Командор нажал на кнопку с изображением овала и двух скрещенных палочек над ним, и над столом открылся еще один отсек, встроенный в стену.
— Смотри, — продолжил он меня инструктировать, переместившись к столу. — Вот это меню. Выбираешь из него нужное блюдо, нажимаешь на соответствующий номер и получаешь еду. Это для тех случаев, когда член экипажа не может поесть в общей столовой. Разумеется, это не свежеприготовленная пища, а консервированная.
— То есть для меня, — подвела я черту. — Вы ведь против того, чтобы я выходила из каюты.
— А ты хочешь бродить по палубам в этой своей полупрозрачной серой тряпке, чтобы экипаж провожал тебя голодными взглядами? Нет, в принципе я понимаю, что для гаремной девицы — это норма. Но, повторюсь, это — крейсер, а не бордель.
От этого оскорбления я дернулась. Хотела промолчать, но…
— А вам не приходило в голову, командор, что те, кого вы назвали «гаремными девицами», не по своей воле оказались в рабстве? Вы полагаете, мы стремились к такой жизни? И та несчастная валтарка, которая буквально погибала в климате Шандиры без привычных вод родного океана. И ританки, похищенные с туристического лайнера. И метсанка, лелеявшая цветок в горшке, чтобы хоть как–то восполнить себе необходимость общаться с растениями. Ладно я… У меня амнезия, и я ничего не помню о том, что со мной было до того, как попала в рабство. А ниоки, вдвоем с которой мы сбежали от работорговца? Она была пилотом! Понимаете? Пилотом! И кстати, вашей соотечественницей. Но ей тоже не повезло, ее сбили, и она оказалась в руках пиратов, а потом и работорговца. И погибла уже после побега. Меня спасла, а сама погибла. И вы смеете упрекать нас в этом?! — голос предательски сорвался. Сглотнув горький комок, я часто заморгала. Еще не хватало расплакаться перед этим надменным снобом.
Ох, Лиллуко. Надеюсь, ты была другой, не такой бесчувственной скотиной, как этот представитель твоей расы. Жаль, что мы так и не смогли узнать друг друга получше и подружиться. Я потерла лоб и бросила взгляд на стальной контейнер с ее останками. Ужасное соседство, но выбора у меня нет.
Командор выслушал меня с каменным лицом, только желваки гуляли. А когда я выдохлась, произнес:
— Элишше, снова вынужден извиниться. Я высказался необдуманно и оскорбил тебя и других девушек. Прости. Это не отменяет первой части моих слов — тебе действительно нельзя разгуливать по кораблю в том тонком платье, если не хочешь любовных приключений. Так что, изолируя тебя, я действовал в твоих же интересах. Но…
— Но?
— Я уже приказал доставить для тебя одежду с корабля сопровождения. У них в экипаже есть женщины, и должна быть форма твоего размера. Как только вещи прибудут, я сниму запрет на твой выход из каюты. Только сделай что–нибудь с волосами, заплети или заколи, но с распущенными не гуляй. Допуск на жилой палубе у тебя будет открыт без ограничений, на той, на которой находятся медотсек и столовая — частично. На прочие палубы без сопровождения не лезь.
— Спасибо, — сухо поблагодарила, села за стол и уставилась в столешницу.
Как–то выдохлась я морально и физически. Устала от всей этой грязи, от смертей, от необоснованных обвинений, от собственной беспомощности. От того, что ничего не понимала и не знала, что меня ждет в будущем.
— Что тебе заказать из еды? — нарушил тяжелую тишину командор.
— Все! Я двое суток не ела. Только учитывайте, что я человек.
Ниоки нажал на кнопки, и спустя пару минут из пищеблока выскользнули несколько контейнеров. Я оценила их количество, размер, поняла, что скончаюсь от обжорства, если съем все это, и вопросительно посмотрела на мужчину.
— Это тебе, — пододвинул он ко мне несколько коробочек. — А это — мне. Составлю тебе компанию. Надо убедиться, что ты поешь. А то еще помрешь на моем корабле, а меня потом под суд отдадут за убийство разумного существа с особой жестокостью посредством уморения голодом.
Я только вздохнула, так как он был недалек от истины. Еще несколько часов, и я бы упала в голодный обморок. Боюсь, меня нашли бы только в том случае, если бы робот–уборщик поднял тревогу, что не может справиться с особо крупным мусором…
— Спасибо. — Я вскрыла то, что оказалось густым супом–пюре, и взяла в руки ложку. — А как вас зовут? Вы до сих пор не назвали мне своего имени.
Командор неспешно принес себе второй стул, вынув его из ниши в переборке, сел. Также неторопливо вскрыл один из контейнеров, в котором оказалось жареное мясо. После чего посмотрел на меня.
— Акир кон Като. Но мне привычнее, когда меня зовут — командором.
— А из какого клана? — блеснула я своими познаниями.
— Из клана Черных пантер.
— Хм… — Я проглотила ложку супа. — А пантеры ведь по определению всегда черные. К чему было такое уточнение?
— Поясни, — с непонятной интонацией спросил мужчина.
— Ну… Я бы поняла, если бы было название клана: Черные ягуары или Черные леопарды. Тогда обозначение цвета обосновано, учитывая, что все прочие представители этого семейства пятнистые. А если пантеры и так всегда черные, то зачем указывать это в названии клана? Нет, вы не подумайте ничего плохого, — поспешила пояснить. — Мне действительно интересно.
— Занятные у тебя познания о видах кошачьих. А говоришь, что у тебя амнезия и ты ничего не помнишь, — с иронией сказал Акир.
Я поморгала, глядя в его глаза, но объяснить свои такие выборочные познания в разных областях жизни, не смогла. Пришлось вернуться к еде.
Аппетит свой я, как водится, переоценила. Суп съела, а вот на прочее сил не хватило, но и отправить несъеденное в утилизатор рука не поднималась. Только с завистью понаблюдала за тем, как ел командор.
— Еще вопросы есть? — спросил ниоки, закончив ужинать.
— Миллион! — подтвердила с готовностью. — Но не сегодня, если можно.
— Разумеется. У меня к тебе тоже масса вопросов. Я именно за ответами на них и пришел, но не предполагал, что ты голодна. Так что перенесем разбор ситуации на завтра.
Он встал, отправил пустые контейнеры от своей еды в утилизатор и протянул руку к моим, еще не вскрытым. Я быстро подгребла их к себе и покачала головой:
— Я чуть попозже доем.
Встала из–за стола, чтобы проводить гостя и замерла посреди комнаты, чинно сложив руки перед собой. Акир осмотрел меня и мой нелепый наряд, но комментировать не стал, направился к выходу. Открыл дверь, а потом обернулся и сообщил:
— И все–таки от тебя пахнет, и сильно. Мне будет сложно.
— Что?! — опешила я. — Но я же…
— Я не говорю — воняет. Грязь и кровь ты смыла. Но пахнешь — ты.
— Но я же воспользовалась дезодорантом! — с досадой воскликнула, уже не зная, как реагировать. — И волосы промыла несколько раз!
