Потому попадаться не следовало.
Я невесело хмыкнул, глядя на нужный мне дом. Высотка в пятьдесят этажей. Предел мечтаний и предел высоты. Силовой контур планеты не позволяет строить дома выше, но с пятидесятого этажа наверняка открывается великолепный вид.
Я не пошел к подъезду, а, несколько раз пройдя вдоль внешней стороны здания и убедившись, что вокруг никого нет, торопливо подключил свой кодировщик к пульту эвакуационной шахты тонкими клеммами захватов. Вбив активационный код, я запустил процесс подбора пароля и через пару минут пульт засветился десятками кнопок.
— Вот так-то! — я открыл створки внешнего пожарного лифта и отправился в увлекательное путешествие на тридцать шестой этаж. Открытая кабинка ехала рывками, поскрипывала и вздрагивала, увлекая меня все выше и выше. Усиливавшийся ветер пронизывал мою уже основательно намокшую одежду насквозь, рождая тягучую, выводящую из равновесия боль в плохо зажившем плече.
Я с трудом дотерпел, пока пожарный лифт доберется до нужного этажа и вырвался наружу. Застопорил обычным камнем, подобранным внизу, двери, чтобы мое средство передвижения не сбежало на первый этаж, и пошел вдоль окон по гулкой железной платформе. Мимо проемов, в которых горел свет, приходилось проходить осторожно, встав на четвереньки, чтобы остаться незамеченным.
Руки замерзли и покраснели. То и дело дуя на них в попытке согреть потерявшие чувствительность пальцы, я начинал гадать о том, как стану возиться с сигнализацией. Этот вопрос волновал меня все сильнее.
Сколько я возился с подключением к умной информационной системе дома, не знаю. Замерз я как ледышка, и уже жалел о том, что выбрал именно такой план действия. Но все, как известно, в нашей жизни заканчивается либо успехом, либо провалом, и мой кодировщик справился. Он приглушенно пискнул, и окно открылось, дав мне возможность проникнуть в квартиру. Я охотно полез внутрь, ощущая живительное тепло. Прибор пришлось оставить снаружи, чтобы система продолжала считать, что все именно так, как нужно. Окно я прикрыл, пытаясь скрыть явные следы проникновения, которые могли бы в первые мгновения броситься хозяину в глаза.
Медленно и осторожно обследовав апартаменты, я убедился, что квартирка пуста. Три просторные комнаты: кабинет, заваленный электронными бумагами, с какими-то котировками, развешенными подобно плакатам на стены, и — эка невидаль — двумя томами самых настоящих книг, напечатанных по старинке на бумаге в тяжелых полимерных переплетах (нынче это вполне может являться предметом антиквариата); спальня — скромная, с трехметровой круглой кроватью и большим, в полстены экраном; гостиная с удобными аморфными креслами, внутренняя часть которых подстраивается под любую форму спины и становится упругой под действием тепла тела. Два санузла, один из которых — главный и самый большой — вмещал в себя круглый бассейн, выложенный приятной для глаза розовой мозаикой. Именно сюда, судя по висящим в обилии полотенцам, хозяин приходит умыться и сполоснуть руки. Вполне возможно, именно сюда он зайдет, когда вернется с ночной утомительной работы по вытрясанию денег из толстосумов, и именно сюда за ним вряд ли последует шар камеры.
Да-да, я остался сидеть в ванной, притворив дверь и выключив свет. В полной темноте и тишине, медленно согреваясь и впадая в дремоту.
Нет, так конечно дело не пойдет. До утра в ванной комнате я усну и, ненароком соскользнув, утону в бассейне (ведь я сижу на самом его краю, чтобы удобнее было побыстрее закрыть за моим связным дверь, когда он войдет внутрь). Кажется, я продумал все, кроме одного: надо было взять с собой кофе.
Я ждал, вглядываясь в кромешную темноту. Потом не выдержал и подсветил экран часов на своем запястье. Прошло ровно пятнадцать минут. Вот, черт!
Я прочувствовал всю безвыходность положения. Пытка тишиной и темнотой оказалась весьма изощренной. Казалось, я уже подумал обо всем, о чем только можно, и теперь размышления заводят меня туда, куда лезть не стоит. А что я буду делать, если Руар Фер не придет? Как я буду его искать, как буду переигрывать план? Сколько еще времени бессмысленно потрачу на Ротосе-2? Наверняка все мои конкуренты уже давно выполняют третий этап, а я тут застрял. Поражение будет очень болезненным не потому, что я проиграю галактическую платформу, а потому что не смогу отомстить.
Тихо запела музыка под потолком. Я настолько не ожидал ничего подобного, что подскочил на месте, прикусив кончик языка, коим все это время, оказывается, незаметно для себя водил по губам, словно исследуя их. Чего только не делает человек, когда размышляет!
Музыка, тем временем, приглушенно текла из-под потолка, медленно разгорелся приятный, желтый свет, щелкнул замок, ударилась о стену распахнутая с усилием дверь. Кто-то выругался, прошуршал мимо ванной. Из гостиной донесся звук включенной телепанели. Хорошо поставленный дикторский голос на общегалактическом рассказывал о падении ставок на уран.
Пришел?! Да неужели!
Я глянул на часы: прошло всего сорок минут моего томительного ожидания. Снова зашуршали шаги, дверь широко распахнулась, на мгновение скрыв от моего взгляда вошедшего торианца. Через секунду край его спины показался из-за двери, и я проворным и сильным движением захлопнул ее.
— Ах, — сказал торианец, повернувшись и вытаращив глаза. Против ожидания, он не стал ни кричать, ни задавать вопросов. Так и замер.
— Руар Фер, — сказал я утвердительно и, подойдя к закивавшему в ответ торианцу, вложил ему в ладонь узкий цилиндр маяка. — Задание, я так понимаю, выполнено?
— Да, — согласился связной, с любопытством осмотрев маяк. — Эко вы быстро пробрались сюда…
— Вы можете не докладывать о выполнении задания незамедлительно? — уточнил я.
— Нет, конечно, — он широко улыбнулся. — Вы провезли на Ротос-2 «красный» предмет, я, как добропорядочный гражданин, обязан немедленно доложить, что вы мне его вручили, господин Доров.
Я неприятно усмехнулся. Пусть он тысячу раз докладывает о Дорове, но ведь такой человек не регистрировался на Ротосе-2. Вот для чего была разыграна вся эта постановка — для того, чтобы было время уйти
— Хорошо, — я достал из кармана тонкий шнурок пластиковых наручников. — Придется мне тогда помочь вам повременить с докладом.
Торианец попятился, но сопротивляться не стал. Лишь приподнял бровь и, когда я стал пристегивать его к крановой дуге, попросил:
— Только не так туго, у меня нежная кожа.
— Как и у всех торианцев, — отозвался я. — Потерпите.
Я наспех обыскал связного, ища все, чем он мог бы перерубить наручники. Ни ножа, ни других твердых предметов у него не нашлось.
— Удачи, — глядя, как я выхожу и быстро закрываю за собой дверь, сказал мне связной. Как мне показалось, совершенно не искренне.
Я спустился вниз тем же путем, каким проник в квартиру: через окно и на внешнем лифте до земли. Только теперь мне не было холодно, от чего-то кинуло в жар, и я чувствовал себя отвратительно. Словно в чем-то ошибся.
Сейчас главное — затеряться, — твердил я себе. — Чтобы снова стать Дариком Смейем, совершенным никем; чтобы успеть пройти контроль до тех пор, пока связной не освободится и не доложит о том, что к нему приходил Антон Доров. Черт! Они ведь могут перекрыть вылет до выяснения. Нужно торопиться!
Быстро шагая по ломаной улице жилого района, я отправил на коммуникатор Тверского сообщение: «Бросай все, встретимся на корабле».
В ответ мне пришло весьма легкомысленное: «No problem, amigo». От такого сообщения у меня стало еще неспокойнее на душе. Перейдя на бег, я выскочил на главную магистраль и ринулся к оказавшемуся кстати маршрутному кару. Машина была сиротливо припаркована у маленького магазинчика, наверное, водила пошел купить себе что-нибудь выпить или покурить. Но, когда я запрыгнул в салон, обнаружилось, меня ожидает сюрприз.
— Документы?
На меня глянуло завораживающее дуло парализатора. А за рулем, судя по всему, сидел вовсе не таксист, а эсбезовец. Неприятная встреча, неужели связной уже отцепился и доложил?
Впрочем, судя по вялому виду стража правопорядка, никто ему ничего не докладывал, его тут поставили либо в оцепление, либо следить непонятно за кем, а я умудрился сунуть свой нос в приоткрытую мышеловку. Эсбезовец был торианцем, крепким, жилистым, довольно крупным для их породы. Таких и только таких берут в службу безопасности. Но все равно я смогу с ним справиться. Короткий удар под дуло и второй по лицу сбоку. Если правильно ударить и попасть по скуле, можно вырубить его одним ударом. Торианцы довольно уязвимы, правда, зная это, стараются не получать по лицу. Их этому чуть ли не с пеленок учат. Но на моей стороне неожиданность.
— Простите, но это же такси? — сказал я, изобразив полнейшую растерянность.
