Перехожу к другим результатам экспертизы, не отделяя мнения Лисенкова и не противополагая его мнение чьему бы то ни было, например профессора Бутлерова. Я сказал, что единственный способ объяснить естественным образом происхождение пожара на мельнице -- это проследить последовательный ход огня по всем местам, где он усмотрен, от самого начала до конца. Говорят, что пожар начался внизу у главной дымовой трубы; что пылающий уголек, падая из чахла трубы внутрь, в подземный канал, зажег труху, что труха прогорела вся от главной трубы до зерносушилки, что горение ее повлияло на воспламенение веялочной трубы; а труба, горя, сообщила огонь веялочному отделению в третьем этаже. Но этого мало; надо еще доказать, что из третьего этажа веялки огонь прошел во второй и что он же прошел и в подвал магазинного отделения. Все эти условия непременно должны быть доказаны, если не со стороны своего правдоподобия, то, по крайней мере, со стороны своей возможности, хотя бы при малейшей степени вероятности. Вероятность каждого, из указанных мной предположений очень мала, как вы слышали из судебного следствия. Положим, что маленькие кусочки угля, небольшие потому, что только небольшие уносятся вверх тягой -- падали вниз, не долетев до отверстия трубы. Мы знаем, что эксперты совали и горячие угли в труху и что эти угли все-таки тухли, а труха даже от них не тлела. Положим, что при благоприятных условиях, которые не встречались при экспертизе, труха от какого-нибудь уголька могла загореться. Нужно предположить притом, что был непрерывный вал трухи, начинавшийся от этой трубы и шедший по всем ее изгибам, делая троекратные повороты и проходя под отверстиями, которые находились над каналами в зерносушильне. Весьма трудно предположить, чтобы такой вал лежал непрерывно и нигде не понижался, хотя наполовину или четверть дюйма; трудно предположить, чтобы он распространялся на всем протяжении. Чем ближе к трубе, тем более мелкая лежит пыль; чем ближе к веялке, тем больше куски трухи. Эксперты брали несколько сортов трухи, из которых два сорта совсем не горели. Если допустить, что в веялочном отверстии, в том месте, где Зоммер, как он говорит, по пояс погружался в труху, лежала только крупная труха в такой огромной куче, то надо допустить, что куски трухи были самые большие, то есть соответствующие тому сорту трухи, который не горел, когда его жгли эксперты. Но они не отрицают возможности того, что если бы опыт над тлением трухи был произведен в больших размерах, то, может быть, горение и произошло бы. Эксперты признали, что горение может быть и против тяги. Допустим, хотя это мало вероятно, что зажженная углем труха прогорела против тяги от трубы вплоть до веялки. Допустим, что тление трухи достигло каналов сушилки, в которых есть отверстие, заслоненное деревянными заслонками, кроме той последней из них, которая кончается не заслонкой, а спускающейся вниз воронкообразно или конически деревянной. трубой, составляющей продолжение канала зерносушильни, которую изобразил здесь на бумаге Зоммер. Если огонь шел, таким образом, по этой трубе под заслонками, которые были деревянные, то я не понимаю, каким образом не загорелись эти заслонки. Эти заслонки, а равно вход в трубу не могли вовсе загореться, по показанию одного из экспертов, если был промежуток воздуха между трухой. Другой эксперт допускал возможность действия теплоты и через промежуток воздуха при горении без пламени. Но опять, приходится недоумевать, почему же это тление не подействовало на заслонки, а подействовало только на то отверстие, к которому примыкает труба. Итак, если от тления могут загораться предметы при притоке к ним воздуха совершенно свободном, то огнем должна бы вспыхнуть прежде всего вся зерносушильня и загореться притом ранее проникновения огня до этой веялочной трубы. Если мы вспомним, что существовала тяга, что она шла по направлению к трубе, что тот эксперт по вентиляции, г. Флавицкий, который допускает ее не вообще на целом протяжении, а только местами, при общей тяге, существующей и неизменной, то при этой местной обратной тяге в трубе, если бы загорелось даже в том отверстии, которое сообщается прямо с веялкой, прежде бы огонь должен был сообщиться заслонкам, а через них -- той массе лесов, тем ящикам, которыми была наполнена сушилка; а между тем она осталась до последнего времени в целости. Но допустим, что огонь распространился таким образом и дошел до зерносушильни, положим, что загорелась труха и что огонь дошел до веялочного отделения. Все-таки и в этом случае не объясняется существование огня во втором этаже. Как мог огонь спуститься во второй этаж. Я бы мог легче допустить, что он поднялся в четвертый этаж. Но если даже и допустить, что огонь в третьем этаже имел какую-то неведомую связь с огнем во втором этаже, то предстоит полнейшая невозможность объяснить связь этих двух огней с огнем в подвальном этаже магазинов. Огонь этот существовал особо, этот огонь и те два других были наблюдаемы особо, они были видны в одно и то же время, потому что вторая часть, коломенская, прискакала в течение 2--3 минут и нашла подвал в полном горении. Кроме того, нужно указать пути, которыми этот огонь, бывший уже в веялке, соединился с огнем в подвале. Есть два сообщения между магазинным отделением и зерносушильней. Одно из этих сообщений -- через полуразрушенную лестницу с Обводного канала и подвальный под лестницей коридор. Лестница разрушена, валятся своды, но в подвальном коридоре, который только закоптел, есть пол, есть в нем также две двери, на одной двери, бывшей открытой во время пожара, на ее задней стороне, осталась еще мучная пыль; направление дыма по следам копоти показывает ход этого дыма из подвала в зерносушильню. Так как пламя не может пробираться, не уничтожая на пути деревянных предметов, так как сушильня была последним местом, которое вспыхнуло, когда все остальные части мельницы были уже объяты пламенем, то на основании данных, которые были замечены в подвальном этаже, нельзя строить другого предположения, как то, что сушильня, сначала не горевшая, была объята пламенем потому, что огонь из подвала по коридору подвального этажа проник из магазинного отделения в зерносушильню. Таким образом, нельзя себе представить такого предположения, чтобы огонь, проникший в сушильню, зашел из нее в. подвал и зажег в подвале магазинов рогожи и кули.
Остается рассмотреть другой возможный путь этого огня: через каменный помост под веялочной трубой. В подвальных этажах магазинного отделения против части стены, выходящей на уголок двора, обращенный к сушильне, имеются четыре окна и одни запертые двери. Все эти пять отверстий не были замечены пожарными, тушившими трубу, хотя они прямо и глядят в трубу, потому что они были совершенно темны. Под трубой есть каменный помост, в него спуск подземный, где лежали снег и рогожи, за спуском в подвале чуланчики и склады с одной-единственной отдушиной в магазин. Для цели защиты надо допустить, что из веялочной трубы огонь проник в этот подвал через проход под помостом и затем через чулан и отдушину. Но Морозов удостоверяет, что помещение под помостом было заперто. Пожарные, когда подошли к веялочной трубе, видели снег на лестнице, спускающейся под помост. Кроме того, оказывается, что брандмайор Гранфельд преспокойно ходил по лестнице, метальной и коридору первого этажа, над помостом и по платформе помоста и ничего не замечал. Таким образом, я полагаю, что предположение об огне, распространившемся этим путем, немыслимо, что оно несостоятельно и что, следовательно, огонь в магазинном отделении остается без всякого объяснения.
Итак, есть три огня. Я утверждаю, что три, а не два. Если бы один из этих огней даже и был объясним действием трубы, то два других совершенно необъяснимы. Но я думаю, что, кроме общности огней, нельзя допустить и происхождения огня в веялке переходом его из сушильни в веялку. Есть два обстоятельства, которые положительно устраняют возможность предполагать этот огонь сначала в сушильне от трухи, потом в веялке, а- именно, дым и запах. Дым не наблюдался в промежуток времени от пятницы или субботы до пожара, никто его не видел в субботу вечером и ночью на воскресенье, пожарные его не видели, несмотря на лунную ночь. Если и есть показания о дыме, который будто бы выходил из трубы в течение субботы, то разве только такие показания, которые весьма подозрительны. Показания эти принадлежат или чиновникам интендантства, которым верить особенно нельзя, по известным вам причинам, или служившим у Овсянникова приказчикам и то не всем. Что касается до запаха, то это такой признак, который должен быть замечен во всей окрестности, или же нужно предположить, что на Измайловском проспекте и на Обводном канале, где находится станция Варшавской железной дороги, на которую прибывают поезда в 12 часов вечера и на которую в это же время едет много народа,-- все эти приезжающие и отъезжающие были лишены чувства обоняния, потому что, по словам экспертов, одного фунта трухи достаточно для того, чтобы выгнать нас из этого помещения. Этот дым наполнил бы весь околоток, стлался бы до нарвской части; если бы он шел из подвального отделения, то выходил бы совершенно свободно через окна без стекол сушильни, гулял бы совершенно свободно по двору, наполняя воздух гарью. Таким образом, мы имеем факт крепкий, твердый, неопровержимый: три огня. Но, кроме этого факта, есть еще множество других странных, подозрительных обстоятельств, которые заставляют призадуматься и которые, в соединении с фактом существования трех отдельных огней, приводят к полному убеждению в том, что пожар мельницы был следствием поджога. Вспомните показания свидетелей Кузнецова и Козлова; три-четыре-пять взрывов в магазинах, как будто из пушки. Что это такое? Подумали, что это взрыв газа; послали в газовое общество. Приехал газовщик, приехало начальство; газометры оказались в порядке, газ не открыт; по вычислению газовщиков. 300 куб. футов газа израсходовано от 4-го до закрытия работ на мельнице, значит, взрывы не от газа. В том же помещении есть остатки бочек, какие-то обручи, вообще такие вещи, которым не следовало храниться в магазинном отделении. Другая странность: видев копию с паровиков, вы знаете, что в подвале под швейцарской есть главный водопроводный кран от городского водопровода. Казалось бы, что первая мысль во время пожара должна бы была быть та, чтобы открыть этот кран. Служащие на мельнице отнекиваются, говорят, хотели открыть, но не решились, потому что едва ли бы трубы действовали вследствие того, что часть их была расплавлена. Приходит водопроводчик Березовский в 8 часов, находит воду; на полу в кочегарке течет вода. Допустим, что главный кран водопровода открыт без злого умысла кем-нибудь из посторвнних, который остался недопрошенным; но зачем же этой воде быть в котлах паровиков. Вода в котлы могла пойти только через питательные снаряды; нужно открыть клапаны, сообщающие эти питательные снаряды с водопроводными трубами. Следовательно, была чья-то рука, которая направила эту воду в котлы после того, как вода, по уверению всех служащих, была выпущена оттуда накануне пожара по приказанию Левтеева, и только в 7 часов вечера, в воскресенье, следовательно, после пожара, Левтеев приказал Кильпио выпустить эту воду из котлов. Впуск воды в котлы имеет чрезвычайно важное значение; она была не нужна там при бездействии мельницы. Если бы огонь распространился по кочегарне, то котлы взорвало бы, а всю кочегарню разнесло бы.
