Они отошли в сторону, пропуская Моргейз и ее стражу. Крючконосый офицер пробормотал что-то вроде «дер’сул’дам». Что бы это значило? Его тягучий выговор затруднял понимание. Он обращался к смуглой женщине почти как к равной; та слегка наклонила голову, потянула за повод, и ее золотоволосая спутница опустилась на каменный пол, оперлась о него коленями и ладонями и наклонила голову. Когда Моргейз и ее стражники проходили мимо, смуглая женщина нагнулась и одобрительно, почти нежно погладила вторую по голове, как собачку, и, что самое ужасное, коленопреклоненная женщина смотрела на нее с удовлетворением и благодарностью.
Моргейз потребовалось много сил, чтобы колени у нее не подкосились и ее не вывернуло наизнанку. Рабство – а это именно оно, никаких сомнений! – само по себе ужасало, но она не сомневалась, что женщина, которую вели на поводу, умела направлять. Невероятно! Может, все это просто сон, ночной кошмар? Пусть это окажется так! Как сквозь туман она увидела еще одну группу солдат в красно-черных доспехах, а потом...
Приемная Пейдрона Найола – теперь Валды, а точнее, того, кто овладел Цитаделью, – изменилась. Огромный золотой солнечный диск с расходящимися лучами, выложенный на полу, остался, но все трофейные знамена Найола, которые Валда хранил, будто это он их завоевал, исчезли, как и обстановка, за исключением резного кресла Найола с прямой высокой спинкой, которым впоследствии тоже пользовался Валда; сейчас это кресло стояло между двумя высокими, мрачно расписанными ширмами. На одной была изображена хищная черная птица с белым хохолком и широко распростертыми крыльями с белыми кончиками, с безжалостным клювом; на другой – кот, желтый с черными пятнами, упирающийся лапой в странное мертвое существо, очень похожее на оленя, но вдвое меньше, с длинными прямыми рогами и белыми полосками.
В комнате находилось много народу, но Моргейз толком больше ничего не успела разглядеть. Вперед выступила женщина с резкими чертами лица, в голубом одеянии. Одна сторона ее головы была выбрита, а темные волосы на другой заплетены в свисающую с правого плеча длинную косу. Полные презрения голубые глаза больше подошли бы ястребу или кошке.
– Вы находитесь в присутствии Верховной Леди Сюрот, главы Тех, Кто Идет Впереди, прокладывая путь Возвращению, – нараспев, с тем же тягучим акцентом произнесла женщина.
Крючконосый офицер без всякого предупреждения схватил Моргейз сзади за шею и заставил ее опуститься на пол рядом с ним. Ошеломленная, и не только потому, что почти задохнулась, Моргейз увидела, как он поцеловал пол.
– Отпусти ее, Эльбар, – растягивая слова, сердито сказала другая женщина. – Нельзя так обращаться с королевой Андора.
Эльбар оторвал голову от пола, но остался на коленях.
– Я унизил себя, допустив ошибку, Верховная Леди. Молю о прощении. – Его голос звучал по-прежнему холодно и ровно.
– Такое трудно простить, Эльбар. – Моргейз взглянула вверх. Сюрот поразила ее. У нее была обрита почти вся голова, остались лишь черный гребень блестящих волос на макушке и грива, стекающая за спину. – Может быть, после наказания. Оставь меня! Иди! – Она махнула рукой с ногтями по крайней мере в дюйм длиной; ногти большого и указательного пальцев на обеих руках сверкнули голубизной.
Эльбар поклонился, по-прежнему стоя на коленях, спокойно поднялся и, пятясь, вышел. Только тут Моргейз заметила, что остальные солдаты остались за дверью. И до нее дошло еще кое-что. Эльбар бросил на нее всего один взгляд, прежде чем исчезнуть, но никакого возмущения, вполне естественного, поскольку именно она явилась причиной наказания, в его глазах не было. Может, и никакого наказания не будет? А все это просто спектакль, продуманный заранее и разыгранный специально для нее?
Сюрот направилась к Моргейз, осторожно придерживая руками бледно-голубое верхнее платье, из-под которого виднелись юбки – снежно-белые, с сотнями мельчайших складок. Платье было расшито узорами в виде виноградных лоз и пышных красных и желтых цветов. Двигаясь достаточно быстро, Сюрот, однако, подошла к Моргейз только тогда, когда та поднялась на ноги.
– Ты не пострадала? – спросила Сюрот. – Если ты пострадала хоть немного, я удвою наказание.
Моргейз поправила платье, стараясь не смотреть на фальшивую улыбку, которая не затронула глаз. Она бросила взгляд по сторонам. Четверо мужчин и столько же женщин стояли на коленях у стены, все молодые, красивые, все одеты... Моргейз резко отвела взгляд. Их длинные белые одеяния были почти прозрачны! В дальнем конце ширм стояли на коленях еще две пары женщин. В каждой паре одна была в сером платье, а другая в голубом, с вышитыми молниями; эти женщины были соединены серебряным поводом, тянувшимся от запястья одной к шее второй. Моргейз стояла недостаточно близко, чтобы утверждать с уверенностью, но у нее возникло ощущение, что женщины в сером могли направлять. Ей стало не по себе.
– Со мной все хорошо, спасибо... – На полу лежало что-то огромное, красновато-коричневое, больше всего похожее на груду дубленых коровьих шкур. И вдруг это нечто зашевелилось и начало подниматься. – Что это? – Моргейз ухитрилась не разинуть рот от изумления, но вопрос сорвался с языка, прежде чем она смогла удержаться.
– Как тебе мой лопар? – Сюрот еще быстрее прежнего устремилась в сторону странного существа. Оно подняло круглую голову, и Сюрот почесала его кулаком под подбородком. Чем-то оно напомнило Моргейз медведя, хотя было крупнее самого большого медведя, о котором ей когда-либо приходилось слышать, – без шерсти с головы до пят, без заметного рыла, вокруг глаз торчат тяжелые, устрашающего вида гребни. – Алмандарагала мне подарили щенком, в честь моего первого дня подлинного имени. В том же году, еще совсем ребенком, он предотвратил первую попытку убить меня.
В голосе Сюрот сейчас слышалась настоящая теплота. Когда она гладила животное, этот... лопар оскалился, обнажив крепкие острые зубы; согнув передние лапы, он начал то выпускать, то втягивать когти с длинными острыми концами, по шесть штук на каждой лапе. И замурлыкал – такое басовитое урчание издавала бы сотня кошек сразу.
– Замечательно, – ослабевшим голосом произнесла Моргейз.
Что еще за день подлинного имени? Сколько раз пытались убить эту женщину, если она говорит об этом так небрежно?
Лопар коротко и жалобно взвыл, когда Сюрот отошла от него, но быстро успокоился и лег, положив голову на лапы. Он явно пребывал в замешательстве – уставился на Моргейз, но время от времени бросал быстрые взгляды на дверь и узкие окна, очень похожие на бойницы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
