Испуг и торопливый уход Жюльетты позволили графу вспомнить то, что от него ускользнуло. Он обогнал девушку и встал между ней и дверью в тот момент, когда она уже выходила.
«Вы Жюльетта Жели?» — спросил он.
«Ошибаетесь, сударь, — проронила она холодно. — Я вас не знаю».
«Шельма! — воскликнул граф, с силой хватая ее за руку и увлекая на середину комнаты. — Не делай вид, что не узнаешь меня, ведь я-то тебя отлично вспомнил».
Жюльетта сначала опустила голову, кусая губы от злости, но, помолчав минуту, посмотрела на графа с презрением и вызовом:
«Ну да, я Жюльетта Жели, и что?»
«А то! — Граф приближался к ней, сжав кулаки, как будто изо всех сил сдерживал себя, чтобы не наброситься на нее. — Вот что я скажу тебе, презренная! Помнишь, что произошло между нами в Эксе?»
— В Эксе! — Луицци невольно перебил Дьявола, сопоставив это обстоятельство с тем, что он слышал накануне.
Дьявол посмотрел на Луицци с презрительной улыбкой:
— Ты обещал не перебивать меня?
— Ты прав, Сатана! Ты прав, — согласился Луицци, — но будь осторожен, раб мой! Как бы я не привязал тебя как следует к себе, как бы не лишил тебя удовольствия делать гадости другим!
— Как угодно! — ухмыльнулся Сатана. — Но не кричи так громко, не разбуди женщину!
— Говори же, говори!
Дьявол откинул со лба длинные сальные волосы, закрывавшие лицо, и продолжил рассказ, сохраняя улыбку на обвислых, дряблых губах обезображенного постыдным развратом рта.
«Ты помнишь, — спросил граф Жюльетту, — что произошло между нами в Эксе?»
«Отлично помню! — заявила она. — Кажется, это вас развлекло так же, как и меня! Я делала все, что вы хотели, вы заплатили мне, и мы расстались».
С этими словами Жюльетта направилась к двери, но граф остановил ее еще более раздраженным голосом:
«Не совсем! Потому что за ночь оргии я заплатил тебе дороже золота, ты должна это знать, проклятая!»
«Ну и что? — пожала плечами Жюльетта. — Эта беда настигает всех, кто ведет себя как вы. Впрочем, я от этого не умерла, вы как будто тоже. Думаю, в нашем мерзком мире лучше всего не ворошить неприятное прошлое».
Первые слова Жюльетты вывели из себя графа, но конец фразы заставил его сдержаться, он справедливо рассудил, что в результате его горячности могут открыться роковые последствия его первой встречи с Жюльеттой, поэтому он ответил более спокойным тоном:
«Вы правы, не будем об этом говорить! — Граф сел в кресло и сделал знак Жюльетте подойти. — Я полагаю, что, раз я застиг вас у барона де Луицци, вы заинтересованы, чтобы я хранил молчание. Будьте же откровенны со мной, как я — с вами. Вы теперь любовница Луицци, так ведь?»
«Нет, господин граф».
«Это самое приличное объяснение вашему визиту при том образе жизни, который, я знаю, вы ведете, и времени суток, когда я встретил вас здесь».
Жюльетта презрительно повела плечами и холодно промолвила:
«Если бы я его застала, возможно, то, о чем вы говорите, и произошло бы между нами. Хотя, сказать по правде, — продолжила она серьезно, — этого никогда не случится».
«Ты не в его вкусе?» — Господин де Серни оглядел женщину с головы до ног.
«Кабы так, — возмутилась Жюльетта, — это означало бы, что барон его лишен! И кстати, не задирайте нос, — добавила она, садясь рядом с графом де Серни. — Вы меня любили больше одной ночи, и, если бы я захотела, вы снова навещали бы меня время от времени!»
Лицо графа сделалось напряженным, но, поскольку слова Жюльетты свидетельствовали о том, что она не догадывается о его беде, он успокоился и заявил:
«Не стану спорить, хотя мне кажется, ты стала разыгрывать недотрогу, это мешает тебе оставаться такой же забавной, как раньше».
«Барону это подходит, но я не хочу выглядеть ханжой перед тобой. Видишь ли, ты по-прежнему красив, даже красивее, чем тогда. Эх! Нужно признать, мой дорогой, скромность приносит плоды». — Она любовно прижалась к графу, но, несмотря на ее чары и похотливый взгляд, граф побледнел и отпрянул.
Жюльетта заметила это и резко встала:
«Не бойтесь, не бойтесь, я вас не изнасилую, впрочем, я знаю, что вы не способны изменить вашей жене».
«Кто тебе сказал? — опять взорвался граф. — Может, барон Луицци?»
«Право слово, нет, — произнесла Жюльетта, — просто юный дю Берг сегодня за обедом рассказывал, что, кроме амбиций и политики, вы больше ни о чем не думаете. Впрочем, я вас хорошо понимаю: любящий человек не хочет обманывать любимого. Например, если бы Анри не спал сейчас со своей женой, я бы никогда не подумала изменить ему с бароном, уверяю вас».
— О! — вскрикнул Луицци, как бы озаренный вдруг роковым светом. — Значит, ужасное видение во время болезни было правдой!
— Разве ты меня не звал для того, чтобы послушать о взаимоотношениях Жюльетты и Анри? — удивился Дьявол. — Я подчинился и дал тебе возможность узнать о них единственным дозволенным мне тогда способом.
— А почему ты не пришел сказать мне, что то видение было правдой?
— Ты просил у меня правды, но был в столбнячной горячке и не мог слышать, поэтому я тебе ее показал, что еще я мог сделать? Да и не тебе ли сегодня утром я говорил: «Подумай, вспомни, ты ни о чем не хочешь меня спросить?»
Луицци терял голову от чудовищных открытий, обрушившихся на него одно за другим. Он уже не думал о съежившейся в карете Леони, забывшейся в тяжелом и лихорадочном сне. Охваченный всякого рода опасениями, он крикнул во весь голос:
— Конечно, теперь скажи мне все, Сатана, я слушаю тебя, слушаю.
И Дьявол продолжил с холодной и насмешливой невозмутимостью:
— Услышав от Жюльетты: «Я бы никогда не подумала изменить Анри с бароном», — господин де Серни заметил девушке:
«Вы очень ошибаетесь, Анри сейчас не с женой, он вышел из дома».
«Побежал к другой, наверно», — пошутила Жюльетта.
«Нет, — откликнулся граф, — речь идет не о любовнице вашего Анри, хотя одна дама имеет непосредственное отношение к его уходу».
«Это касается любовницы негодяя Армана?»
«Нет, нет! Эта женщина никогда не была и не будет любовницей барона Луицци».
Госпожа де Серни шевельнулась во сне. Сатана посмотрел на нее и прервал рассказ. Прищурившись и мерзко улыбнувшись, он обратился к Арману:
— Что скажешь, мой господин? Каково рассуждение мужа!
— Негодяй, — пробормотал Луицци, — я же не прерываю тебя, не останавливайся, продолжай.
Дьявол всем своим видом проявил недовольство (барон никогда не видел его таким), но, не ответив на оскорбление Армана, продолжил:
«Она никогда не была и не будет его любовницей», — повторил граф.
«Ни эта, ни другая, — заявила Жюльетта, — по меньшей мере, пока я не позволю, потому что бедный мальчик влюблен в меня как безумный».
— Я влюблен в эту девицу! — возмутился Луицци. — О! Я ненавижу ее, презираю! Несчастная падшая женщина, недостойное создание!
В этот момент Леони с криком проснулась и кинулась в глубь кареты.
X
Сон
— Арман! О ком ты говоришь? О чем ты? — Леони была в замешательстве. — Кого ты назвал недостойным созданием? Кого — несчастной падшей женщиной?
— О! Не тебя, не тебя, бедная моя! — Луицци упал перед ней на колени. — Сейчас, когда мы связаны общей бедой, ты мне ближе, чем когда-либо, ведь все твои страдания и будущие несчастья имеют, без сомнения, одни и те же корни.
— Значит, ты предвидишь новые неприятности? — воскликнула госпожа де Серни. — Арман, вы слишком поздно подумали!
— Нет, Леони, мои беды не связаны с тобой.
В этот миг барон услышал колкий и прерывистый смех Дьявола, притаившегося на передке берлины и сверлившего хищным взглядом эту красивую, достойную женщину, которую ему наконец удалось сбить с пути праведного.
— Нет, — Луицци повысил голос, как бы отвечая на усмешку Сатаны, — не через тебя я получу удар, и, если хоть одно утешение должно остаться в моей жизни, то это только ты, ты одна, слышишь?
Смех Сатаны зазвучал в ушах барона еще злораднее, и тот, раздраженный наглой выходкой своего раба из ада, закричал изо всех сил:
— Пошел прочь! Пошел прочь!
Дьявол исчез, прошептав на ухо Луицци:
— Хозяин, обрати внимание, ты сам меня прогоняешь.
Графиню удивило непонятно кому адресованное восклицание Армана, она посмотрела на него с беспокойством, но барон утешил ее:
— Простите мне, Леони, несуразность этих слов, но, пока Вы спали, я погрузился в грустные размышления, и на время грозные предзнаменования унесли меня далеко от Вас.
— Я тоже, Арман, — живо призналась она, — я тоже в тяжелом, свалившем меня сне получила зловещее предостережение, если Бог и впрямь иногда дает через сон способность понимать будущее, все то, что наш разум или, вернее, сердце не может предвидеть.
