Я стояла, слушала все это и только ресницами хлопала. Я была художником? Или?..
— Командору я заключение отправил. Если хочешь, потом на твой планшет тоже скину. Изучишь на досуге.
— Хочу! — закивала я головой. — А я рисовать умею! Вчера вечером выяснила это.
— Во–о–от! — поднял указательный палец Док. — Я же говорил! Приборы не обманешь. А сейчас идем в столовую, время обедать.
Я с сомнением покосилась на приборы, которые нельзя обмануть, но спорить не стала. Вон сколько информации о себе узнала. Оказывается, я горожанка с какой–то планеты на краю галактики, при этом отучилась в высшем учебном заведении и, пусть немного, но разбираюсь в химии, физике и математике. Поскреблась в памяти и печально констатировала, что помнит эти области наук исключительно мое подсознание. А еще я — творец! Интересно, что я же натворю в этой новой жизни?
В столовую я входила с опаской. Одна, наверное, еще долго не решилась бы сунуться сюда, добывая еду у себя в каюте из пищеблока. Но в компании Дока идти было не так страшно.
Просторный зал был полон мужчин, парней и самцов разных рас. Все они сидели за столами, переговаривались и ели, но как только я переступила порог вслед за Доком, повисла тишина. И взгляды… тяжелые, оценивающие, любопытные, жадные, голодные. Я аккуратненько подцепила Сентара под локоток, и мы двинулись в направлении раздачи еды.
Ужас!
Мы уже дошли до середины зала, когда народ отмер, и посыпались оклики.
— …Док, это твоя новая помощница?
— …Док, мне срочно нужен медосмотр! Можно я приду к тебе?
— …Док, а…
Я вздрагивала от каждого выкрика, а Сентар невозмутимо отшучивался и неумолимо двигался в нужном направлении. Получила себе на поднос выбранные блюда, и мы с дождавшимся меня Доком направились к свободному столику. Нет, скорее всего я не трусиха и не истеричка (пока не знаю, но надеюсь на это), но… Честно, было очень не по себе под всеми этими взглядами. Едва дыша и не поднимая глаз от тарелки, я ела и старалась отрешиться от нервирующей обстановки.
— Элишше, да успокойся ты, — со смешком сказал Док. — Ну, соскучились парни по девушкам. Ничего страшного ведь не происходит.
Я кивнула, украдкой покосилась на сидящих за соседним столиком мужчин и едва не поперхнулась. На меня с интересом смотрел… как бы это помягче выразиться… большой пернатый, гм, человеко–птиц? Птице–человек? Все тело данного инопланетянина было покрыто перьями насыщенного синего цвета. На голове — ярко–оранжевый хохолок. Глаза круглые, совершенно птичьи и тоже пронзительно оранжевые. Вместо носа и рта — клюв темно–коричневого цвета. Телосложение также значительно отличалось от гуманоидного. Во–первых, два крыла, сложенные за спиной; во–вторых, руки. Перьевой покров заканчивался на запястьях, и хорошо были видны сухие шестипалые кисти с короткими тупыми коготками на пальцах. Какие у него ступни было неясно, так как обут данный персонаж был в некое подобие ботинок с высоким голенищем. Предположительно, это был самец, но никаких половых признаков не было видно, так что оставалось верить командору, что на корабле только мужчины. Встретившись со мной взглядом, этот мужчина (или правильнее все–таки самец?) несколько раз совсем по–птичьи моргнул и наклонил голову.
— Элишше, — со смешком позвал меня Док. — Прекрати таращиться на нашего штурмана.
— А? — вздрогнув, я отвела взгляд от птице–человека и прошептала: — Извините. Не хотела показаться невежливой, просто он такой красивый.
Сентар фыркнул и бросил быстрый взгляд на штурмана, а тот неожиданно расхохотался курлыкающим смехом.
— Крл, крл… — примерно так это звучало. — Смешной у тебя птенец, Док. Она мне нр–равится. Такая же ор–ранжевая как наши малыши.
— Ну ты уж скажешь, Каррт, — ответил Док. — Она уже взрослая девушка и чистокровный человек, между прочим.
— Это вам она взр–рослая, — снова с булькающим «крл, крл» хохотнул штурман. — А для меня самый настоящий желтоклювый ор–ранжевый птенец. Как тебя зовут, кр–рошка?
— Элишше, — ответила я, чувствуя, как лицо и уши заливает жаркой волной. — Но по коммуникатору позывной — Радуга. Так сказал командор.
— Ну, р-раз командор-р сказал, то значит — Р-радуга. Хотя по мне так ты — Солнышко. А я — Каррт, штур–рман. Если кто тебя будет обижать, говор–ри, что ты под моей опекой. Ндежи птенцов в обиду не дают.
— Спасибо, Каррт, — благодарно улыбнулась я этому существу.
— Эй, пар–рни, — громко крикнул он, повернувшись в сторону обедающих. — Кто начнет хвост р-распускать и попытается этого птенчика потоптать, отор–рву все, что отр–рывается. Меня поняли?
— Ну, Каррт! Что ты за ндеж такой?! Ни себе, ни другим! — воскликнул один из молодых мужчин с чешуйками на висках, как у Дока.
— И правда, Каррт! — поддержал его с другого конца зала симпатичный ританин. — Может, девушка совсем не против нашего общества.
— Вы мне поговор–рите, балбесы! — добродушно отозвался Каррт и погрозил залу кулаком. — Отор–рву вам то, что ниже пояса, а потом р–разбир–раться буду, кто пр–ротив, кто нет. Знаю я вас! Хвосты р-распустите и кинетесь всей толпой на птенчика. Нет уж! Не тр–рогать! И др–ругим пер–редайте.
Док посмеивался и ел, а я только переводила взгляд по залу с одного мужчины на другого и не знала, куда деваться от стыда. Хотя к Каррту я испытывала чувство признательности. Пусть он и не гуманоид, но заступился ведь. С его защитой (пусть пока лишь на словах) мне будет не так страшно обживаться на корабле.
— Да чтоб тебя, Каррт! — в сердцах бросил на стол вилку сидящий с ним за одним столом мужчина со светлыми волосами. — Только у нас на крейсере появилась девушка. Такая радость, а ты все удовольствие портишь и выставляешь нас какими–то озабоченными тапинаками [2].
— Ну что ты, Тадин, — со смехом ответил ему штурман. — Общайтесь и др–ружите с ней сколько хотите. Но! Вы меня слышали.
— Элишше, не бойся, — обратился ко мне Тадин. — Никто тебя не обидит. Мы рады, что наконец–то командор нарушил свой незыблемый принцип и пустил на крейсер хоть одну девушку. Да еще такую очаровательную. Ты если без Дока будешь приходить сюда, садись к нам с Карртом. Да и так звони по коммуникатору, мы тебе крейсер покажем и все расскажем.
— Спасибо, — кивнула я. Покосилась на Каррта, поймала его веселый оранжевый взгляд и осмелела. — С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, если командор не запретит.
— А мы?! — возглас из зала.
— Солнышко, заходи к нам в рубку!
— И к нам в лабораторию, Солнышко!
— Элишше, лучше к нам…
К концу обеда я перестала вздрагивать и пугаться каждого возгласа, Каррт и Тадин заручились моим обещанием пойти с ними на экскурсию, а Док сказал, что теперь за меня спокоен. Экипаж меня принял, пусть и на правах «птенца» Каррта, но принял. А еще стало очевидно, что позывной «Радуга» не приживется. С легкой руки штурмана (или точнее, крыла) меня стали звать Солнышком.
