И больше никого.
Лецкет, почувствовав неладное, обернулся и замер. Он встретился взглядом с Калеоном, державшим меч обнаженным. Старший сын Лецкетов поднял клинок.
— Воины, — ровным, тихим тоном произнес Калеон. — Принять защитную формацию.
Почти пятнадцать сотен солдат Лецкетов уперли в землю ростовые щиты и, создав целую стену из стали, очертив пространство круга, положили свое оружие на специальные ложбинки. Их энергия, воля и терна слились воедино, подняв над поляной непроницаемый купол.
Хаджар протянув мистерии меча к его границам, попробовал пробиться и понял, что для этого ему потребуется приложить немалые усилия.
Все же объединенная сила полутора тысяч не самых слабых адептов — это не то, чем можно просто взять и пренебречь.
— Ты… — захлебываясь удивлением и яростью, протянул Аглен.
— Отец, — галантно поклонился Калеон, разом представая перед всеми совсем не тем горячим гордецом, скорым до того, чтобы обнажить клинок.
— Пр… предатель! — Аглен замахнулся мечом, но армия Лецкетов единогласно грохнула оружием о щиты и на главу торгового дома из центра купола опустился столп света терны.
Аглен упал с коня и едва мог пошевелить рукой — настолько сильно оказалось давление, прижавшее его к земле. Лошадь же, как ни в чем небывало, дернула поводьями и спокойно пошла в сторону армии.
— Разве не ты, — Калеон заложил руки за спину и, выпрямившись, стал куда больше походить на главу клана, нежели его собственный отец. — только что рассуждал о выгоде и о предложениях, которые сыплются с небес нам на голову?
— Пога…ный… убл…док, — по слогам продавливал Аглен. — Мы… ве…дь… дого…во…рились.
— Договорились? — переспросил Калеон и где-то в уголках его глаз вспыхнула жгучая ярость. Такая, что Хаджар невольно почувствовал уважение к этому адепту. Он уже видел такие эмоции в глазах тех, у кого отняли что-то дорогое. Что-то очень дорогое. — Скажи мне, отец, — это словно он буквально сплюнул. — Разве мы договаривались, чтобы ты выгнал мою сестру из дома и обрек её на скитания по этим проклятым землям? Разве мы договорились, чтобы ты унижал моего брата и попытался его убить? Разве мы договорились… — Калеон прикрыл глаза и тяжело задышал. — чтобы ты задушил мою новорожденную сестру?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хаджар схватился за меч, но вовремя себя остановил. Это не его битва и не его право. В мире адептов существовал лишь один закон — сильный правит, слабый подчиняется. Все остальное — напускное. Даже правила чести и гостеприимства нарушались повсеместно.
Но только отъявленные мерзавцы и подлецы, те, кто пал ниже, чем… да даже представить сложно. Убить того, кто сам по себе беззащитен, кто не видел этого мира, и кто не может даже слова за себя сказать.
Как бы не бахвалился Хельмер, но в мире не существовало ни одной истории, где самый кровавый и жуткий демон по своей воле причинил вред младенцу.
Лишь один человек за всю историю Безымянного Мира «прославился» столь грязными деяниями — Кровавый Генерал. Маг, погибший где-то в прошлом после того, как его уничтожил Пепел, Мастер Почти Всех Слов.
— Что? — прозвучал за спиной голос.
Надломленный и хрипящий. Звучащий словно кто-то разбил хрустальную вазу.
Артеус, едва ли не упавший всем весом на свой посох, не сводил взгляда с брата.
— Что ты такое говоришь, Калеон? — он мотал головой, будто хотел выбросить из неё все то, что только что услышал. — Нет… этого не может быть. У неё были слабые меридианы… целитель сказал, что она не прожила бы и двух недель… Врожденный дефект энергетического тела…
— Не было никакого дефекта, Артеус, — по Калеону было видно, что он хотел подойти к брату, но… не мог. Стоял на месте вместе с воинами и с нескрываемой ненавистью, презрением и даже омерзением смотрел на своего отца. — Только глупое предсказание, что род Лецкетов погубит его дочь. Проклятье… Из-за одного только глупого пророчества…
Аглен зарычал и что-то расколол в руке. Луч света терны ослаб, и глава клана смог подняться на ноги.
— Да что вы знаете, — сплюнул он себе под ноги. — поганые молокососы, света, не видевшие из-под юбки вашей матери! Да если бы не я! Если бы не все те достойные мужи, пришедшие в род Лецкетов за эти века! Да что бы было с вами… нет. С нами. Это я — я! Я поднял герб Лецкетов над десятками торговых путей! Это я основал города и колонии! Это я! Я, а не вы! Наполнил нашу казну! Распростер наше влияние! Это благодаря мне здесь стоит пятнадцать сотен воинов, а не две! Я! Я и есть — дом Лецкет! Это я…
Хаджар не смог расслышать, что еще хотел сказать Аглен. Нечто невидимое, но невероятно могущественное подхватило его и Лэтэю, а затем выкинуло за пределы круга так легко, будто того и не существовало вовсе.
Приземлившись, Хаджар поднял взгляд и увидел стоявших в центре Аглена и… Артеуса. Тот, схватившись за посох обеими руками, вонзил его перед собой в землю.
Что же — верно говорят мудрецы, что нет гнева страшнее, чем гнев доброго человека.
Глава 1617
Глава 1617
Время ненадолго замедлилось — как бы странно не звучала эта фраза. Иначе как еще можно объяснить, что перед взором Хаджара застыли птицы. Пришпиленными в натюрморте бабочками они повисли среди лазурной выси, где остановили бесконечный бег облака, решившие понаблюдать за происходящим.
Застыла смятая волна энергий трава. Осколки камней и деревьев, разлетавшиеся в разные стороны, будто бы обернулись с немыми вопросом: «А что же случилось?».
Воины Лецкетов, вместе с Калеоном, замороженными статуями сохранили те позы, в которых их застал момент, когда Артеус вонзил посох в землю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лэтэя, что-то крича, тянула руку к волшебнику. Она словно знала, что произойдет в следующий момент и пыталась удержать мальчика от ошибки. Той ошибки, которую в этом проклятом мире рано или поздно совершают любой, ступивший на путь боевых искусств.
Хаджар это понимал.
Теперь понимал.
Спустя тысячи смертей и реки крови, пролитые его руками. Но, увы, как и всегда — сделать он ничего не мог. Лишь медленно, сквозь клеем застывший воздух, двигаться, как по дну, к границе купола.
