На другой день где-то к полудню жители Ксанфа снова предприняли вылазку, но на этот раз они позаботились о том, чтобы ворота оставались открытыми. Метнув факелы, они побежали назад, однако механизмы решетки работали очень медленно. Римляне, преследующие их по пятам, ворвались в город. Стража обрубила веревки, и решетка упала. Легионеры, оказавшиеся под ней, мгновенно умерли, но перед этим в город успели ворваться две тысячи римских солдат. Без паники они прошли к главной площади и, заняв храм Сарпедона, заперлись в нем.
Вид падающей решетки произвел сильное впечатление на осаждающих. Чувство братства у римских солдат очень развито, и мысль о товарищах, попавших в ловушку, привела их в ярость, которая превратилась в холодный расчетливый гнев.
— Они соберутся и найдут укрытие, — сказал Аллиен старшим центурионам. — Будем считать, что они в безопасности… по крайней мере, на какое-то время. За это время нам нужно придумать, как войти внутрь.
— Только не через решетки, — сказал primipilus Маллий. — Тараны бесполезны, и у нас нет ничего, способного резать железо.
— Но мы можем сделать вид, что считаем возможным разбить их, — сказал Аллиен. — Ланий, начинай. — Он вскинул брови. — Есть какие-нибудь идеи?
— Можно применить лестницы с кошками. В городе не хватит людей, чтобы ждать нас на каждой пяди стены с горшками горячего масла, и у этих олухов нет осадных копий. Мы поищем слабые места, — сказал Судит.
— Так и сделаем. Что еще?
— Можно попытаться найти кого-нибудь из местных жителей и… хм… вежливо расспросить, нет ли других лазеек в город, — сказал pilus prior Каллум.
— Ты и расспросишь! — усмехнулся Аллиен.
Вскоре отряд Каллума вернулся с двумя жителями ближней деревни. Вежливость не понадобилась. Они были очень сердиты на горожан, потому что те сожгли их сады и огороды.
— Вон там, видишь? — сказал один, указывая.
Основным фактором неприступности Ксанфа было то, что тыльная его часть примыкала к почти отвесному склону скалы.
— Вижу, но не понимаю, — сказал Аллиен.
— Скала не такая крутая, как кажется. Мы можем показать вам с десяток змеиных троп, которые приведут вас к довольно широким выступам и карнизам. Я знаю, что оттуда попасть в город нельзя, но это — начало для умного и проворного человека. Там нет патрулей, хотя есть защита. — Садовник сплюнул. — Говнюки, они сожгли наши цветущие яблони, капусту, салат. У нас остались только лук и пастернак.
— Будь спокоен, друг, когда мы возьмем город, твоя деревня первой получит все, что там найдется, — сказал Каллум. — Я имею в виду съестное.
Он надвинул на лоб шлем с огромным алым гребнем из крашеного лошадиного волоса и похлопал по бедру дубинкой.
— Правильно, туда пойдут самые проворные. Макрон, Понтий, Кафон, ваши легионы самые молодые, а я не хочу, чтобы у кого-нибудь голова закружилась от высоты. Отправляйтесь!
К полудню авангард десанта был уже наверху. Крен скалы давал легионерам возможность увидеть, что внизу их ждет плотный палисад кольев шириной в несколько футов. Принесенные железные крюки вбили в камень, затем привязали к ним длинные веревки. Храбрецы спускались вниз и в ожидании зависали, а сотоварищи наверху начинали раскачивать их, как раскачивают детей на качелях. Когда размах «качелей» становился достаточным, десантник перелетал через грозный палисад и спрыгивал за ним на землю.
Весь вечер солдаты один за другим проникали с тыла в город и строились в плотный квадрат. Когда людей накопилось побольше, они разделились на два квадрата и стали пробиваться к тем двум воротам, что были наиболее удобными для вторжения войск. Достигнув их, легионеры принялись орудовать пилами, топорами, клиньями и кувалдами. Внутренняя поверхность решеток не имела железной защиты. Балки рубили, пилили, кололи сразу с трех сторон, пока не показывалось железо. Тогда в ход шли молоты и ломы. Легионеры вбивали ломы между наложенными друг на друга пластинами, потом наваливались и рвали их поочередно. Затея дала результат. Упала одна решетка, вторая. Римская армия, издав оглушительный победный клич, ворвалась в город.
Но у жителей Ксанфа был ответ и на это. Всюду запылали костры: на улицах, в световых колодцах каждой инсулы, в перистилях каждого дома. Мужчины убивали своих жен и детей, кидали их на штабеля дров, поджигали дерево и сами ложились рядом, закалывая себя теми же окровавленными ножами.
Весь Ксанф горел, ни один квадратный фут его не избежал огня. Солдаты, прятавшиеся в храме Сарпедона, унесли оттуда все ценное, другие тоже что-то забрали, но Брут в итоге получил меньше, чем затратил на эту осаду. Время, еда, павшие — баланс не был сведен. Решив, что кампанию в Ликии нельзя начинать с неудачи, Брут стал ждать. И когда пламя погасло, приказал своим людям осмотреть каждый дюйм пожарища в поисках расплавленного золота и серебра.
С Патарой ему повезло больше. Она тоже сопротивлялась римлянам с их артиллерией и осадными башнями, но ее жители не имели обыкновения убивать себя в случае неудач. Город в конце концов сдался без тех мучений, какими чревата для осажденных длительная осада. Он оказался очень богатым и предоставил в распоряжение завоевателя пятьдесят тысяч мужчин, женщин, детей, которых Брут весьма выгодно продал в рабство.
Мировой аппетит на рабов был неутолим, этого требовало существующее мироустройство. Ты или сам держишь рабов, или ходишь в рабах. Рабство не осуждалось никем и нигде, но имело градации в разных краях и у разных народов. Римский домашний раб получал жалованье, и его обычно освобождали после десяти — пятнадцати лет службы, в то время как раб, попавший в шахту или в каменоломню, там же и умирал приблизительно через год изнурительного труда. Но в остальном все было не так уж мрачно. Амбициозный грек, обладавший какой-либо квалификацией, мог, например, добровольно продать себя в рабство богатому римлянину, зная, что он будет жить хорошо и в итоге сделается римским гражданином. А огромный строптивый германец или какой-нибудь другой плененный дикарь шел прямиком в рудники. Самым большим рынком сбыта рабов было царство парфян, могущее разместить на своей территории земли всех стран вокруг Нашего моря, включая и земли галлов. Царь Ород дал понять, что возьмет всех рабов, каких Брут сумеет ему предоставить. Обитатели Ликии были образованными, эллинизированными людьми, сведущими во многих ремеслах и красивыми внешне. Их женщины и девочки шли нарасхват. Короче, Ород выложил Бруту круглую сумму через посредников, следовавших за римской армией на своих кораблях, словно стая падальщиков за большим хищным зверем.
Между Патарой и следующим пунктом его назначения, Мирой, лежали пятьдесят миль столь же великолепной, но труднопроходимой земли. О том, чтобы строить новую дорогу, не могло быть и речи. Брут теперь понял, почему Кассий хотел послать его морем, и сделал из этого выводы. А потом взял в гавани Патары все корабли, включая транспорты, пришедшие из Милета с едой, и поплыл к устью реки Катаракт, где стояла Мира.
Плавание, экономившее ему силы и время, оказалось выгодным и в другом смысле. Побережье Ликии, как и берега Памфилии и Киликии Трахеи, издревле пользовалось дурной славой из-за пиратов, идеальным прибежищем для которых служили пещеры, пробитые ручейками в горах. Каждый раз, когда Брут видел подобное логово, он посылал на берег солдат, и те возвращались с большими трофеями. Этих трофеев набралось столько, что он решил отказаться от Миры, повернул флот обратно и поплыл на запад.
С тремястами миллионами сестерциев, большей частью отобранных у пиратов, Брут в июне вернул армию в долину реки Герм. На этот раз он с легатами остановился в прелестном городе Сарды. Сорок миль от берега, стиль жизни — умеренный аскетизм в отличие от легкомысленной и распущенной Смирны.
3
Береговая линия провинции Азия была не только изрезана, но и выдвигала в Эгейское море целую серию извилистых полуостровов, затруднявших плавание и перекрывавших подступы к берегу. Порой это были голые и нескончаемые каменистые гряды. Последним таким полуостровом на пути к Родосу был Херсонес Книдский с портом Книд на самом конце его. Эту очень длинную тонкую полоску земли, уходящую в море, тоже называли по имени города — Книд.
Кассий решил использовать Книд. Он перевел туда четыре легиона из долины реки Герм, а сам повел свой флот в Минд — на соседний полуостров, расположенный к западу от легендарного города Галикарнас. Настоящее скопище самых больших тихоходных галер. Он знал, что родосцы, мастера морских битв, посчитают их легкой добычей. Но и его адмиралы в свое время сделали фарш из экипажей и судов Долабеллы. Это были Патиск, Секстилий Руф и два освободителя — Кассий Пармский и Децим Туруллий. Командование сухопутной армией Кассия поделили Гай Фанний Цепион и Лентул Спинтер.
