Юрий Владимирович распорядился укрепить кадровый состав МВД офицерами КГБ, но сотрудники госбезопасности переходили в органы внутренних дел неохотно. Андропову пришлось лично этим заниматься. Он позвонил начальнику Московского управления госбезопасности Алидину домой и попросил направить в МВД хороших чекистов:
— Работать им, имей в виду, предстоит лет пять, не меньше.
Федорчук расставил чекистов на разные посты, чтобы они навели порядок и показали, как надо работать.
Профессор Некрасов:
— В реальности чекистов в МВД перевели не так уж много. Здесь, в центре, это было человек сто пятьдесят, не больше. Пришли люди разные. Одни прижились в системе, другие не прижились. Характер работы в госбезопасности более цивилизованный, чем в МВД. Чекист несколько отдален от грязи всякой заключенных, бомжей, преступников на улицах, пьяных… Поэтому говорят, что чекист работает в белых перчатках, а МВД выполняет ассенизационные функции. Так вот, не все захотели снять белые перчатки…
Но мало кто из чекистов задержался в МВД, большинство ушло при первой возможности. Кадровые работники КГБ, пишет бывший начальник уголовного розыска страны Игорь Иванович Карпец, знали оперативную работу и следствие. Но они были воспитаны в пренебрежении к «быдлу» — милиции. Окунувшись в грязь, которую приходится чистить милиции, вынужденные на новой работе не спать, к чему они не привыкли, набивать шишки на «плохой раскрываемости», они стремились побыстрее вернуться обратно, откуда пришли…
Виктор Федорович Ерин, будущий министр внутренних дел России, в одном из газетных интервью без удовольствия вспоминал эпоху Федорчука: «Наелся этой работы досыта, очень захотелось поменять место службы».
Василий Петрович Трушин работал у Федорчука первым заместителем. Воспоминания у него остались наихудшие, как он рассказал в интервью «Московскому комсомольцу»:
«Я очень отрицательно относился к его стилю, методам работы. При Федорчуке в МВД культивировались подозрительность, наушничество, стукачество. Не успеешь что-то сказать, об этом тут же становится известно. Федорчук проверял даже меня — своего первого зама. Чего уж там говорить о сотрудниках рангом пониже. Был он человек крайне жестокий, мстительный. Однажды какая-то машина не уступила ему дорогу. Оказалось, что за рулем находился офицер милиции, инспектор ГАИ. Казалось бы, мелочь. Так нет Федорчук разыскал этого инспектора, уволил из органов. Искалечил человеку жизнь».
Юрий Михайлович Чурбанов вспоминает, что немногие возражали новому министру. Одним из тех, кто решался на это, был Иван Федорович Шилов, начальник уголовного розыска. «В отличие от многих работников МВД, — пишет Чурбанов, — Шилов никогда не стеснялся и не боялся Федорчука, смело высказывал свою точку зрения на его работу, за что и поплатился. Федорчук освободил его от должности и назначил начальником УВД Московской области».
Рассказывают, что Федорчук, который всю жизнь провел в контрразведке, установил слежку даже за своими заместителями в министерстве внутренних дел. При Щелокове такого не было.
Федорчук обзавелся собственной агентурой. Каждый день к нему приходили люди из аппарата и докладывали, кто из замов чем за-нимается.
Тогдашний начальник управления связи МВД СССР полковник Геннадий Сергеевич Громцев, как профессиональный связист, сразу определил, что его телефон поставлен на подслушивание, — профессиональное ухо улавливает еле слышные щелчки подключения. Громцев предупредил жену:
— Перестань болтать по телефону всякую чепуху.
Подозрительный Федорчук полагал, что и его самого подслушивают. Раздраженный министр вызвал к себе полковника Громцева.
Тот вошел, по-армейски доложил:
— Товарищ министр, начальник управления связи полковник Громцев по вашему приказанию прибыл!
Федорчук поднял голову. Выражение лица брезгливо-раздраженное:
— Ишь какой холеный полковник. — И тут же закричал: — Бездельник! Если связь и так же будет работать, можешь сюда больше не заходить! Иди сразу в управление кадров за бегунком!
И через слово — мат.
Федорчука раздражала система внутренней связи. Когда он, нажав кнопку на пульте прямой связи, соединялся с кем-то из начальников управлений, он слышал какие-то шорохи и скрипы. Он пришел к выводу, что его слушают в аппарате МВД. В реальности у МВД не было таких технических возможностей. Прослушиванием занимались только недавние подчиненные Федорчука на Лубянке. И действовали они по его указанию.
Люди знающие уверяют, что Федорчук сам слушал записи разговоров интересовавших его людей.
При Федорчуке в МВД стали процветать анонимки, доносы. Щелоков и Чурбанов анонимщиков не любили, считали, что сами знают свои кадры. Если Чурбанову приносили донос, он мог брезгливо отбросить такую бумагу:
— Помните ее хорошенько и можете сходить в туалет.
«Когда он пришел к нам, в аппарате МВД все между собой перессорились и смотрели друг на друга уже с плохо скрываемым недоверием, — вспоминает Чурбанов. — Готовились заказные анонимки!
То есть были люди, которые по указке нового министра писали анонимки на не угодных ему лиц. А кто были эти люди? Трезво мыслящие офицеры и генералы, которые имели собственную точку зрения и умели отстаивать свои позиции. С ними Федорчук и расправился…
Среди тех, с кем расправлялся Федорчук, были и такие люди, которые не выдерживали, получали инфаркты, кончали жизнь самоубийством, не в силах пережить позор и „опалу“».
Возле ведомственного дома на Мосфильмовской улице, где жило много сотрудников министерства, поставили фургон с группой наружного наблюдения. Следили за тем, кто на какой машине ездит, кого подвозит, с кем утром выходит из дома, с кем возвращается с работы и когда.
При Федорчуке стали составлять списки тех, у кого есть дачи и машины и чьи родственники служат в системе МВД. Наличие дачи или машины считалось достаточным основанием для увольнения. Если находили родственника в милиции, говорили:
— Выбирайте, кто из вас уходит из системы.
Особые интеллектуалы на руководящей работе в МВД и не требовались. Но Федорчук, по словам Чурбанова, производил уж очень тягостное впечатление: «Помню, был дан небольшой ужин в честь какой-то иностранной делегации, за столом всего шесть — восемь человек, тем не менее свой тост Федорчук читал по бумажке».
Впрочем, может быть, в Чурбанове говорит обида. Когда Федорчук пришел, то работу с кадрами у первого заместителя министра Чурбанова отобрали. Федорчук всячески пытался избавиться от зятя покойного генерального секретаря.
Видя, что против него готовится дело, зять покойного генсека попросил о помощи человека, который был верным соратником Брежнева, — Черненко.
Помощник Черненко Виктор Прибытков вспоминает, как однажды ему позвонил Чурбанов — так, словно они вчера расстались, хотя виделись один раз и давно, еще в комсомольские годы. Чурбанов попросил о встрече. Прибытков пригласил:
— Приезжай. Какие разговоры…
— Я не хочу появляться на том этаже, где сидят генеральные…
— Я на шестом, а не на пятом нахожусь. Приезжай! Тут спокойно поговорим…
— Нет, давай лучше на нейтральной территории…
Они встретились у памятника героям Плевны. Чурбанов в штатском сидел на скамеечке.
— Федорчук жмет до предела, — жаловался Чурбанов. — Копает, все копает… Сил никаких нет!
Чурбанов и Прибытков ходили от памятника до входа в метро «Площадь Ногина».
— Ты скажи Константину Устиновичу, — попросил Чурбанов, — что я ни в чем не виноват… Этому Федорчуку все неймется! Без году неделя в министерстве, а поди ж ты…
Чурбанов рассчитывал, что Черненко вступится за зятя Брежнева.
В тот же день Прибытков пересказал разговор Черненко. Тот внимательно выслушал своего помощника. Когда Прибытков договорил, Черненко раскрыл лежавшую перед ним папку с документами и сказал:
— Так, начинаем, Виктор, работать. Тут у нас вот на сегодня какие проблемы…
И ни слова о Чурбанове.
Брежнев умер, и прежние обязательства были недействительными. В середине 1985 года Чурбанова убрали из министерства на смешную должность начальника Главного управления внутренних войск по военно-научной работе, а вскоре и вовсе отправили на пенсию. Процесс над ним был самым громким в горбачевскую эпоху. Его приговорили к длительнсму сроку тюремного заключения. Чурбанов отсидел свой срок и вышел на свободу. Он занимается бизнесом и помогает заключенным.
УЖИН С КОПЧЕНОЙ РЫБОЙФедорчук считается косвенным виновником внезапного ухудшения здоровья Константина Устиновича Черненко, который был при Андропове вторым секретарем ЦК. Эту историю описал помощник Черненко Виктор Прибытков.
