18. Афиняне столпились у палаток стратегов и просили их задуматься о спасении не кораблей, а их самих. Демосфен заявил, что поскольку заграждение не прорвано, необходимо немедля посадить людей на триремы, и он выражал уверенность, что если они неожиданно атакуют, то легко добьются успеха. (2) Но Никий советовал оставить корабли и пройти в глубь страны, в города союзников. Этот план был всеми одобрен, и они, спалив корабли, стали готовиться к отступлению. (3) Но, когда стало известно, что афиняне собираются выйти ночью, Гермократ посоветовал сиракузянам вывести вечером всю свою армию и заранее перекрыть все дороги. Но стратеги не одобрили это потому, что большинство солдат были ранены и утомлены сражением. Тогда он отправил нескольких всадников в лагерь афинян, чтобы сообщить им о том, что сиракузяне уже отправили людей для захвата дорог и наиболее важных позиций. (5) Была уже ночь, когда всадники исполнили этот приказ, и афиняне, полагая, что это были люди из Леонтин, которые по доброй воле предупредили их, обеспокоившись, отложили отправление. Если бы они не были таким образом введены в заблуждение, то благополучно ушли бы этой ночью. (6) На рассвете сиракузяне отправили солдат, чтобы те заранее заняли узкие проходы на дороге. Афинские стратеги разделили армию на две части. Вьючных животных и больных поместили в центре, а здоровых и способных сражаться разместили по фронту и в тылу. Демосфен возглавил одну часть, а Никий другую, и, таким образом, они пошли к Катане.
19. Между тем, сиракузяне отбуксировали в город 50 брошенных кораблей[21]. Затем сняли с триер и вооружили команды и стали преследовать афинян, непрерывно досаждая им и препятствуя продвижению вперед. (2) В течении трех дней, преследуя их по пятам и заняв все проходы, они преградили им путь к Катане. Таким образом, они вынудили неприятеля идти по долине Элорий[22], и, окружив у реки Энар, перебили 18 тысяч и взяли в плен 7000 человек, среди которых были стратеги Демосфен и Никий. Остатки были захвачены солдатами как добыча[23]; ибо афиняне, видя, что путь им отрезан, вынуждены были отдать и оружие и самих себя врагу. (3) Сиракузяне сразу же установили два трофея, на которые водрузили оружие каждого из двух стратегов, и возвратились в город.
Примечания
[1] То есть, с 1184 до 415 гг. до н.э.
[2] Книга охватывает период между 415 и 404 гг. до н.э.
[3] Харий – архонт 415 г. до н.э.
[4] Местность в юго–восточной части Италии, называвшаяся по имени иллирийского племени япигов.
[5] (Lacinia) — В южной Италии, недалеко от Кротона, был распространен культ Юноны (греч. Гера), которая имела прозвище Лацинии, по имени леса Лациния.
[6] Мессинский пролив между восточной оконечностью Сицилии и южной оконечностью Италии. В самом узком месте имеет ширину 3,1 км.
[7] Стратеги с неограниченными полномочиями.
[8] Два корабля «Саламиния» и «Паралия» использовались для государственных нужд.
[9] Диагор Мелосский (2–я половина V в. до н.э.) – древнегреческий лирический поэт, получивший прозвище «Безбожник». В юности был благочестив, но отверг мнение общества о богах, став жертвой клятвопреступления. Написал книгу, в которой рассказал как и почему отверг традиционное представление о богах.
[10] Совр. Монте Компатри. Латинский город у подножия горы Альгид, около 24 км. от Рима.
[11] Тисандр – архонт 414 г. до н.э.
[12] Деревушка близ Сиракуз.
[13] 413–404 гг. до н.э.
[14] Клеокрий – архонт 413 г. до н.э.
[15] Крепость в 12 км. от Афин.
[16] Т.е. до Ортигии.
[17] Мессапия. (Messapia) — в древности плоская юго–восточная оконечность Италии, населенная народом мессапии.
[18] Фукидид говорит о 15 триерах. (7,46)
[19] 27 августа 413 г. до н.э.
[20] Келевсты – начальники команды гребцов.
[21] Имеются ввиду корабли, брошенные афинянами.
[22] Река на вост. побережье Сицилии.
[23] Формально 7000 были захвачены и являлись пленниками государства; остальные были личными пленниками солдат, так как были захвачены либо после, либо во время сражения.
Главы 19.4-33. Последствия поражения афинян в Сиракузской войне.
Переводчик: Мещанский Д.В. Agnostik.
19. (4) Тогда же весь город Сиракузы предложил жертву богам, а на следующий день было созвано Собрание, где решали как поступить с пленными. Человек по имени Диокл, наиболее выдающийся народный вождь, выразил мнение, что афинские стратеги должны быть преданы смерти под пытками, а другие пленники в настоящее время все должны быть брошены в каменоломни; но потом союзников афинян нужно продать как добычу, а афиняне должны работать как арестанты под стражей, получая две котилы[1] ячменной муки. (5) Когда это мнение было зачитано, Гермократ взял слово и старался показать, что наилучшая победа, это победа перенесенная с умеренностью[2]. (6) Но когда народ закричал о своем несогласии и не позволил ему продолжать, человек по имени Николай, который потерял двух сыновей на войне, проследовал к трибуне, поддерживаемый рабами по причине преклонного возраста. Когда народ увидел его, то перестал кричать, полагая, что тот будет обвинять пленных. Как только наступила тишина, старик начал говорить.
20. (1) "Несчастий войны, мужи Сиракуз, я получил свою долю, и не самую последнюю; будучи отцом двоих сыновей, я послал их сражаться за отечество, и получил обратно вместо них весть об их гибели. (2) Потому как я каждый день скучаю по их обществу, и всякий раз вспоминаю, что они мертвы, я считаю их счастливыми, но сожалею о своей участи, полагая себя самым несчастным из людей. (3) Ибо они, отдав ради спасения отечества жизнь, которою род человеческий наделила Природа, оставили после себя бессмертную славу, а я, лишенный на склоне своих дней тех, кто служил бы моей старости, несчастлив вдвойне, потому что потерял как своих родных детей, так и их доблесть. (4) И тем более прекрасна их смерть, чем острее воспоминания о них. У меня есть веская причина ненавидеть афинян, так как из-за них здесь меня сопровождают не мои сыновья, но, как вы видите, рабы. (5) Сейчас, как я понимаю, мужи Сиракуз, обсуждается лишь только вопрос о том, как поступить с афинянами, и я по уважительной причине, как из-за несчастий нашей страны, общих для всех, так и из-за своего личного горя, должен разделять ожесточение против них; но, поскольку, наряду с соображениями сострадания, которое должно проявить к несчастным, исход обсуждения относится как к благу государства, так и к славе народа Сиракуз, которая широко распространится среди всего человечества, и я буду руководствоваться в своих предложениях исключительно вопросами целесообразности.
21. (1) Народ афинян понес заслуженное наказание за свое безрассудство, прежде всего, из рук богов, а потом уже от тех, кого он обидел. (2) И в самом деле, божество вовлекает в непредвиденные бедствия тех, кто начинает несправедливую войну и не выдерживает собственного превосходства, как подобает мужам. (3) Ибо кто мог ожидать, что афиняне, изъяв десять тысяч талантов[3] из Делоса в Афины, и отправив на Сицилию двести триер и более чем сорок тысяч бойцов, перенесут бедствия такой величины? Ибо после столь масштабных приготовлений ни один корабль и ни один человек не вернулся на родину, так что никто из выживших не смог принести весть о катастрофе. (4) Зная, таким образом, мужи Сиракуз, что высокомерие ненавистно среди богов и людей, смирите себя перед Фортуной, не совершайте дел, которые находятся за пределами сил человека. Сколь благородно убийство человека, который лежит у твоих ног? Сколько славы в том, чтобы мстить ему? Тот, кто придерживается неизменной свирепости среди человеческих несчастий, также потерпит неудачу, приняв в расчет общую слабость[4] человеческого рода. (5) Ибо нет человека столь мудрого, чтобы его сила возобладала над Фортуной, которая по своей природе находит удовольствие в страданиях людей и способствует быстрым переменам в процветании.
Некоторые, вероятно, скажут: "Они совершили преступление, и у нас есть силы наказать их". (6) Но вы разве не нанесли во много раз большее взыскание на афинский народ, и вы не удовлетворены вашим наказанием пленных? Они и так сдались вместе с оружием вам в руки, надеясь на благоразумие своих победителей, и, следовательно, нечестно будет то, что они окажутся обманутыми в надежде на милосердие. (7) Так, те, кто был неизменно враждебен к нам, погибли в бою, но те, кто передал себя в наши руки, больше не враги. Ибо в бою они отдали себя противнику, сделав это в надежде на спасение жизни; и если люди покажут, что доверие так строго наказывается, хотя жертвы были приняты в несчастье, то наказующих следует назвать жестокосердными. (8) Но те, кто притязает на лидерство, мужи Сиракуз, не должны стараться сделать себя сильнее вооружением, тогда как они должны проявить благоразумие в своих качествах.
