Savage weekend не был дублирован, его переводила Картина. Судя по тому, что происходило на экране и Картининым комментариям, фильм был о любви.
Интригующее начало. Симпатичный бородатый джентльмен гонится по лесу за молодой, красивой, но почему-то, раздетой леди, держа в руках цепную бензопилу. Леди орет, как резаная, и, видимо, не без оснований. Потом действие переносится в Лондон. Группа молодых англичан собирается провести уикенд в глухом и заброшенном уголке Британии. Муж главной героини остается дома, ссылаясь на неприятности по службе; жена уезжает с его друзьями.
Место, действительно, оказалось необитаемым, за исключением одного сельского жителя (мы прозвали его механизатором). Во время прогулки на лодке по местной речушке механизатор поведал туристам легенду о якобы проживающем здесь маньяке-убийце, который в это время появляется на экране (им оказывается все тот же бородатый джентльмен с пилой). На сей раз он тихо и незаметно подкрадывается к ничего не подозревающей паре, предающейся прелестям любви на лоне природы, и оглушает юношу. После этого он несколько раз проверяет, что крепче — его голова или камень, и лицо юноши медленно покрывается кровью, пульсирующей из горла. Девицу маньяк тоже не обошел вниманием. Он притащил ее к себе в сарай, который напоминал камеру пыток, и аккуратно уложил, зажав запястья стальными хомутами. Горло бабы оказалось прямо под плоским, как лопата, косым ножом такой, я бы сказал, миниатюрной гильотинки. После этого маньяк разодрал на ней платье и выжег раскаленной железной кочергой у нее на груди начальную букву своего имени «Н» — Непгу (правда, без кавычек). Запах паленого мяса просочился через экран.
Сразу после окончания рассказа механизатора один из сидящих в лодке как-то неловко наступил на рыболовный крюк, и он полностью залез ему в ступню. Затем минут пять крупным планом показывают, как они все вместе вытаскивают этот крюк.
Фильм очень красочный, на протяжении всего фильма звучит разнообразная музыка. Английская компания, как советские студенты в стройотряде, словно с цепи сорвалась, — все выходные они трахали друг друга на пляже, в лесу, в коровнике и в свинарнике. Появление нового действующего лица — человека в маске — не снижает остроты сюжета. Постепенно человек в маске расправляется с каждым отдыхающим. Способы убийств выдают профессионала-новатора. Первую молодую и преуспевающую жертву он задушил и подтянул с помощью системы подвижных блоков к крыше сарая. Вероятно, имитируя самоубийство. Вторая жертва была разодрана каким-то серпом. Но особенно оригинальным и тонким было вот какое убийство: стоит молодой человек перед зеркалом и причесывается, сбоку к нему подходит человек в маске и до упора втыкает ему в ухо спицу (как видите, оригинальным и тонким было и орудие убийства). Неприятное ощущение. Натурально и естественно показана агония пострадавшего: несколько минут перед тем, как затихнуть, его била мелкая дрожь. Прекрасный кадр — лежит человек со спицей в ухе и трясется, как в лихорадке. Его любовницу убийца привязал в подвале в позе «мостик» к циркулярной пиле так, что зубья пилы оказались у нее в талии; запитал пилу с выключателем освещения и ушел. Приходит в подвал тот, хребет которого в последствии разодрали серпом, и включает свет: визг пилы, разлетающиеся обрывки мышц, кровища и восточная музыка в стиле индийского фольклора.
В конце концов оказывается, что человеком в маске был вовсе не маньяк, а муж. Тот, который остался дома. Выяснив таким образом отношения с друзьями, он снимает маску, забирает жену и уходит с ней. Но не тут-то было. Навстречу им попадается механизатор, запавший в главную героиню. Между ними происходит битва. Не на жизнь, а на смерть:
Они сражались два часа,
И не кончался ратный пыл,
С обоих пот ручьями тек,
И каждый невредимым был.
И когда механизатору уже почти удалось перерезать мужу горло допотопным мечом на экране появляется маньяк Генри со своей знаменитой пилой. Мелкими шажками, осторожно он подбирается к ничего не видящим бойцам и всаживает работающую пилу в хребет механизатора. Итого: в живых остаются маньяк Генри, красивая женщина и цепная пила.
Мы ушли часов в одиннадцать, и я поехал провожать Шкатулку. От Рижской пошли пешком. Снежные пушинки падали на ее ресницы, пальто, шапочку, но не таяли, а так и продолжали лежать белыми хлопьями~ Я развернул ее и прижал к себе. Шкатулка таяла, и ей было лень сопротивляться…
???
Мартышкин рассказ ползал по моему сознанию до 10-го марта, пока по нему не был нанесен сильнейший удар.
Моя молодая красивая лань постоянно ускользала, но я фатально верил, что настигну ее. Мне казалось, что, как Сизиф всю жизнь катит в гору свой камень, так и я до конца дней своих буду пробираться с засученными рукавами, в грязных сапогах, с изодранным колючками акаций лицом и слипшимися волосами, держа в руках автомат «Узи», сквозь дебри девственного леса, преследуя безоружную, невинную жертву. Но длинноногая лань не собиралась сдаваться, она манила в туманы лимана, появляясь и исчезая, словно Жар-птица, и в конце концов загнала меня в такую трясину, что я позавидовал белорусским партизанам. Но ничего не могло остановить меня, — преследуя Катю Мороз, я вломился бы даже в хранилище золотого запаса США. Меня пробовали отговаривать: ни к чему, мол, как баран, долбить непробиваемые ворота, — но это все равно, что объяснять каннибалу преимущества французской диеты. Отказ от Кати тождественен отказу от существования. Следовательно, для достижения цели хороши все средства. Включая насилие. Меня оправдывает моя любовь. Моя Морозомания. Но есть минус: навязывание чувств (любовный империализм) вступает в непримиримое противоречие с понятием свободы и прав человека. В то же время есть плюс: свобода, алкоголь и никотин хороши для Кати Мороз лишь в малых дозах, злоупотребление может привести к летальному исходу. Вывод: ограничение личной свободы в связи с любовной экспансией Катя должна воспринять с философской снисходительностью Эпиктета.
Кстати, о насилии.
20-го февраля, среда. Праздничный ужин у Хана.
Ужина не было. Был ликер Cointreau и игра «Эрудит». За проявленную эрудицию и внесение в русско-советский лексикон несколько необычных неологизмов, таких, как, например, «вьеб», не мешало бы нам вручить медаль им. Ожегова (или Даля). Одну на всех.
Зимний вечер. Равнодушно-усталый голос таксиста. Пещерные страсти первобытного человека, пробужденные французским ликером.
— Кто еще будет тебя так любить? Ты же умрешь без меня.
— Никто. Умру, наверное.
Но до смерти еще далеко, и я был не прочь ускорить ее приближение.
— Я погрею ручку.
Рука между ножек. Чуть выше коленок. Мужчина ведет себя так, как позволяет ему женщина. Я подвинул руку поближе. Молчание. Прошел еще несколько сантиметров и вспомнил анекдот о натурщице Пикассо ("Молодой человек! Я натурщица Пикассо. То, что Вы ищите, находится у меня за левым ухом!")
— Прекрати немедленно, — произнесла Катя так тихо, что я не услышал.
Левая рука инстинктивно бросается вслед за правой. Черная прядь падает на черные бездонные глаза. Глаза загнанного зверька. Но не дикой серны, а маленькой рыси, попавшей в капкан — испуг, страх и злоба.
Такси не лучшее место для столь решительных действий и я, пощекотав себе нервы 117-ой статьей, поспешно ретировался.
Настроение улучшилось. Я понял, что при первом же удобном случае я ее все-таки сломлю. Впечатление о ее недоступности совершенно иллюзорно. Она доступна. Для тех, кто не спрашивает разрешения, и кому она безразлична. Принципиально, ее может уложить в постель любой. С ее выхолощенной нравственностью, инертностью и инфантильными эрзац взглядами это не так сложно. Сложно только мне. Да и то вряд ли…
???
Прошла неделя.
27 февраля, среда, 18.30. М. «Кировская». Свидание. Театр. «Современник». Вместо "Спешите делать добро" — "Наедине со временем". Катя недовольна — она уже смотрела этот спектакль. Вот непруха! Позлилась на меня, — как будто я могу вылечить заболевших артистов, — и успокоилась.
Тусклый спектакль с липкими нравоучениями. Сижу я да гадаю. Но не "любит — не любит", а "пойдет — не пойдет".
Жду конца — курить хочу.
Выходим на улицу.
— Пойдем выпьем, Катя.
— Пойдем.
Останавливаю в стороне такси:
— На Малый Каретный, пожалуйста, — тихо говорю, чтобы моя Катя не услышала. Ехать нам минут пять. Катя сидит в своей обычной позе — ноги соединены и согнуты в коленях, скрещены у щиколоток и отставлены в сторону — красивая поза, мне всегда она очень нравилась. А я уткнулся носом в переднее сиденье, верчу ногой и губы кусаю жду, когда Катя скажет, что домой ко мне не пойдет.
Чистопрудный — Рождественский — Трубная.
— Дима! Я к тебе домой не пойду.
