– Это, наверно, ловушка, – с горечью сказала Моргейз. Лучше окно, чем западня. – Разве они могут допустить, чтобы распространяли слухи об их армии?
Балвер склонил голову набок и принялся потирать ручки, потом внезапно прекратил.
– По правде говоря, ваше величество, я учел и такую возможность. Офицер, который дал мне пропуск, сказал, что это для них не имеет значения. Вот буквально его слова: «Наоборот, рассказывай о том, что видел, тогда все поймут, что против нас никому не выстоять. Все равно скоро все узнают». Я своими глазами видел, как этим утром несколько торговцев дали клятву и уехали вместе со своими фургонами.
Талланвор подошел ближе к Моргейз. Слишком близко. Она почти ощущала его дыхание. Чувствовала на себе его взгляд.
– Мы принимаем его предложение, – произнес он так, чтобы услышала только Моргейз. – Если потребуется вас связать и заткнуть рот, полагаю, он найдет способ вывезти вас даже в таком виде. Похоже, этот маленький господин очень находчив.
Их взгляды встретились. Окно или... хоть какой-то шанс. Хотя, если бы Талланвор придержал язык, ей было бы гораздо легче.
– Принимаю с благодарностью, мастер Балвер. – Она все же выговорила это. Моргейз отступила от Талланвора, будто для того, чтобы лучше видеть Балвера. Находясь слишком близко к Талланвору, она всегда волновалась. Он чересчур молод. – С чего начнем? Сомневаюсь, чтобы охранники у двери пропустили нас по вашему пропуску.
Балвер поклонился с таким видом, будто предвидел ее вопрос:
– Боюсь, что с ними произойдет несчастный случай, ваше величество.
Талланвор обнажил кинжал, пальцы Ламгвина сжались, точно когти лопара.
Моргейз не верила, что все окажется так просто, даже после того, как они уложили то, что смогли унести, и запихнули обоих тарабонцев под кровать. В главных воротах, неловко прикрываясь льняным плащом от пыли – мешал узел на спине, – она поклонилась, держа руки на коленях, как научил ее Балвер, в то время как сам он объяснял стражникам, что они поклялись повиноваться, ждать и служить. Моргейз думала о том, как не попасть в их руки живой. Окончательно она поверила лишь тогда, когда, оставив позади последних стражников, они покинули Амадор и поскакали дальше на лошадях, которые приготовил Балвер. Конечно, маленький бывший секретарь наверняка рассчитывает получить неплохую награду за спасение королевы Андора. Моргейз никому не сказала о том, что, собственно говоря, она уже не королева, – важно, что слова сказаны, и никому об этом не следовало знать. Бесполезно сожалеть, что она произнесла их. Теперь Моргейз предстояла новая жизнь – без трона. И конечно, вдали от мужчины, который слишком молод и нарушает ее душевное равновесие.
– Почему ты улыбаешься так печально? – спросила Лини, подъехав поближе к Моргейз на тощей пегой кобыле, которая казалась очень изможденной.
Гнедая лошадь Моргейз выглядела не лучше, да и остальные тоже. Шончан было наплевать на Балвера, но приличные лошади нужны им самим.
– Впереди у нас очень долгий путь, – ответила Моргейз старой няне и, пустив свою кобылу рысью, насколько той это было под силу, поскакала вслед за Талланвором.
Глава 27
СОВСЕМ ОДНИ
С одной стороны на поясе висел колчан, с другой – петля, куда привычно скользнула рукоять топора. Перрин взял из угла длинный лук со снятой тетивой, повесил седельную суму на плечо и, ни разу не оглянувшись, покинул свои комнаты. Они с Фэйли были счастливы здесь – по большей части. Он не думал, что когда-нибудь вернется. Неужели так будет всегда? Стоило им с Фэйли хоть где-нибудь почувствовать себя счастливыми, и непременно приходилось покидать это место, не зная, доведется ли вернуться. Перрин очень хотел надеяться, что когда-нибудь это кончится.
Теперь слуги в коридорах дворца носили черные ливреи; может, так приказал Ранд, а может, они сами пришли к этому решению. Без ливрей они чувствовали себя так, будто не знали, кому служат, а черное, как цвет Ранда, казалось безопасным из-за Аша’манов. Те из слуг, кто сейчас попадался Перрину, едва завидев его, поспешно убегали, не присев и не поклонившись. За ними тянулся запах страха.
На этот раз не желтые глаза распугивали всех. Благоразумие подсказывало держаться подальше от человека, на которого только сегодня утром на глазах у множества людей Дракон Возрожденный обрушил свой гнев. Перрин поудобнее устроил на плече седельную суму. Давненько уже не случалось, чтобы кому-то удалось вот так поднять и с размаху отшвырнуть его. Правда, никто прежде не использовал для этого Силу. Одна сцена особенно поразила его, она снова и снова возникала в памяти.
Прямоугольная колонна остановила его полет, упираясь в нее плечом, он изо всех сил старался удержаться на ногах. Перрин не удивился бы, если бы выяснилось, что несколько ребер сломаны. По всему Большому Залу Солнца тут и там стояли придворные, явившиеся на прием к Ранду по своим делам; все смотрели в сторону, делая вид, что их здесь нет. Только Добрэйн, покачивая седой головой, не сводил глаз с Ранда, который большими шагами пересек тронный зал.
– Я буду обращаться с Айз Седай так, как считаю нужным! – воскликнул Ранд. – Слышишь, Перрин? Как я считаю нужным!
– Ты просто передал их в руки Хранительниц Мудрости, – резко ответил Перрин, отталкиваясь от колонны. – Ты понятия не имеешь, спят они на шелку или им уже перерезали глотки! Ты что, все знаешь? Ты же не Создатель!
Ранд в ярости вскинул голову.
– Я – Дракон Возрожденный! – закричал он. – Мне нет дела до того, как с ними обращаются! Им самое место в темнице! – У Перрина волосы на голове зашевелились, когда Ранд перевел взгляд на него. Голубые глаза сверкали, точно весенний лед, но даже лед выглядит теплее и мягче; впечатление усиливалось еще и тем, что эти глаза смотрели с искаженного болью лица. – Я не хочу тебя видеть, Перрин! Уходи! Слышишь? Уезжай прочь из Кайриэна! Сегодня! Сейчас же! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
Резко повернувшись на каблуках, Ранд зашагал прочь. Придворные при его приближении кланялись так низко, что чуть не падали на пол.
Перрин вытер стекавшую с уголка рта струйку крови. В какой-то момент ему даже показалось, что Ранд готов его убить.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от воспоминаний, Перрин завернул за угол и чуть не столкнулся с Лойалом. С большим узлом на спине, державшимся на ремне, и дорожной сумой на плече – такой внушительной, что можно целиком затолкать овцу, – огир сжимал в руке топор с длинной рукояткой, опираясь на него как на дорожный посох. Вместительные карманы долгополой куртки раздулись от книг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
