Моргейз прошла между женщинами к ближайшему окну. Не такое узкое, как те, в зале для аудиенций, и до каменной мостовой двора около двадцати футов или чуть больше. Перед Моргейз открылось печальное зрелище – колонны истерзанных мужчин с окровавленными повязками уныло тащились по двору под присмотром тарабонцев с копьями. Несколько Шончан стояли на ближайшей башне, вглядываясь между ее зубцами вдаль. На одном был шлем с тремя тонкими перьями. В окне на противоположной стороне двора появилась женщина с вышитой на лифе платья молнией, она хмуро смотрела на угодивших в плен Белоплащников. Спотыкающихся, неспособных понять, что произошло.
Что им теперь делать? Моргейз ужасала необходимость принять решение. У нее мелькнула мысль, что за долгие последние месяцы ей любое решение, даже выбор фруктов на завтрак, могло грозить бедой. Выбор – так сказала Сюрот. Помогать этим Шончан в захвате Андора или... Моргейз поклялась служить Андору, но что она может сделать для него сейчас? Только одно, последнее служение... Показался хвост колонны, за которой шли другие тарабонцы; войдя во двор, они присоединились к своим товарищам. Всего двадцать футов высоты, и Сюрот ничего ей не сможет сделать. Наверно, это трусость, но она уже имела возможность убедиться в своей трусости. Имелось, правда, еще одно соображение – для королевы Андора это не слишком достойная смерть.
И Моргейз негромко, только для себя одной, пробормотала роковые слова, которые на протяжении двух тысяч лет истории Андора звучали лишь дважды:
– Именем Света я отказываюсь от звания Верховной Опоры Дома Траканд в пользу Илэйн Траканд. Именем Света я отрекаюсь от Короны Роз и Львиного Трона в пользу Илэйн, Верховной Опоры Дома Траканд. Именем Света я покоряюсь воле Илэйн из Андора, покорно вверяя себя ей как одну из подданных. – Эти слова не сделали Илэйн королевой, но теперь совесть Моргейз была чиста.
– Чему это ты улыбаешься? – спросила Лини.
Моргейз медленно повернулась.
– Я думала об Илэйн. – Моргейз надеялась, что ее старая няня стояла достаточно далеко и не расслышала того, чего не должен был слышать никто.
Глаза Лини широко раскрылись, дыхание стало тяжелым.
– Сейчас же отойди оттуда! – закричала она, схватила Моргейз за руку и потянула от окна.
– Лини, ты забываешься! Ты уже перестала быть моей няней!.. – Моргейз перевела дыхание и постаралась смягчить тон. Смотреть в эти насмерть перепуганные глаза было нелегко; до сих пор мало что пугало Лини. – Поверь мне, так будет лучше, – почти нежно проговорила она. – Другого выхода нет...
– Нет другого выхода? – возмущенно вмешалась Бриане, дрожащими руками вцепившись в свои юбки. У нее был такой вид, будто она предпочла бы вцепиться в горло Моргейз. – Что за чушь? А если эти Шончан подумают, что мы убили тебя?
Моргейз поджала губы – неужели лицо так выдает ее мысли?
– Замолчи, женщина! – Лини редко сердилась, почти никогда не повышала голоса, но сейчас произошло и то и другое, а увядшие щеки старой няни запылали. – Закрой рот, или я так тебе всыплю, что окончательно поглупеешь!
– Всыпь лучше ей, если у тебя руки чешутся! – завопила Бриане, брызгая слюной от ярости. – Королева Моргейз! Да она запросто отправит на виселицу и тебя, и меня, и моего Ламгвина, и своего драгоценного Талланвора, потому что у нее кишка тонка, у этой королевы!
Открылась дверь, впустив Талланвора, появление которого положило конец перепалке. Крик сразу стих. Лини сделала вид, что разглядывает рукав Моргейз, будто именно сейчас, когда вслед за Талланвором вошли мастер Гилл и Ламгвин, возникла срочная необходимость заштопать дырку. Бриане расцвела в улыбке и расправила юбки. Мужчины ничего, конечно, не заметили.
Зато Моргейз заметила многое. И прежде всего, что на поясе у Талланвора появился меч, и у мастера Гилла тоже, и даже у Ламгвина, хотя и совсем короткий. Ей всегда казалось, что ему сподручнее действовать кулаками, чем оружием. Прежде чем Моргейз успела спросить, как это им удалось, худощавый маленький человечек, замыкавший шествие, осторожно закрыл за собой дверь.
– Ваше величество, – произнес Себбан Балвер, – прошу простить меня за вторжение.
Педантичность сквозила даже в поклоне и сухой улыбке, но, когда взгляд Балвера метнулся от нее к остальным женщинам, Моргейз поняла, что он почувствовал атмосферу, царившую в комнате, – это и прежде удавалось бывшему секретарю Пейдрона Найола.
– Я удивлена, что вижу тебя здесь, мастер Балвер, – сказала она. – До меня дошли слухи, у тебя были неприятности с Эамоном Валдой.
На самом деле Моргейз лишь слышала однажды, как Валда говорил, что, если Балвер попадется ему на глаза, он пинком вышибет его из Цитадели. Улыбка Балвера увяла, он знал об этой угрозе Валды.
– У него есть план, как вывести нас, – вмешался Талланвор. – Сегодня же. Прямо сейчас. – Он посмотрел на Моргейз, его взгляд не был взглядом подданного. – Мы принимаем его предложение.
– Как? – растерянно проговорила она, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги. Что может предложить это суетливое ничтожество? Бегство. Ей ужасно захотелось присесть, но она не сделала этого под взглядом Талланвора, устремленным на нее с тем же выражением. Конечно, теперь она уже не его королева, но он этого пока не знает. Еще один вопрос пришел на ум Моргейз. – Зачем? Мастер Балвер, я не откажусь от любого искреннего предложения помощи, но зачем тебе рисковать собой? Шончан заставят тебя пожалеть об этом, если дознаются.
– Мой план созрел еще до того, как они здесь появились, – тщательно подбирая слова, ответил он. – Мне казалось... неблагоразумным... оставлять королеву Андора в руках Валды. Рассматривайте это как мой способ отплатить ему за все. Я знаю, что не заслуживаю особенного доверия, ваше величество... – Балвер закашлялся, прикрыв рот сухонькой ладошкой с таким видом, будто хотел показать, что не слишком высокого мнения о самом себе. – Но план сработает. Эти Шончан сами облегчили его осуществление, без них мне понадобилось бы еще несколько дней. В каждом вновь захваченном городе они предоставляют значительную свободу тем, кто пожелает дать им клятву. Уже через час после восхода солнца я получил пропуск, позволяющий мне и еще десятерым давшим клятву покинуть Амадор. Я сказал им, что собираюсь закупить на востоке вино и повозки, чтобы доставить его в город.
– Это, наверно, ловушка, – с горечью сказала Моргейз. Лучше окно, чем западня. – Разве они могут допустить, чтобы распространяли слухи об их армии?
Балвер склонил голову набок и принялся потирать ручки, потом внезапно прекратил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
