— Как твое плечо, Доров? — Яр присел рядом, отвлекая он сумбурных мыслей. — И спина? У меня так ноет нога, которую прокусила тварь на Мэй…
Он принялся массировать место недавней раны.
Я по-прежнему молчал, сохраняя неподвижность. Все старые раны тягуче ныли, но боль уже уходила. Нам нужен был план, и я тщетно напрягал свой мутный от заморозки разум, но ничего оформленного родить не мог. Так частенько бывает, что решения нет. Всегда хочется верить, что твой разум непременно справиться с поставленной задачей, но вот он пасует, сдается, и ты погружаешься в унылые размышления, воспоминания и думы о смысле жизнь, о насмешках судьбы, поставивших тебя в безвыходное положение.
— Антон, ты живой?
— Ацтань от мея, Яр, — с трудом выговорил я, коверкая слова. — Дай отдохнуть.
— Да, хреновые дела, — словно не заметив моего раздражения, продолжил бормотать Тверской. — Что-то я надеялся еще потомство оставить, — он подозрительно покосился на стену. — Хоть бы индивидуальные дозиметры дали бы.
— Они просто не хотели тебя нервировать, — уже более четко отозвался я. — Постоянный стрекот, он, знаешь ли, на психику действует.
— Нам какие-то уколы сделали, может, антирад?
— Наноботы, химический антирад слишком дорого стоит и от него приход что надо, — я вздохнул. — Скорее всего впрыснули ботов, которые латают повреждения и используют радионуклеиды в качестве источника собственной энергии.
— Это надежнее?
— Ты не о том думаешь, Тверской.
— Я не могу пока думать ни о чем другом, потому что все равно пока делать нечего, — огрызнулся полковник.
Я медленно сполз по стене, ложась на бок, и негромко позвал на общегалактическом:
— Эй, в соседней камере, давно здесь?
— А тебе какое дело, сопляк? — тут же ответили из-за стены.
— Что, благотворительностью не занимаешься? — тем же тоном ответил я. — Языком потрепать совсем сложно?
— Любая информация стоит денег, — наш сосед явно был корыстен.
— Я думал, деньги тут не в ходу в силу короткой жизни…
— В двенадцатом шлюзе живут дольше, чем ты думаешь, я тут уже седьмой месяц.
— Если здесь есть способ заработать, то я заработаю, так что можешь смело сделать вложение в будущее, — пообещал я.
— Не люблю пустобрехов, — проворчал заключенный.
— Может, все же познакомимся? — не сдержался Тверской.
В соседней камере помедлили, но потом наш собрат по несчастью все же представился:
— Бартик Иха, осужден за убийство сорока семи членов экипажа Музды — военного колонизационного корабля.
Сосед замолчал и я, коротко глянув на Тверского, спросил:
— Что, приземлились незваные гости и родных твоих?..
— Откуда знаешь? — растерялся Бартик.
Лицо Яра тоже выражало крайнее удивление, оттого что я попал пальцем в небо. Но я и не метил в него, я знал. Колонизационные военные корабли опускались на малоразвитые планеты, определяя их пригодность для создания поселения. Не редко они убивали или истязали местных аборигенов в угоду извращенным развлечениям или чтобы не мешали.
— А ты крут, — негромко сказал я. — С какой планеты был корабль?
— Союзные войска, — хохотнул Бартик.
— Сорок семь обученных воинов Нуарто? — теперь пришла пора мне удивляться. — Ничего себе. А сам ты?..
— Маленькая атмосферная планета Вырдин Тосс, ступень развития…
Он замялся, шумно вздохнул.
— Ну, не очень, в общем, никаких космических кораблей, никакого плазменного или лучевого оружия. И население не очень большое, у нас заселен один материк и мелкие острова. Планета хорошая, только гравитация высокая, две здешних единицы. От того мы очень выносливый народ. И сильный. Слышал о тоссах?
— Нет, не слышал, как и ты наверняка не слышал обо мне, — честно сказал я.
— Сам откуда?
— С Земли.
— Да, не слышал.
Бартик замолчал.
— Расскажи, как тут вообще… выживать? — попросил я, пытаясь отвлечь соседа от неприятных мыслей о прошлом, но Бартик внезапно решил выплеснуть на нас свою беду:
— Они мое поселение двигателями маневровыми спалили дотла, сели прямо на крыши. Целый район общины выгорел разом, расплавился и стек на скалу. А я посыльным был, как раз в другую общину поселения меня отправили с письмом. Работа у нас очень… низко классовая, все надо мной смеялись. А именно эта работа меня и спасла.
Я когда узнал, чуть с ума не сошел. Пробрался на корабль чужих и давай убивать всех без разбору. Надеялся, меня в бою прикончат, но нет. Поймали, пытали, судили, заставили выучить межгалактический, а потом показывали, что осталось от моей общины, как уничтожают соседние селения… Хотели, чтобы я убивал своих соплеменников. Потом отправили сюда. Сказали, что я буду еще долго жить и каждую ночь мне будет сниться смерть моих близких. Я не знаю, что такое сны и слава Тоссу. Мне тут рассказали, что у меня мозг по-другому устроен, потому мне и не снится ничего. Но я их вижу все равно. Они чудятся мне в темноте. Неотомщенные…
Тверской, пользуясь тем, что Бартик не видит его, выразительно скривился и покрутил пальцем у виска.
— Ну-ну, — тихо ответил я сразу обоим, и в следующую секунду отшатнулся, потому что серая вытянутая морда сунулась между прутьями решетки и противно зашипела, хлестнув по моей щеке длинным раздвоенным языком. Хорошо я успел убраться от зубов!
— Вот черт! — не сдержался я, садясь на корточки.
Бартик в соседней камере приглушенно засмеялся.
— Привыкай, землянин, тут всегда так: зазеваешься, и пырнет тебя под лопатку сосед ради твоих ботинок. У нас тут жизнь длиннее и многие предпочитают доживать ее с комфортом!
Я молчал и внезапно разговорившийся Бартик спросил:
— Что, хотел поподробнее о Шлюзе 12 узнать? Ладно, расскажу, но за тобой должок будет. У нас тут как: побудка, гонят на работы. Перед этим покормят — в камеры разносят синтетическую белковую бурду. Зато есть точная уверенность, что ешь дрянь из синтезатора, а не чью-то разложившуюся радиоактивную плоть. Работаешь в своем секторе, вода есть всегда. Вода чистая, из автомата, так что пей и не бойся. План работы не выполнил — можно на штрафные штольни попасть, там уровень выше. Несколько раз объем не выполнил, швырнут в космос или отправят на нулевой шлюз. Там даже траммы долго не задерживаются, а говорят у них в теле свинца полно так, что они сами экранируют.
Среди породы попадаются натуральные кристаллы. Ценятся только алмазы, которые можно продать охране. А знаешь, почему ценятся? Ведь эти алмазы сейчас только дурак не умеет делать…
— Не знаю, — чтобы поддержать разговор, сообщил я. Хотя догадался и сосед не разочаровал меня:
— Потому что натуральный. Сейчас мода на все натуральное, а у натуральных алмазов структура другая; настоящий мастер всегда отличит натуральное от искусственного. В общем, осколки алмазной породы у нас за валюту. Если нашел — попробуй утаить, а потом обменять через проверенных людей. Если попадешься охране, могут и побить. Ну и отберут само собой.
Ночью с двадцать шестого по двадцать девятый час суток самые глухие часы, даже вурдалаки спят. Вурдалаками мы зовем ящериц, они никогда не убивают заключенных. Если застали не там где надо, впиваются и начинают кровь пить. Потом отпускают, только ты весь следующий день ходишь квелый, как рыба. Если попался вурдалаку, побольше пей, иначе загнешься даже на наноботах в твоей крови.
— О, я же говорил, что нанороботы, — бросил я фразу, обращенную Тверскому.
— А ты вообще сильно умный, такие долго тут не живут, — хмыкнул Бартик. — Тут выживают тупоголовые качки, способные с одного удара оглушить вурдалака. В самые тихие часы разные всякие развлечения проводятся, тотализатор есть, бои, соревнования. Можно заработать алмазов, еще в ходу обычные кредиты, чаще всего на тотализаторах они крутятся. Можно на победу купить информацию…
— Ты кстати такого заключенного — Перышко — не знаешь?
— Такая информация даже у барыг не продается, — резко откликнулся Бартик. — Это арестантская этика. Запомни, никому ни о ком рассказывать нельзя. Прирежут, и пикнуть не успеешь.
Все, ребята, вы как хотите, а я спать. Да разговаривайте потише, будете мне мешать, я к вам загляну на огонек, искупаю вас поочередно в параше для лучшего сна.
— Не очень то вежливо с его стороны, — шепотом прокомментировал Тверской. — Впрочем, он в своем праве, чувака с планеты, где двойная гравитация, я бы злить не взялся…
— У меня хороший слух, — хмыкнул Бартик из-за стены. — Лучше ложитесь спать, девочки, у вас завтра трудный день.
— Нам еще есть что обсудить, — уперся Тверской, явно заводясь, но я махнул рукой:
— Завтра, Яр, завтра, у меня такое ощущение, что меня сожрали, переварили и…
— Давай без подробностей, Доров? — Яр покосился на дыру в полу и устроился к ней ногами. — Как думаешь, какой резерв у носовых фильтров?
