чтобы встретиться с Рузвельтом и Черчиллем в Тегеране. Здесь под усиленной охраной Черчилль обрисовал англо-американские планы вторжения через Ла-Манш следующей весной или летом.
29 ноября, во время обсуждения в Тегеране операции «Оверлорд», Черчилль рассказал Сталину, к некоторой его тревоге, об оговоренных тремя месяцами ранее условиях, от которых зависело начало операции: во-первых, «удовлетворительное сокращение» сил германской истребительной авиации в Северо-Западной Европе перед наступлением; во-вторых, немецкие резервы во Франции и Нидерландах в день высадки должны быть не более «примерно двенадцати полностью вооруженных первоклассных мобильных дивизий»; и, в-третьих, немцы не должны иметь возможности перебросить с других фронтов более пятнадцати первоклассных дивизий в первые шестьдесят дней операции.
В ответ на это Сталин спросил Черчилля: «Верят ли премьер-министр и британский штаб в „Оверлорд“?» — на что Черчилль ответил, что, если перечисленные условия будут выполнены, «суровой обязанностью будет броситься всеми силами через Ла-Манш против немцев».
Тогда же, 29 ноября, Сталин сказал в Тегеране Рузвельту и Черчиллю, что Советский Союз вступит в войну против Японии, «когда будет разгромлена Германия». Перед британскими главами штабов Черчилль назвал это решение «важнейшим». Кроме того, его следовало держать в полной тайне, так что оно не было внесено даже в секретные протоколы тегеранских переговоров.
Во время продолжения Тегеранской конференции 29 июля Сталину, однако, не сообщили о том, что американские ученые, работавшие над атомной бомбой, достигли в тот день важного этапа: они модифицировали бомбардировщик B-29 таким образом, чтобы он мог нести и сбросить бомбу. Через четыре дня в Соединенные Штаты из Британии прибыли пятнадцать ученых, которые должны были присоединиться к команде по разработке американской атомной бомбы; один из пятнадцати, Клаус Фукс, был советским шпионом.
Никто из «Большой тройки» не знал в ноябре, что ранее в том же месяце была предпринята попытка убить их главного врага. Офицер германской армии барон Аксель фон дем Бусше решил побыть «манекенщиком» для новой армейской шинели, которую хотел увидеть Гитлер. Фон дем Бусше предложил положить в один из карманов бомбу и взорвать ее, когда Гитлер будет осматривать шинель, убив его и себя. К несчастью для заговорщиков, дата показа неоднократно переносилась, пока, к еще большей неудаче, прототипы шинели не были уничтожены во время одного из ноябрьских налетов на Берлин. Тем временем фон дем Бусше вернулся на военную службу на Восточном фронте, где получил тяжелое ранение.
Гитлер стал редко покидать Растенбург, но 26 ноября он проехал 70 километров до аэродрома Инстербург, чтобы проинспектировать специально привезенную для этого с испытательной площадки в Пенемюнде летающую бомбу. Сама испытательная площадка была сфотографирована британским пилотом 28 ноября. Через два дня эксперт по аэрофоторазведке, офицер ВВС Констенс Бэбингтон Смит, рассматривая в рамках приказа 8 ноября старые фотографии, подумала, что «копательное оборудование» может быть возможным местом запуска «Фау-1». Фотография 28 ноября подтвердила, что на установке действительно находится беспилотный самолет.
В ложной уверенности, что боеголовка этого нового секретного оружия может весить до семи тонн, британское правительство поспешно разработало планы по выделению нескольких миллионов больничных коек для тех, кто может пострадать от «Фау-1». Но планы также строились, чтобы минимизировать или даже предотвратить опасность.
4 декабря все северное побережье Франции с загадочными «лыжами», которые уже не таили никакой загадки, было снова сфотографировано с воздуха, чтобы убедиться, что ни одна из установок не пропущена. На следующий день начались систематические бомбардировки площадок, названные операцией «Арбалет».
Ночью 2 декабря состоялся еще один рейд на Берлин. Во время налета погибли 228 служащих британских ВВС и два военных корреспондента союзников. Со стороны берлинцев было 150 жертв. Один бомбардировщик, отстав от остальных и пролетев мимо цели, сбросил бомбы на Котбус, в 80 километрах к юго-востоку от Берлина. Ночью 3 декабря целью бомбардировки стал Лейпциг. Особенно сильно поражен был центр города, пострадали театры, университет и здание суда.
В оккупированной Польше продолжались запугивание и террор в отношении местного населения. 3 декабря в Варшаве эсэсовцы и гестаповцы в ответ на недавно случившийся акт саботажа публично казнили сто работников городского трамвая. Через шесть дней польское подполье объявило о приговоре и убийстве двух поляков, Тадеуша Карча и Антония Пайора, обвиненных в выдаче евреев гестапо и выдаче поляков, которые укрывали евреев.
При помощи информации, которая просачивалась в лагеря для военнопленных в Германии, союзнические солдаты, летчики и моряки неоднократно пытались бежать и вернуться на фронт. Такая попытка, имевшая место 9 декабря, была примечательна платьем, в котором беглец, лейтенант Королевского флота Великобритании Д. П. Джеймс, решил пробраться к Черному морю. «Ввиду большого количества униформы, которое я наблюдал в Германии, — объяснял он позднее, — я решил попытаться бежать в полном обмундировании британских ВМС с карточкой, которая якобы была удостоверением болгарского военно-морского офицера». Фамилия и инициалы, выбранные лейтенантом Джеймсом для пропуска, несли плохо скрытое послание: «И. Багеров»[92]. Вовремя сменив одежду на форму шведского моряка, Джеймс в конце концов сел на борт финского корабля, плывшего из Данцига в нейтральный Стокгольм.
В ставке в Растенбурге, в 215 километрах от Данцига, Гитлер 10 декабря нашел время для того, чтобы спроектировать специальный туннель-бомбоубежище для своего баварского уединенного имения в Оберзальцберге. Особенно его волновало, заметил один из его штабистов, проектирование эффективного барьера или заграждения от взрывных волн.
Ни дня не проходило без того, чтобы немцы не совершали в оккупированной Европе преступлений; 14 декабря из госпиталя в Гербахе близ Ченстоховы забрали и расстреляли девять членов Польской коммунистической партии. Сегодня место их казни отмечено памятным крестом.
Советские войска, продвигаясь на запад, находили все новые следы зверств немцев. 15 декабря в Харькове четыре эсэсовца предстали перед судом по обвинению в использовании душегубок для убийства советских граждан. Одним из обвиняемых был двадцатичетырехлетний лейтенант СС Ганс Риц. В первый раз услышав в Харькове слово «душегубка», Риц сказал прокурору: «Помню машину, когда я был в Варшаве и наблюдал за эвакуацией ненадежных элементов варшавского населения». Будучи в Варшаве, добавил Риц, он «узнал, что одна часть варшавского населения эвакуируется по железной дороге, а другую загружают в душегубки и уничтожают».
Кроме того, Ганс Риц свидетельствовал о массовых расстрелах десятков тысяч людей в песчаных карьерах и каменоломнях Краснодара, Витебска и Таганрога. Во время расстрела трехсот человек в деревне близ Харькова, вспоминал Риц, одна женщина, пытаясь спасти своего ребенка, «закрыла его своим телом, но это ей не помогло, так как пуля прошла сквозь нее и ребенка».
После трехдневных слушаний лейтенант Риц и три других эсэсовца были признаны виновными и приговорены к смертной казни; они были публично повешены 19 декабря.
На фронте на третьей
