— Помню. Но он ведь угрожал Таракану, обзывал его. Тот должен был понять, что дружбе конец.
— Как скажешь, Трой. Я в любом случае с тобой. Просто я хотел, чтобы ты знал, что с ним творится.
— Хорошо, что ты мне об этом рассказал. Я знаю, что он псих. Не будем спускать с него глаз. Если он зарвется… — Трой пожал плечами — жест, не значивший ничего и одновременно очень красноречивый. — Ты готов ехать в Лос-Анджелес?
— Когда скажешь.
— Дня через два. Я не буду регистрироваться у офицера по надзору. Им наплевать, нарушаешь ты подписку о невыезде или нет. Они ждут, чтобы тебя сцапали…
— Или чтобы на тебя настучали.
— Вот именно. Но на меня никто не стукнет. А на случай, если меня просто остановят, у меня будут надежные ксивы.
— Самые что ни на есть надежные! Выдержат все, кроме проверки отпечатков пальцев.
Повиляв по узким извилистым улочкам Китайского квартала, Дизель заехал под козырек большого здания с вывеской «Холидей Инн». Швейцар вырос как из-под земли.
— Во сколько приедешь? — спросил Трой.
— В десять, в одиннадцать. Когда скажешь.
— Позвони мне, когда будешь выезжать.
— Обязательно.
Приятели крепко пожали друг другу руки. Трой вылез из машины, и Дизель укатил.
6
В номере на одиннадцатом этаже отеля Трой снял ботинки и носки. Впервые со времени ареста ему выпало счастье пройтись босиком по ковру; все это время он мог касаться голыми ступнями разве что голого бетона. Он погасил свет, сел на кровать и погрузил пальцы ног в густой мягкий ковер, глядя через открытое окно в прохладу вечера, на холмы Сан-Франциско, на темную воду залива, усеянную огоньками кораблей и буев. Как он воспринял свободу после столь длительного пребывания в клетке, среди мужчин-номеров? Перемена ощущалась не так разительно, как он опасался. Его предупреждали о приступах страха, беспомощности, паники. Ничего такого он не чувствовал, одно только ощущение нереальности происходящего с ним. Взирая на мир, он воспринимал его искаженным, как на абстрактных полотнах Дали или Пикассо.
Отель предлагал клиентам просмотр кабельных каналов. Трой выбрал фильм на канале «Плейбой». В Сан-Квентине кабельных каналов не было, поэтому он никогда ничего похожего не видел. На экране появились женщины — не дешевки с прыщавыми ягодицами, а вылитые кинозвезды: длинноногие, с красивыми грудями, шелковистыми волосами, бархатной кожей, упругими круглыми попками. Ему захотелось такую так сильно, что закружилась голова. Обходиться годами без секса проще, чем принято считать, к тому же всегда можно облегчить страдания старым проверенным способом — мастурбацией. В тюремных грезах к нему приходили именно такие женщины. Теперь он мог позволить себе живой соблазн. У него были деньги, и он знал, куда их отнести.
Он оделся в обновки и одобрил свое отражение в зеркале: чуть небрежным изяществом он невольно подражал Роберту Митчуму, Берту Ланкастеру, Кёрку Дугласу в их молодые годы. Когда он только начал заботиться о своей внешности, верхом элегантности считались брючки-дудочки и пиджаки с узенькими плечами и лацканами. Теперешние фасоны ему больше нравились: складки на штанинах и свободный пиджак с подложенными плечами (под таким гораздо удобнее было прятать пушку).
Брать ли с собой оружие? Почему бы и нет? Раз ты преступник, оставайся им круглосуточно. Так сказал Грек, а Грек знает, что говорит. «Позвоню ему позже», — пробормотал Трой, засовывая пистолет в миниатюрной кобуре за ремень на пояснице. Так оружие не окажется на виду даже при распахнутом пиджаке.
Уходя, он задержался у двери. Ничего не забыл? Ключ?.. Нет, все при нем. Закрывая дверь, он понял, что это первая дверь за долгие годы, которую он закрывает сам.
Стоило ему появиться под козырьком, швейцар-китаец тут же подозвал такси.
— Знаете заведение «Рыбка и креветка»? — спросил Трой.
— Нет.
— В центре, по ту сторону от Маркет-стрит. Кажется, на Фолсом.
Таксист тронулся с места, гуднул, подрезав помешавшую ему машину, и быстро набрал скорость. Слишком быстро. Для таксиста время — деньги, для Троя же время стоило дешево.
— Езжайте помедленнее, — попросил он.
Водитель недовольно оглянулся. Темная кожа, запах карри. Наверное, индус, подумал Трой.
— Не торопитесь, — сказал он. — Я заплачу два счетчика.
— Хорошо, сэр.
Теперь такси ползло нарочито медленно. Прежде чем найти «Рыбку и креветку», они долго колесили по темным улицам. И опять Трой не верил своим глазам. Калифорния всегда представлялась ему беспрерывно обновляющимся штатом, залитым светом, а теперь все здесь выглядело облезлым, даже убогим. Он читал о спаде, национальном долге, трясине пособий, но считал все это болтовней, обычным газетным преувеличением. Теперь это принимало у него на глазах реальные очертания. На каждом втором светофоре к машине подступал негр, готовый протереть ветровое стекло. Отказывая одному из них небрежным жестом, таксист произнес на ломаном английском:
— Шли бы лучше работать.
У Троя едва не сорвалось с языка, что всю работу расхватали эмигранты, но он ограничился дипломатичным замечанием:
— Может, они ничего не умеют делать.
— Большинство лентяи, — возразил таксист. — Работают их женщины. Работали в Африке, работают здесь. А мужчины сидели у костра. Вывалят яйца, нацепят перья и травят байки про войну. Я видел в «Нэшнл Джиографик».
Трой невольно прыснул. И дурак может иногда рассмешить.
— Приехали, — сказал таксист, тормозя.
Выглянув, Трой понял, почему поиски так затянулись. Перед ним был узкий фасад, выложенный черной плиткой, дверь и маленькая голубая неоновая вывеска с изображением рыбешки и креветки. Недурно для старого вора и гуляки, подумал Трой. Название ночного клуба восходило к преступному миру Лондона XVIII века, теперь его знали считанные воры и мошенники. Не иначе Жиголо вздумал соригинальничать.
На счетчике набежал тридцать один доллар. Трой дал водителю пятьдесят — меньше обещанного, потому что подозревал, что индус петлял умышленно. Таксист нахмурился.
— Больше нет, — объяснил Трой, готовясь врезать этому расисту по башке рукояткой пистолета. Но тот покорно кивнул, и Трой ничего больше не сказал. Недаром говорят, что правильнее поступают те из простофиль, кто не поднимает шуму.
Детина весом в добрых триста фунтов у дверей внимательно оглядел нового клиента. Трой выдержал экзамен — дверь открылась.
Внутри его встретили хрустальные зеркала, отражающие неяркий свет. Впереди, чуть справа, находился бар. На табуретах красовались несколько пар длинных ног в шелковых чулках. Трой увидел бедра, а унюхал и того больше. К счастью, в моду снова вошли короткие юбки.
Бармен находился у дальнего края стойки. Трой зашагал вдоль бара. Несколько пар глаз наблюдали за его движущимся отражением в зеркальной стене. Он уже не сомневался, что уйдет отсюда не один.
Увидев клиента, бармен прервал беседу с молодой женщиной, чтобы его обслужить.
— Я звонил полчаса назад, — сказал Трой. — Спрашивал Джорджа Перри.
Бармен указал на кабинку в углу. Трой обернулся. Жиголо уже заметил его и шел навстречу с широкой усмешкой и раскинутыми руками. Ему было уже под восемьдесят, но выглядел он лет на двадцать моложе. Это было удивительно: человек только лет пятнадцать назад перестал прожигать жизнь и губить себя всеми мыслимыми способами. Трой обнаружил в нем единственную перемену: раньше волосы и бородка у него были седоватые, а теперь совершенно побелели. Одет Перри был щегольски: пиджак из верблюжьей шерсти, фланелевые брюки. Он заключил Троя в медвежьи объятья.
— Ах, черт, я боялся, что ты уже никогда не выйдешь.
— Я тоже.
— Когда это случилось?
— Сегодня.
— И ты еще не поимел бабу?
— Еще нет.
— Тогда взгляни, кого я припас для тебя в кабинке.
Трой посмотрел через его плечо. В кабинке сидели две женщины. Одна, стройная и элегантная, была старовата — лет пятидесяти или даже больше. В другой ему первым делом бросилась в глаза роскошная грива рыжих волос.
— Это тебе не уличная шлюха, делающая минет за понюшку крэка. Это куртизанка — знаешь, что это значит?
Трой кивнул, не сводя с женщины глаз. У нее были синие глаза и россыпь бледных веснушек вокруг носа. О теле он еще ничего не мог сказать, но лицом она была бесспорно хороша. Она заметила его взгляд и улыбнулась. Он так давно не разговаривал с хорошенькими женщинами, что его тут же бросило от смущения в жаркий пот. Он чувствовал себя круглым идиотом. Обхохочешься — вчерашний зэк, крутой парень, почти ничего и никого не боящийся, напрочь теряется от женской улыбки! Он уже собрался сказать Жиголо, что сегодня он пас, но понял, что так еще больше опозорится. Жиголо непременно решит, что в тюрьме он пристрастился к мальчикам, и поднимет его на смех.
