— Хорошее сравнение! Только фильм сделали по книге.
— Книгу не читал, а фильм видел. Слушай, а сам-то ты как относишься к ниггерам? Ненавидишь их?
— Если только они ненавидят меня.
— Вот и я также: ненавидите меня — пеняйте на себя. А если уважаете — вот вам в ответ мое уважение. Если обложите меня трехэтажным — лучше затыкайте уши, а то такого наслушаетесь в ответ! Я ничего им не сделал, мать их так! Меня имели во все дыры, как и их. Или как тебя. Непонятно, откуда в их гангстерском «рэпе» столько ненависти. И еще называют это дерьмо музыкой!
— Дюк Эллингтон небось в гробу вертится.
— Это точно.
Огни стали ярче, дома выше, движение интенсивнее: пошли пригороды Сакраменто. Был уже вечер. На заправке Дизель залил бак, а Трой отправился к телефону-автомату. Номер, по которому он звонил, был общим и платным, в вестибюле пансиона. Ответил молодой женский голос.
— Не постучите Ларри Джонсу в дверь? Он дома?
— Это кто, Трой или Дизель?
— Я звоню по их просьбе.
— Ларри велел передать им, что играет в покер в клубе «Оникс».
— Как вас зовут?
— Сглази. Я девушка Ларри.
— Откуда такое имя?
— От Ларри. Я подошла, когда у него на руках был фуль, и он проиграл. Он сказал, что я его сглазила. Я не хотела…
— Где находится этот «Оникс»?
— Вы знаете центр Сакраменто?
— Нет.
— Сейчас расскажу. Вы едете со стороны Залива?
— Да.
Девушка объяснила, где съехать с шоссе, какое направление выбрать, куда свернуть. Запомнить дорогу оказалось нетрудно. Дизель тем временем отъехал от заправки и ждал Троя за рулем. Когда они снова влились в поток машин, Трой принялся объяснять, куда ехать. Оказалось, что Дизель знает, где искать клуб «Оникс». Внезапно он хлопнул огромной ладонью по рулю.
— Снова бабу завел. Ё-мое, только бы без ребенка!
— У нее самой детский голосок…
Оба подумали об одном и том же и остаток пути молчали.
На стоянке перед «Ониксом» Трой предупредил Дизеля:
— Веди себя с ним спокойно. Не напрягай его.
— Я постараюсь, а то он взбесится еще. Тогда я тоже превращусь в параноика. Два параноика нос к носу — это…
В «Ониксе» был длинный бар, а в десяти футах от него медная штанга, за которой находилась игровая зона — полдюжины столов для покера разных видов. Игра шла только за двумя столами, у дальней стены.
Бар тонул в полутьме, зато карточные столы заливал свет. Глянцевые рубашки карт, бросаемых на зеленый бархат, вспыхивали, как фонарики. Бешеный Пес был одним из шестерых игроков. Картежником он был неважным, но, как большинство слабых игроков, считал себя асом, а когда проигрывал, то сетовал на судьбу. В данный момент карты помогали ему тешить себя иллюзией. Играли в «семь карт», и Бешеный Пес знал, что должен выиграть. Ему везло: три раза у него и у другого игрока был флеш, и его флеш оказывался лучше. Дважды у него были две пары против стрита, и дважды он держал фуль на последней карте. Он так раззадорился, что не смог бросить игру даже ради встречи с Троем и Дизелем, поэтому позвонил Сглази и велел ей отправить их в клуб.
Он как раз выиграл партию и складывал фишки, когда, случайно подняв глаза, увидел, что за ним наблюдает Трой. Бешеный Пес осклабился и помахал ему рукой, но Трой только кивнул, сохранив бесстрастный вид. Этого хватило, чтобы Бешеный Пес встревожился. Собрав выигрыш, он сказал:
— Все, ребята, я закругляюсь.
Уже в машине Трой спросил его:
— Как тебя угораздило назвать своей девчонке мое имя?
— Ты о Сглази? Разве я назвал?
— Она спросила, кто я — Трой или Дизель.
— Вот черт! — вырвалось у Дизеля.
— Думаешь, копам потребуется много времени, чтобы определить, кто мы, если она им скажет: «Дизель и Трой»? Уже через час они сунут ей под нос наши фотографии.
Первым побуждением Бешеного Пса было отнекиваться и обороняться, но он смекнул, что из этого все равно ничего не выйдет, поэтому сказал:
— Прости, брат. Я не подумал.
— Ладно. Помни, никому не надо знать то, что ему не положено. Я, например, точно ничего такого не знаю.
— Смекаю, о чем ты, — сказал Дизель. — В Вакавилле нас сидело четверо-пятеро знакомых: Гэри Джексон, Дэнни Трехо, Бульдог, Рыжий Ховард и я. Рыжий подпиливал брусья решетки в своей камере и рассказал об этом нам, четверым-пятерым своим корешам. На него настучали, и побег сорвался. Я очень переживал, Гэри Джексон тоже — он сам мне сказал. Лучше бы мы ничего не знали, тогда Рыжему даже в голову не пришло бы, что это кто-то из нас.
— Узнали, кто стукач? — спросил Бешеный Пес.
— Узнали. Тот, кто дал ему ножовку! С тех пор стоит кому-нибудь начать плести что-то, что меня не касается, я затыкаю уши. Не хочу, чтобы меня держали за ссученного, если где-то что-то сорвется.
— Хорошо тебя понимаю, — поддакнул Трой.
— Я буду осторожнее, — пообещал Бешеный Пес.
— Не сомневаюсь. Готов к большим делам?
— Готов, только гребаная тачка в ремонте. Ее отдадут только завтра.
— Та же, что была у тебя в Портленде? — спросил Дизель.
— Она самая. Старушенция «ГТО». Классическая модель!
— По мне, лучше классика, которая ездит.
— Поедет! — ответил Бешеный Пес сухо, но с вызовом. Трой почувствовал напряжение между своими сообщниками.
— Мы зацепим столько лавэ, что, если захочешь, купишь себе «ягуар».
— На кой он мне сдался, — бросил Дизель. — Еще дольше, чем «ГТО» будет сидеть в ремонте.
— Значит, заберешь машину завтра? — спросил Трой Бешеного Пса.
— Обещали.
— Что с ней?
— Шланг радиатора.
— Ну, это пустяк, до завтра поставят, — сказал Дизель.
— Мы можем заехать в мотель и подождать, — сказал Трой. — Или мы уедем сегодня, а ты завтра получишь машину и прикатишь. Тогда завтра я смогу повидаться с Греко. Годится?
Бешеный Пес кивнул.
— По-моему, так будет лучше всего, — поддержал Дизель.
— Как мне вас там отыскать? — спросил Бешеный Пес. — Что-нибудь попроще, а то для меня Лос-Анджелес — дремучий лес.
— Мы будем тебя ждать в отеле «Рузвельт» на Голливудском бульваре, — объяснил Трой. — Спросишь Эла Леона Кляйна.
— Эл Леон Кляйн… Буду думать о Джимми Кляйне, чтобы не запутаться. Что, кстати, с ним стало?
— Он заложил слишком много народу, — ответил Дизель. — Его заказала мексиканская мафия.
— Неужели он стал стукачом? — изумился Бешеный Пес.
— Да, — подтвердил Трой. — Он — деловой по жизни и всех остальных держит за лохов, вот и отправляет их в тюрьму. На то они и лохи.
— Джимми Кляйн — стукач? Черт! А ведь был парень-кремень, — пробормотал Бешеный Пес.
— Был, — согласился Дизель. — Но стукач — стукач и есть. Хочешь обратно в «Оникс» или еще куда?
— Лучше домой. Я покажу.
Через десять минут они подъехали к обветшалому двухэтажному дому. Когда Бешеный Пес выходил из машины, дверь дома открылась и вышла Сглази — детское личико, женская фигура. Последовало неизбежное:
— Карл, Трой, познакомьтесь со Сглази, моей девушкой.
— Здравствуйте, много про вас слышала.
— С удовольствием узнал бы о твоих впечатлениях, — отозвался Дизель из-за руля, — но уже поздно, мы торопимся.
Он улыбнулся девушке, заставил себя помахать Бешеному Псу и тронулся. Через десять минут «мустанг»-кабриолет повернул на юг и помчался по федеральной автостраде 99 к Лос-Анджелесу, до которого было четыреста миль. Когда-то эта автострада была главной внутренней трассой, ведшей на север и на юг через долину Сан-Хоакин. Теперь главной стала автострада номер 5, но все же Девяносто девятая осталась весьма загруженной. Они проносились через маленькие фермерские городки, мимо стоянок грузовиков. Местами все вокруг тонуло во тьме, но запах незримо зреющей жизни говорил о том, что земля здесь плодородная.
Фары высвечивали дорожные знаки и надписи. Бейкерсфилд — 100 миль, Лос-Анджелес — 220. Трой смотрел вбок, во тьму, Дизель — вперед, на белые конусы света от фар.
— Радио? — предложил он.
— Валяй, — кивнул Трой.
В Большой Калифорнийской долине ловилась только станция, транслировавшая музыку «кантри», и еще одна, с круглосуточными новостями.
— Которую?
— Послушаем новости, — решил Трой.
В Сен-Квентине он был ненасытным читателем, но там его мало занимали актуальные события. Что за дело заключенному, Ионе во чреве кита, до наводнения в штате Теннесси, урагана в Новом Орлеане, колебания доллара относительно других валют? Все это может представлять разве что академический интерес, как гибель Помпеи в 79-м году, истинные же заботы примитивны: если снова вспыхнет расовая война, придется возвращаться в свою камеру вместе с другими белыми своего яруса… Для многих в тюрьме горизонтом мира была тюремная стена. Если их что и волновало за этой чертой, то разве только счет в бейсболе да результаты скачек.
