чисты и благородны, — подтвердил Ферот, склонив голову. — Но в итоге…
Атлан не договорил. Незачем. Все последствия и так находятся здесь и сейчас.
— Свет озаряет ваши слова. В них нет лжи, — после непродолжительной паузы признал Повелитель. — Но как Тьма прошла через обереги? Скажи мне, темное дитя.
— Сам не знаю. Так уж сложилось. Сила атлана, мои способности и ваш зов. Все вместе и разом, — нехотя ответил Ахин.
Сейчас одержимый думал совсем не об этом. Отчаяние для него давно уже стало обычным состоянием, но он, в отличие от епископа, не был готов смириться с судьбой. Только не теперь — ему дан третий шанс не просто так. В этом ведь должен быть хоть какой-то смысл.
— Все вместе и разом, — медленно повторил владыка. — Нет. Невозможно.
— Почему же? — безразлично поинтересовался Ферот. Не то, чтобы ему было действительно интересно или важно это знать, просто беседа должна продолжаться. Он не хотел возвращаться в реальный мир.
— Святые обереги. Они исключают все возможные угрозы для сущности Света.
— Возможные исключают, а невозможные — нет, — усмехнулся епископ. Прямо как Ахин. — Никто не будет защищаться от того, чего не может быть. Это ведь невозможно.
— И вот невозможное произошло. Понятно, — Повелитель внимательно посмотрел на одержимого атлана: — Ты уникален. Вы оба уникальны. Вы мыслите иначе. Но вы совершили ту же ошибку, что и я. Вы можете восстановить баланс, уничтожив сущность Света. Но это не спасет мир. Мне очень жаль.
— Значит, это конец?
— Конец. Ступайте назад. А я останусь. Мы будем дальше наблюдать за разрушением мира. Вы там. Я здесь.
— Неужели мы обречены?
— Да.
— Нет, — возразил Ахин. По его лицу пробежала судорога нервной полуулыбки.
Поникнувший Ферот лишь покачал головой. Он уже не доверял надежде. Ее появление несло спокойствие душе и разуму. Ее исчезновение ранило, вскрывая гнойные нарывы напрасных ожиданий. И с каждым разом все хуже и хуже. Зачем одержимый пытается продлить их мучения?
— Я слушаю тебя, темное дитя, — произнес Повелитель, приблизившись к нему.
Он стоял рядом. По-настоящему рядом.
— Мир не может существовать без ориентира, даже если этот ориентир уничтожает его, да? — улыбка Ахина стала шире: — Так давайте изменим сам ориентир.
— Объясни, — потребовал фантом светлейшего владыки.
— Без хотя бы одной полярности мир погибнет. С одной полярностью мир тоже со временем погибнет, потому что их должно быть две, — одержимый не выдержал и рассмеялся. Отдышавшись, он торжественно воскликнул: — А что, если мы изменим эту одну полярность так, чтобы она заменила сразу обе?!
— Невозможно, — обреченно отмахнулся Ферот.
Но Повелитель задумчиво кивнул:
— Продолжай.
— Сущность Света — ориентир нашего мира. Обязательный, но неверный, как вы сказали, — Ахин резко выдохнул и смело взглянул в сияющий лик владыки: — Отдайте ее мне. Мы станем новым ориентиром. Верным. Ни Свет, ни Тьма. Баланс.
Епископ изумленно замер, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не отогнать осознание сказанного одержимым. Это не ересь, не абсурд, не бред и даже не безумие — нет, ни одно из этих слов не могло хотя бы отдаленно охарактеризовать фразу, услышанную Феротом. «Невозможно», — всплыло где-то рядом с его сознанием, повторяясь снова и снова. Но…
Порой невозможное все же случается.
— Две полярности, единая сущность, — медленно произнес Повелитель, и вновь его голосом был озвучен смысл, недоступный пониманию смертных. — Тьма темного духа не способна омрачить Свет. Но ты, Ахин, не просто темный дух. Я вижу твое слившееся естество. Вижу возможности Тьмы и силу Света в компромиссе нераздельного существования… Но справишься ли ты? Станешь ли достойным темным противовесом светлой первооснове? Сможешь ли соблюсти баланс?
— Я готов рискнуть.
— Рискуешь не только ты, — опомнившись, возразил Ферот. — Ты можешь погубить всех нас. Погубить наш мир!
— И что в итоге меняется? — развел руками Ахин. — Если ничего не предпринять, все сущее и так сгинет в небытие. А если у меня получится, то новая полярность, одновременно и светлая, и темная, будет едина с обоими полюсами изначальных сил. Чем не баланс?
— О чем ты?! Как ты можешь с такой легкостью рассуждать об этом? Ты же ничего не знаешь! — сорвался на крик епископ. — Это непостижимые для смертных тайны мироздания! Ты даже приблизительно не понимаешь хотя бы малейшую толику сути тех высших материй, о которых говоришь!
— Не понимаю, — невозмутимо согласился одержимый. — Но это не значит, что моя задумка не сработает. Вдруг повезет?
— Вдруг повезет? — осипшим голосом повторил Ферот. Атлан обратился к Повелителю: — Неужели вы готовы пойти на это… на это безумие?
— Здесь я провел вечность в размышлениях, — ответил владыка, напитав слова болью агонизирующего мира из бессмертного тела на троне. — Я задавал себе вопросы. И не мог найти ответы. Потому что я всегда опирался на разум. Но, быть может, решение находится вне разума. За гранью здравого смысла. В том, что мы обычно считаем безумием.
Епископ сокрушенно покачал головой. Все сущее может погибнуть в темном сиянии оскверненного Света. Не к такому итогу он стремился. Но вдруг получится? Вдруг…
— Если такова ваша воля, — смиренно пробормотал Ферот.
— Одной воли мало, — произнес Повелитель, обратив взор на одержимого. — Я уже пробовал перенести Свет во что-либо. У меня ничего не вышло.
— Потому что это что-либо не было способно его принять, — заметил Ахин. — А мне слияние сущностей хорошо знакомо.
Его легкомысленный тон сбивал Ферота с толку. Складывалось впечатление, будто бы одержимому совершенно безразлична судьба мира. Но епископ знал, что это не так.
— Однако отдать Свет в руки порождения Тьмы… — фантом владыки глубоко задумался. — Могу ли я? Твоя душа добра, но поступки жестоки. Ты эгоистичен, но тебе не чуждо сострадание. Ты оставался верен идеалам морали, но часто игнорировал голос совести. Ты преследовал благую цель, но творил зло на пути к ней. Ты жертвовал, но не был готов к жертвам. Ты любил, но ненависть в тебе сильна. Ты… неоднозначен. Как и наш мир.
Он замолчал. Ненадолго. Навсегда.
«Хорошо. Я согласен», — вспыхнуло святое сияние.
Силуэт Повелителя растворился, потонув в ярком свете. Дверь в конце коридора открылась. Уже не тупик. Выход есть.
Ахин встал на пороге безграничной вечности мироздания. Когда-то ему не хватало сил даже на то, чтобы прикоснуться к ней. Теперь же он способен ее изменить, слившись с сущностью Света. Он может спасти мир.
Одержимый оглянулся на Ферота.
— Никогда не любил прощаться.
— Ну… — епископ вздохнул. Совсем как Ахин. — И незачем. Ты ведь все равно будешь где-то… везде. И всегда.
— Если получится.
— Если.
Тишина поглотила их последние слова, оставив отпечаток неизвестности.
Что с ними произойдет? Станет ли Ахин, воссоединившийся со Светом,
