Еще пару раз приходили какие‑то грозные. Громыхали, свирепствовали. Я ничего толком не разобрал. А один раз сам Кодеш наведался. Для чего — неясно, но только я его со спины видел. Страшный такой был, огромный, рогатый, — недаром дракон понадобился, чтобы его убить. Знаешь, мне не жаль. После Эко Экхенда…
— Постой‑постой, — недоуменно перебил Рогмо своего собеседника. — Никак в толк не возьму. То ты мне все про Эко Экхенда втолковываешь, что лучше его не было Бога Лесов, то выясняется, что ты только Кодеша видел, и то со спины…
— А об Эко Экхенде мне Гайамарт очень много рассказывал. Он его сам знал, из чего я и делаю вывод, что он не простой маг, а, может, какое‑то существо. Ну а в Энгурре должен же я был марку держать. Вот и говорил…
— Понятно, — улыбнулся полуэльф.
— Ничего тебе не понятно, — неожиданно рассердился альв. — Ты хоть наполовину эльф, наследный князь Энгурры, у тебя и кровь, и воспитание, и память о прошлом с молоком матери всосана. А я кто? Альв и есть, простой альв. Только что повидал очень много да многому в жизни научился.
— Номмо, тебя же весь лес своим отцом‑покровителем считал.
— В том‑то вся и беда. А пришел настоящий враг, и ничего я сделать не смог, потому что сил моих игрушечных против него не хватало. А признаться‑то стыдно…
— Отец знал?
— Отец твой? Конечно знал. Он меня настолько старше был, что и не сосчитать. Знаешь, как трудно привыкнуть. На первый взгляд — просто юноша, красивый, гибкий, безусый еще. Я его таким в первый раз увидел. Он только‑только на твоей матери женился, и она мне в лес, к Священной скале, молоко носила, как домовому. А я не протестовал. Мне очень молоко нравилось. Потом я ей явился и пирожков потребовал — мы, альвы, есть любим, особенно если вкусно приготовлено.
— Так как ты в Энгурру попал?
— По наивности да по глупости. Меня Гайамарт многому научил и довольно долго при себе держал. И я, представь себе, вовсе не скучал по дому.
— Представляю, — сказал Рогмо как‑то неуверенно. — Я ведь и сам домой особенно не торопился. То одно путешествие, то другое. То приключения манят. То девушку красивую встретил — а вдруг это судьба, думаешь, а вдруг повезло половинку свою найти. И опять домой носа не кажешь. Вернулся вот…
Он безнадежно махнул рукой. Его конь, еще не привыкший к новому хозяину, повернул голову и вопросительно на него уставился: что делать?
— Шагай, шагай, — потрепал его Рогмо между ушами.
Конь фыркнул и потрусил дальше.
— И я также.
Номмо задумчиво разглядывал своего спутника, но полуэльф понимал, что видит альв вовсе не его, а самого себя множество лет назад, когда он впервые попал в незнакомый лес.
— Когда я научился всяким магическим штучкам, меня потянуло в дорогу. Гайамарт меня насильно не оставлял и на прощание подарил мне умение вызывать волшебный огонь, который отпугивал всякую нечисть. В последнюю ночь, когда я у него был, к нему опять явился тот гость, который все сопел и вздыхал. Мой учитель попросил меня, чтобы я ушел в подвал, но я не стал этого делать. Вместо этого я пошел к озеру и сидел там до рассвета. И вот что я понял — я ведь уже был кое‑каким магом, — нету озера, и камышей нет, и заката — все это было вымышленным пространством.
— Как это? — оторопел Рогмо.
— Ах, князь. Ты все‑таки очень человек. Ну‑ну, не обижайся. Пространство, конечно, было, но не в нашем мире. Это как загородная резиденция, понимаешь? Полость между мирами, в которой Гайамарт устроил все так, как ему нравилось. Я ведь думал, что это в Аллефельде такая тишина и красота. А оказалось, что в мире на самом деле очень страшно. Что там по‑прежнему убивают, что Аллефельд — средоточие страшного зла. И только Гайамарт прячет голову под плащ, не желая этого видеть.
А дальше случилось самое страшное. Я бросился в дом, чтобы сказать своему учителю все, что думаю. И встретился там с гостем Гайамарта. С тем, что всегда вздыхал и молчал. Рогмо! Это был ящер Муруган…
Не помню, как я выбрался оттуда. Как нашел дорогу в наш мир. Говорят, безумцам и детям удача покровительствует. А я точно был безумен тогда, не желая встречаться с человеком, который так меня обманул. Теперь, когда сотни лет промелькнули чередой, я понимаю, что не спросил ничего, не дал возможности объяснить, поступил жестоко и не мудро. Но тогда я был не в состоянии рассуждать.
Я долго странствовал по Аллефельду и едва остался жив. Затем я объехал весь Мерроэ, зарабатывая на жизнь тем, что показывал фокусы на площадях. Благо и в Аллаэлле, и в Мерроэ сносно относятся к маленькому народцу, считая нас потешными. Мне платили мало, но на хлеб хватало всегда. Домой я не мог пойти после того, как жил под одной крышей с человеком, который, как я тогда считал, предал своих сородичей, поступив в услужение богу‑ящеру.
А потом я пришел в Энгурру и почти сразу натолкнулся в лесу на Священную скалу. Это было прекрасное место — светлое и чистое. И я остался там. Лесные жители нуждались в помощи: я лечил и решал тяжбы, веселил и развлекал маленьких сильванов и леших. Я был этакой импровизированной всеобщей бабушкой, к которой шли за советом и утешением. Сам не знаю, как мне удалось со всеми сдружиться. А потом меня признали эльфы. Я уже упоминал, что твоя мать стала носить мне молоко, а я подарил ей белочку.
— Кого?
— Белочку, зверька. Она очень понравилась княгинюшке, и мы стали дружить втроем — она, я и белочка. Потом меня принял и твой отец. Дальше ты все знаешь.
— Я помню, как мы ходили в лес и ты наколдовывал для меня радугу. Но очень смутно, — признался Рогмо. — Все‑таки ты больше встречался с отцом.
— Ты редко гостил в Энгурре…
— Теперь я об этом жалею.
— Не жалей, князь. Сделанного не воротишь, а жалеть о прошлом — самое последнее дело.
— А что с твоими родными?
— Худо дело. То же, что и с твоими. Зло в этом мире зацепило всех и всем принесло горе. Когда я решился узнать про свою семью, то оказалось, что Эламского герцогства уже не существует. Жители либо бежали в центр страны, либо были угнаны, либо убиты трикстерами. Герцог Арра погиб. А Воршуд‑Книгочей — единственный, кто оставался к тому времени в живых, — ушел из Элама. Последний раз его видели в Аккароне, он собирался в путешествие. Так и пропал.
— Ты не пытался его искать?
— Мне это не под силу. Я очень скучаю по нему, но вряд ли мы встретимся в этом мире и вряд ли я что‑нибудь про него узнаю. Он был незаметным, слабым и не слишком отважным. Я думаю, что судьба его безвестна и печальна.
Номмо сам себя прервал и некоторое время молчал, глядя впереди себя на дорогу невидящим взглядом. Потом обратился к полуэльфу:
— Вот что, князь. Мало ли, как сложится рисунок жизни. Если вдруг со мной что‑то случится, добирайся до Аллефельда и там ищи Гайамарта. Может, тебе повезет…
— Э, нет, Номмо! Так не пойдет, я без тебя пропаду! Не тоскуй и веди меня к своему другу. Тем более что ты должен перед ним извиниться за то, что когда‑то удрал, не разбирая дороги. Он ведь спас тебя и научил всему, что ты сейчас умеешь.
— Твоя правда. Но если мы будем двигаться с той же скоростью, что и сейчас, то мир умрет от старости прежде, чем мы достигнем Аллефельда.
* * *
Это было прекрасно — снова ощутить себя обычным человеком, снова вырваться из плена дворцов и храмов и почувствовать на лице упругое сопротивление ветра, ощутить, как перекатываются мускулы на боках коня, и до смерти устать от верховой езды.
Ворон тоже блаженствовал — наконец он мог скакать сколько угодно, и никто его не останавливал, не разворачивал, не запрещал становиться на дыбы и не запирал в конюшне на неизвестно какой срок. Он мог, как прежде, нести на спине невесомую ношу — свою хозяйку и госпожу, которая опять летела во весь опор по равнинам Джералана.
И Такахай, и Тайяскарон были счастливы. Опять Каэтана вступала на тот путь, где они были в силах охранить ее. Там, в храме, где она была всего лишь богиней и не носила мечей, всякий мог напасть на нее, всякий мог причинить ей вред. А здесь, когда она, затянутая в кожу, опоясанная широким поясом, с кинжалами за голенищами сапог и мечами за спиной, неслась навстречу своей судьбе, мало кто мог с ней поспорить. Два верных клинка, две души, уже заплатившие за счастье любить и охранять свою госпожу, не дали бы ее в обиду никому. Они могли бы рассказать о разных схватках. Даже Смерти не побоялись прославленные мечи Гоффаннона — так их называли во внешнем мире. За них давали целое состояние, но никто не знал, что Такахай и Тайяскарон сделаны лишь для одного владельца и что только Каэтане они будут служить.
И полк Траэтаоны, до последнего человека, был горд и счастлив. Они сопровождали Великую Богиню Истины от самых Запретных Земель. Она следовала в Курму, в гости к аите Зу‑Л‑Карнайну, и ее войску предстояло удовольствие повидать разные страны, выехать за пределы Сонандана. Это было впервые за много сотен лет. Обычно в Сонандан приходили, но никто из сангасоев никогда не покидал своей земли. Но главное, что во главе полка Траэтаоны ехал его небесный покровитель и командир. Вечный Воин решил проводить Каэ, во избежание неприятностей, до самой резиденции Зу‑Л‑Карнайна.
