– Тем не менее, ваши действия, господин навир, граничат с произволом, – собравшись с духом, ответила девушка. – Вы отбираете наше оружие, оставляя нас совершенно беззащитными, лишаете нас нашего имущества и всё это без каких-либо на то оснований. Такие действия можно расценивать как преступление и уж тем более они отвратительны, когда совершенны сильными облеченными огромной властью людьми в отношении двух слабых маленьких безропотных иноземцев, которые и без того чувствуют себя неуютно и подавленно, находясь в чужой стране среди чужих людей.
– Трогательно, но лживо, – сурово произнес судья. – А основания у меня есть. Я вижу перед собой весьма странную парочку. Физически развитая кирмианка, утверждающая, что она писарь, но без единого чернильного пятнышка на своих руках, в компании с притихшим лоя с лицом страдальца и лентой вечного изгнанника на шеи. Что может связывать таких непримиримых вечных антагонистов как лоя и кирмианец, если только не какое-то преступление?! При этом на кирмианке одежда судебного чиновника, а лоя сидит на лошади с клеймом Судебной Палаты.
Минлу словно окаменела. В один миг она осознала всю разверзшуюся перед ней пропасть. У молодого навира действительно хватало поводов для подозрения и сейчас всё зависело только от его настроения. Конечно, ему не хотелось взваливать на свой отряд такую обузу как препровождение под конвоем двух иноземных бродяг с непонятным в общем-то результатом. Но если есть подозрение, что эти двое причинили какой-то вред, пусть даже не судье, а всего лишь какому-то мелкому чиновнику из Палаты, то любые хлопоты будут оправданы. Ибо за малейшее ущемление интересов человека Палаты следовало карать незамедлительно и с особым рвением и жесткостью. Это было неизменной тактикой судебной системы Агрона, дабы максимально обезопасить своих верных служителей. В следующий миг девушка ощутила крайнее раздражения по адресу Талгаро. Тоже выискался великий лошадник, сюсюкался с конем по ночам, видите ли ему конь имя свое открыл, Сейвастен – Северный Цвет, ах, как поэтично. А то что у него на заду клеймо Судебной Палаты этого многомудрый знаток лошадей не заметил, этого ему конь почему-то не открыл. У Минлу появилось острое желание свалить всё на Талгаро, мол, это его конь и откуда он его взял она понятия не имеет. Наверняка украл у какого-то ротозея судебного секретаря, так что всё правильно, господин навир, ведите его в тюрьму, там ему самое место. Но ничего подобного Минлу, конечно, не сказала. Вместо этого, опустив глаза, она смиренно произнесла:
– Я прекрасно понимаю как это выглядит, господин судья. И вы в вашем праве. Но прошу вас, всё же снизойти до моей просьбы и оставить мне мой меч. Он очень дорог для меня. Это не просто оружие. Это память и реликвия моей семьи. Он был выкован для одного из моих предков и уже много поколений переходит от родителя к ребенку. Я не могу позволить себе лишиться его.
Минлу понимала, что вступает на скользкий путь. Вполне могло статься, узнав о том как дорог ей клинок, судья из вредности и злорадства захочет еще сильнее завладеть им. Но девушка решила рискнуть поверить в то, что навир не такой уж плохой человек. Минлу казалось, что женская интуиция подсказывает ей именно это. А может в глубине души она никак не хотела смириться с тем что её обольстительные потуги пропали совсем уж втуне. И конечно также в глубине души молодой человек уже относится к ней с симпатией, пусть даже сам этого не осознает.
Судья протянул руку:
– Дай мне посмотреть на клинок.
Минлу не шелохнулась. Ей тут же представилось, что как только она отдаст меч, обратно его уже не получит. Это был почти какой-то детский страх ребенка, у которого старшие ребята просят посмотреть любимую игрушку и совершенно ясно, что они не намерены её возвращать. Не зная на что решиться, она почти с отчаяньем взглянула на сидящего возле её ноги Кита. И тот неожиданно встретился с ней взглядом и качнул головой, словно бы утвердительно кивая. Как будто говорил ей: не бойся, сделай как он хочет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Минлу вытащила катану и передала её навиру рукоятью вперед. Тот взял меч и принялся разглядывать его. Лейтенант и еще один гвардеец подъехали к судье, вытягивая головы и с любопытством рассматривая непривычное для Агрона оружие.
– Видите эти красивые волнистые линии, – сказал лейтенант, проводя пальцем по полотну клинка, – это не для красоты, это следы особой закалки, которая, как говорят, придает невероятную прочность этим мечам.
– А если на лезвие уронить боб, он разрежется на две части, – вставил гвардеец. – И еще говорят мастера таким мечом могут рассечь сразу двоих или разрубить человека надвое от плеча до паха.
– Смотрите какая гравировка, – восхитился лейтенант, – практически произведение искусства. Такая игрушка стоит как хороший жеребец. А что здесь написано?
– Если родился – живи, если пошел – иди, если во тьме – свети, если готов – умри, – пытаясь скрыть волнение, ответила девушка. Она всё больше и больше переживала по поводу того, что меч у неё отберут. Ведь он действительно был довольно дорогим изделием, а для этой страны еще и весьма экзотическим. Несомненно многие из агронских любителей холодного оружия пожелали бы иметь такой в своей коллекции. И только слабая и довольно иррациональная надежда, проистекающая из того что Кит всё-таки ободряюще кивнул, словно не сомневался что всё будет хорошо, поддерживала её.
Судья поднял меч мастера Юн Фая в боевую позицию и два раза несильно ударил им, рассекая воздух.
– Говорят им можно одним взмахом отрезать у человека бороду, – снова вставил гвардеец.
Навир опустил клинок к лицу девушки, та подняла взгляд.
– Снимай сюртук, – приказал молодой человек.
Минлу с какой-то грустной иронией подумала о том, что это прямо какая-то карма. Точно также она приказывала Касашу. Она медленно начала расстегивать пуговицы из черной древесины священного дерева Брод, которое по заверению Касаша отгоняло злых духов. Жаль что оно не отгоняет заодно и судейских.
Сняв сюртук, она протянула его судье. Тот сделал знак гвардейцу, который так много знал о катане. Подобрав свой плащ, гвардеец спрыгнул с коня, подошел к девушке и забрал сюртук, при этом мужчина с интересом разглядывал кирмианку, словно та была диковинным животным.
– Рубашка, как мне кажется, тоже не твоя, – сказал навир, опасно поводя острием меча возле шеи девушки. Ему определенно это нравилось.
– Может мне вообще всё с себя снять? А то ведь штаны тоже были сшиты портным, а сапоги сделаны сапожником и когда-то принадлежали им.
Молодой человек надменно глядел на девушку сверху вниз и ничего не отвечал.
– Да нет, не нужно, – весело влез лейтенант, – а то ты станешь похожа на людей из банды Голого Марата и тогда нам уж придется взять тебя под стражу.
Минлу постаралась скрыть свое удивление и равнодушно спросила:
– Банда Голого Марата? Кто это?
– Еретики и грабители, – охотно пояснил лейтенант. – Развращают добропорядочных граждан богопротивными бесстыжими идеями, грабят церкви, обозы и лавки и ведут совершенно аморальный, полный грязной похоти и низких услад образ жизни. В общем ведут себя как настоящие животные.
– Какой ужас, – пробормотала девушка.
– Вы кстати не встречали их? Насколько мы знаем, они двигаются на запад по Цветочному тракту и мы отстаем от них примерно на день пути.
Минлу, глядя на офицера преданно и доверчиво, отрицательно покачала головой:
– Нет, господин лейтенант. По крайней мере, никто не пытался ограбить или развратить нас и возможно мы просто не обратили на них внимание.
– Вы бы обязательно заметили их, это уж как пить дать. Они же постоянно ходят в чем мать родила. Вряд ли бы ты не обратила внимание на голых мужиков, потрясающих своими мудями.
– Да, пожалуй бы обратила, – позволив себе слегка улыбнуться, согласилась девушка. – Возможно мы разминулись с ними ночью.
Навир резко пресек этот, звучавший почти как дружеский, разговор.
– Он понимает человеческий язык? – Грубо спросил он, ткнув мечом мастера Юн Фая в сторону Талгаро.
