Наличие семейных связей с иностранцами неминуемо приводит к пропаганде западного образа жизни и, с другой стороны, потенциально опасно возможностью утечки негативной информации за границу».
ВЫСТРЕЛ ИЗ ОХОТНИЧЬЕГО РУЖЬЯПочти сразу после избрания генеральным секретарем Андропов вызвал к себе Федорчука и сказал, что сейчас крайне важно укрепить министерство внутренних дел и что он будет назначен министром.
В разговоре с Федорчуком Андропов подсластил пилюлю:
— Тебе присвоим звание генерала армии, так что ни в чем тебя не ущемим.
Андропов, может быть, и вовсе бы расстался с человеком, который повел себя столь неразумно и непочтительно, но он ни с кем не хотел конфликтовать — чувствовал себя неуверенно в новой роли. Тем более, что Андропов давно ждал возможности избавиться от министра внутренних дел Николая Щелокова.
Помощники Андропова предложили перевести Щелокова председателем одной из палат Верховного Совета — пост безвластный, но приятный. Но Андропов не хотел давать ему никакой должности.
В тот же день Андропову позвонил Щелоков. Его немедленно соединили. Андропов сказал, что Щелоков будет переведен в группу генеральных инспекторов министерства обороны.
Эта группа предназначалась для маршалов и генералов армии, которым не давали никакой должности, но и не хотели обижать. Они получали высокую зарплату, за ними сохраняли все блага, машину, адъютанта и кабинет в министерстве обороны. Называлась группа «райской». Но Николай Анисимович не успел насладиться своим новым местом. Его жизнь переломилась буквально в один день.
Бывшим министром занялись КГБ, Комитет партийного контроля и военная прокуратура.
В материалах прокуратуры, которые были представлены Андропову и Черненко, а потом попали в прессу, говорилось о том, что министр сильно злоупотреблял служебным положением, о том, что квартиры всему семейству Щелокова ремонтировали за казенный счет, о том, как новенькие «мерседесы», предназначенные для министерства, Щелоков взял себе, дочери и сыну, о том, что в руках министра оказались картины и ювелирные изделия, конфискованные у арестованных. Щелоков собирал хорошую живопись, его жена — антиквариат.
Но уголовное дело против Щелокова так и не было возбуждено, поэтому проверить подлинность выдвинутых против него обвинений невозможно.
Вероятно, часть материалов, обвиняющих Щелокова, должна восприниматься с сомнением: было приказано утопить бывшего министра, и следователи рьяно исполняли задачу.
Но очевидно и другое: Щелоков жил в развращающей атмосфере брежневского двора. Брежнев сам наслаждался жизнью и не возражал, чтобы другие следовали его примеру. Вся советская элита в те годы практически перестала работать и занялась устройством своей жизни. Высокопоставленные чиновники стали ездить за границу, посылали туда своих детей работать, приобщались к материальным достижениям современной цивилизации. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. И Щелоков пользовался своими возможностями на полную катушку.
Тем не менее Николай Анисимович Щелоков мог бы благополучно перейти на пенсию или числиться консультантом МВД и нянчить внуков. Ведь министра рыбного хозяйства Александра Акимовича Ишкова, которого обвиняли в худших преступлениях, отпустили на пенсию, не тронули. И первого секретаря Краснодарского обкома Сергея Федоровича Медунова только лишили должности и из партии исключили. А дело Щелокова решили довести до конца. Не потому ли, что Николая Анисимовича ненавидел Юрий Владимирович Андропов?
В столкновении Щелокова и Андропова было много личного. Министр внутренних дел — жизнелюб, которому ничто человеческое не чуждо, который любит и умеет развлекаться. Председателя КГБ тяжелая болезнь лишила всех иных человеческих радостей, кроме работы и наслаждения властью.
Андропов лишился возможности наслаждаться мирскими благами и, чтобы не сожалеть о потерях, культивировал в себе равнодушие к материальному миру.
Тяга Щелокова к красивой жизни, несомненно, вызывала у Андропова презрение, если не зависть. Но решающее значение имело другое. Юрию Владимировичу не нравилось, что долгие годы рядом с ним существовал другой центр силы, не подконтрольный КГБ.
Щелоков был куда менее жестким человеком, чем Андропов.
В ноябре 1970 года Андропов предложил лишить нобелевског лауреата Александра Исаевича Солженицына советского гражданства и выслать его из страны.
Узнав об этом, Щелоков обратился к Брежневу с прямо противоположным предложением. Он писал, что Солженицын — это талантливый писатель, явление в литературе.
«При решении вопроса о Солженицыне, — считал Щелоков, необходимо проанализировать те ошибки в отношении творческих работников, которые были допущены в прошлом. Проблему Солженицына создали неумные администраторы в литературе. В истории с Солженицыным мы повторяем те же самые грубейшие ошибки, которые мы допустили с Борисом Пастернаком. За Солженицына надо бороться, а не выбрасывать его. Бороться за Солженицына, а не против Солженицына».
Щелоков предлагал разрешить Солженицыну ездить за границу, не лишать его гражданства, а, напротив, дать в Москве квартиру.
Брежнев внимательно прочитал письмо Щелокова, возможно, с учетом его точки зрения вопрос о высылке Солженицына был отложен. Эту историю Андропов тоже запомнил Щелокову.
Он все равно добился своего. В январе 1974 года по настоянию Андропова политбюро рассматривало вопрос о Солженицыне. Председатель КГБ говорил:
— Я, товарищи, с 1965 года ставлю вопрос о Солженицыне. Сейчас он в своей враждебной деятельности поднялся на новый этап. Это опасно, у нас в стране находятся десятки тысяч власовцев, оуновцев и других враждебных элементов. Поэтому надо предпринять все меры, о которых я писал в ЦК, то есть выдворить его из страны…
В феврале Солженицына арестовали, посадили в Лефортовскую тюрьму, а потом выслали в ФРГ.
В период разрядки Щелоков съездил в Хельсинки, пишет бывший генерал госбезопасности Олег Калугин, и подготовил проект протокола о сотрудничестве с финской полицией.
Андропов был возмущен: «Это либо недоразумение, либо что-нибудь похуже (политическое недомыслие). Как же можно предлагать, чтобы советская милиция — орган пролетарского государства подписывала документ о сотрудничестве с финской полицией, защищающей интересы финской буржуазии?»
Юрий Владимирович добивался, чтобы КГБ получил право «контрразведывательного обеспечения органов внутренних дех», то есть контролировать министерство так же, как комитет контролирует Вооруженные силы.
Когда в 1966 году восстановили союзное министерство внутренних дел, то в решении политбюро не указали, что Комитет государственной безопасности берет на себя «контрразведывательное обслуживание» органов внутренних дел. Особисты получили право действовать только во внутренних войсках МВД.
Еще действовала инерция хрущевского пренебрежения органами госбезопасности, да и тогдашний председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный — в отличие от своего преемника — не был сторонником тотального контроля. Когда КГБ возглавил Андропов, он поставил вопрос о том, что министерству внутренних дел нужно помогать.
Но Щелоков, пользуясь, особыми отношениями с Брежневым, успешно отбивал атаки КГБ. Министр говорил, что министерство само в состоянии проследить за порядком в собственном хозяйстве. Однажды Щелокову даже пришлось поставить этот вопрос на коллегии МВД: может быть, нам нужна помощь товарищей из КГБ? Почти все выступили против, считая это возвращением к методам 1937 года.
Брежнев поддерживал министра. Его вполне устраивал Щелоков в качестве некоего противовеса Андропову.
Когда Брежнева не стало, Щелоков оказался в полной власти Андропова. А ему нужны были показательные дела и процессы, на примере которых новый вождь показал бы стране, как сурово он расправляется с теми, кто мешает нам жить.
Генерал Виктор Иваненко считает так:
— Вот тогда появились и «узбекское дело», и «дело Щелокова». Нужны были кричащие примеры сращивания с преступным миром, коррупции. Органы КГБ не имели права собирать материалы о партийно-советской элите, но, как у нас говорили, источнику рот не заткнешь. В сейфах складывалась оперативная информация. Наступил момент, когда спросили: у кого что есть? Выяснилось, что на Щелокова есть материал.
— Но до этого в КГБ знали, что за Щелоковым, за руководством МВД тянется какой-то преступный шлейф?
— Слухи были. Милиция занималась черновой, грязной работой. В белых перчатках там не поработаешь. Я часто работал в совместных оперативно-следственных группах и с уважением к ним относился. Вместе с тем их соприкосновение с уголовной средой, с грязью подрывало иммунитет самих органов. К началу 80-х появилась статистика, которая свидетельствовала о том, что в органах неблагополучно…
