Из этой таблицы мы видим, что для художественного творчества наиболее благоприятным месяцем оказывается май, за ним следуют сентябрь и апрель, тогда как наименее производительными месяцами были февраль, октябрь и декабрь. То же самое заметно отчасти и по отношению к астрономическим открытиям, только для последних преобладающее значение имеют апрель и июль. Открытия в точных науках, как наибольшее число эстетических работ, а вследствие того и общее число всех произведений, преобладают точно так же в мае, апреле и сентябре, т. е. в течение не особенно жарких месяцев, когда барометрические колебания более часты сравнительно с самыми жаркими и холодными месяцами.
Сгруппировав эти числа по временам года – что даст нам возможность воспользоваться еще некоторыми другими данными относительно работ, сделанных неизвестно в каком именно месяце, – мы увидим, что максимум художественных и литературных произведений приходится:
на весну, а именно – 387
Затем следует лето – 346
И осень – 335
Тогда как минимум бывает зимой – 280
Подобным же образом из великих открытий в области физики, химии и математики:
наибольшее число было сделано весной, а именно – 21
Несколько меньшее осенью – 15
Значительно меньшее летом – 9
И наконец, самое ничтожное число зимой – 5
Астрономические открытия, которые мы отделили от предыдущих на том основании, что время, когда они сделаны, известно с большей точностью (что особенно важно для нашей цели), точно так же распределяются неравномерно по временам года:
осенью их сделано – 135
Весной – 131
Но зимой значительно меньше – 83
И опять несколько больше летом – 120
Взяв же общее число 1867 великих произведений, мы найдем, что значительно большая часть их приходится на весну (539) и осень (485), тогда как летом число их падает до 475 и зимой – до 368.
Преобладание умеренно теплых месяцев здесь вполне очевидно и выражается не только количественно, но даже качественно, хотя в этом смысле еще нельзя сделать вполне точного вывода вследствие малочисленности данных. Несомненно, однако, что именно в весенние месяцы совершилось открытие Америки и были изобретены гальванизм, барометр, телескоп и громоотвод; весной же Микеланджело задумал свою знаменитую картину, Данте начал писать «Божественную комедию», Леонардо – свое сочинение о свете, Гёте – своего «Фауста», Кеплер открыл законы движения небесных тел, а Мильтон задумал свою поэму.
Прибавлю еще, что в тех немногих случаях, когда создания великих людей можно проследить почти день за днем, деятельность их зимой постоянно оказывается усиленной в более теплые дни и ослабевающей – в холодные. Так, просматривая дневники Спалланцани (хранящиеся в библиотеке Реджио) и преимущественно те, которые он вел в 1777, 1778, 1780, 1781 годах, когда им были начаты исследования плесени, пищеварения и оплодотворения, я насчитал:
50 дней, в которые делались наблюдения в марте:
65 – в апреле
143 – в мае
41 – в июне
33 – в августе
24 – в сентябре.
Затем число таких дней уменьшилось до 17 в декабре;
10 – в ноябре
18 – в январе
17 – в июле
и до 2 в феврале
Воспользовавшись интересным дневником Мальпиги, который он вел в продолжение 34 лет, ежедневно записывая свои наблюдения, и распределив его открытия по месяцам, мы найдем такую последовательность в числе дней, богатых открытиями:
В июле их было 71 день
в июне – 66
в мае – 42
в октябре – 40
в январе – 36
в сентябре – 34
в апреле – 33
в марте – 31
в августе – 28
в ноябре – 20
в декабре – 13
Вообще, из 436 наблюдений едва только 81, т. е. менее пятой части, приходится на холодные месяцы.
Из рассмотренных Герарди рукописей Гальвани оказывается, что преобладающую роль в его работах играл апрель. Так, в марте (1781) и в январе (1774) он написал только по одному сочинению о катаракте и о гигиене глаза, тогда как в апреле – четыре, а именно:
В апреле 1772 года – два сочинения о косточках барабанной полости;
в апреле 1776 – об органе слуха;
в апреле 1777 – о мускульных движениях и о строении уха.
Я предвижу, какую массу опровержений вызовут мои обобщения, мне укажут на малочисленность данных и на недостаточную их достоверность, меня укорят за попытку ввести в узкую область статистики и поставить рядом высокие проявления умственного творчества, по-видимому менее всего поддающиеся логике цифр и не допускающие сравнения между собой. В особенности же не понравится моя попытка последователям той школы, которая думает ограничиться в статистике одним только употреблением крупных цифр, часто предпочитая их количество качеству, и a priori не допускает пользования ими для каких бы то ни было выводов, забывая, что цифры, в сущности, те же факты, поддающиеся синтезу, подобно всем другим фактам, и что эти цифры, не имея сами по себе никакого значения, не представляли бы ни малейшего интереса, если бы мыслители не пользовались ими для своих обобщений или выводов.
Относительно малочисленности данных я замечу, что при всей недостаточности приведенных мной 1867 фактов они все-таки убедительнее простых гипотез или признаний отдельных авторов, признаний, которым, однако, эти факты нисколько не противоречат и поэтому могут служить если не для неоспоримых, то по крайней мере для приблизительных выводов. Кроме того, они могут вызвать ряд новых, более красноречивых психометеорологических наблюдений, хотя гениальные произведения не настолько многочисленны, чтобы ими легко было наполнить большие таблицы.
С другой стороны, я вполне согласен с тем, что хронологическое совпадение многих явлений обусловливается случайными обстоятельствами, по-видимому не имеющими ничего общего с нашим психическим состоянием. Так, например, натуралистам всего удобнее производить свои опыты и наблюдения в теплые месяцы. Поэтому обилие открытий, делаемых весной и осенью, является в значительной степени следствием большей равномерности в распределении дней и ночей, большей ясности погоды и отсутствия как изнурительного зноя, так и сильного холода.
Точно так же нельзя не убедиться, что все эти обстоятельства не оказывают безусловного влияния на творческую деятельность. Это видно, например, из того, что хотя у анатомов никогда не бывает недостатка в трупах и работать над ними особенно удобно в зимние холода, тем не менее открытия в этой области делаются преимущественно в теплое время года. Наоборот – длинные, ясные зимние ночи (во время которых всего менее сказывается влияние рефракции) и теплые летние ночи должны бы особенно благоприятствовать астрономическим наблюдениям, а между тем максимум их бывает весной и осенью.
Наконец, кому неизвестно, что благодаря статистическим исследованиям значение случайных обстоятельств оказывается ничтожным даже в таких явлениях, как смерть, самоубийство и рождение? Замечаемую в них правильность можно объяснить только влиянием одной общей причины, которая заключается не в чем ином, как в метеорологических факторах.
Далее я позволил себе соединить в одну группу художественные произведения и естественно-научные открытия на том основании, что для тех и других одинаково необходим тот момент психического возбуждения и усиленной чувствительности, который сближает между собой самые отдаленные или разнородные факты и придает им жизнь, вообще, тот оплодотворяющий момент, справедливо называемый творческим, когда натуралист и поэт стоят гораздо ближе один к другому, чем это могло бы показаться с первого взгляда. И в самом деле, какая смелая, богатая фантазия, какое творческое воображение проявляются в опытах Спалланцани, в первых работах Гершеля или в двух великих открытиях Скиапарелли и Леверье, сделанных сначала на основании гипотез и впоследствии с помощью вычислений и новых наблюдений, превратившихся в аксиомы! Литтров, говоря об открытии Весты, замечает, что оно было сделано не вследствие одной случайности или исключительно только гениального ума, но благодаря гению, которому благоприятствовал случай. Открытую Пиацци звезду гораздо раньше его видел Зах (Zacch), но он не обратил на нее внимания, потому ли, что был менее гениален, чем Пиацци, или потому, что в эту минуту не обладал такой прозорливостью, как он. Для открытия солнечных пятен не требовалось, по словам Секки, ничего, кроме времени, терпения и удачи, но, чтобы создать верную теорию этого явления, необходим был истинный гений. «Сколько ученых-физиков, переезжая через реку, наблюдали колебание вымпела на барке, однако же вывести из этого законы аберрации удалось одному только Брэдли!» – говорит Араго. А сколько людей, прибавлю я, видели типичные фигуры носильщиков, и все-таки Иуду не создал никто, кроме Леонардо, как никто из видевших апельсины не написал каватины, за исключением Моцарта.
Более серьезным можно считать то возражение, что почти все произведения великих умов, и в особенности современные открытия в физике, являются не результатом мгновенного вдохновения, а скорее следствием целого ряда непрерывных и медленных изысканий со стороны живших в прежнее время ученых, так что новейший изобретатель есть в сущности, только компилятор, к трудам которого неприменима хронология, так как приведенные нами числа определяют скорее время окончания того или другого произведения, чем тот момент, когда оно было задумано. Но такого рода возражения относятся не исключительно только к нашей задаче: под ту же категорию можно подвести и почти все остальные проявления человеческой деятельности, даже наименее произвольные. Оплодотворение, например, и то зависит от хорошего питания организма и от наследственности; сама смерть и сумасшествие лишь, по-видимому, обусловливаются непосредственными или случайными причинами, но, в сущности, они находятся в полнейшей зависимости, с одной стороны, от атмосферных явлений, а с другой – от органических условий; во многих случаях можно сказать, что смерть и сумасшествие бывают подготовлены заранее и время наступления их с точностью обозначено в момент самого рождения индивида.
