сложно воспринимаемые заключения экспертиз. Когда обвиняемому предъявили дактилоскопию, выявившую в съёмной квартире следы пальцев его рук, адвокат сразу обратил внимание на то, что на исследование дактилопленки поступили не в упакованном виде. Мысленно отвесив себе реверанс за внимательность, Осмоловский не стал поднимать волну. Как написано в мудрой «Книге Екклесиаста»: всему своё время, и время всякой вещи под небом. Время данной вещи было на стадии назначения судом уголовного дела к слушанию. С учётом ужесточившихся требований к сбору доказательств, у прокуратуры будет ноль шансов восполнить процессуальное упущение.
В общем, по делу есть с чем работать. И вдруг этот звонок. По разговору незнакомец происходил из братвы — развязная речь, жаргон. Но почему братва проявляет заботу о милиции, которой доставил проблемы легальный процессуальный противник? Ответ напрашивался единственный — органы скооперировались с окруженьем убитых бандитов, у которых не достает духа свершить собственное правосудие.
«Но ведь это, как у них говорят, — западло, — Осмоловский вспомнил популярное в лексиконе своей клиентуры словцо, смачное, как плевок. — Помогать ментам — западло».
Не на шутку встревожила осведомленность звонившего. После истории с Жереховым адвокат на всякий случай сменил номер домашнего телефона. При этом воспользовался недавно введённой услугой: по его заявлению связисты не внесли новые данные в справочную базу. Общение с клиентами Осмоловский ограничивал стенами консультации. На случай экстренной связи с ними имелся мобильный. Круг лиц, знавших обновлённый номер домашнего телефона, был узок, в пределах десятка человек. Поручиться на сто процентов он не рискнул бы ни за одного из них, за исключением мамы. Вполне могло уйти через Лору. Несмотря на все увещевания, она в силу своей излишней доверчивости пренебрегала вопросами безопасности. Её гламурные подруги, тусовавшиеся в квартире в отсутствие хозяина, раздражали, особенно манерная дылда Иветта, известная своими связями в околоуголовной среде.
Выискивать задним числом где протекло — занятие столь же непродуктивное, как бежать за набравшим ход поездом. Осмоловский вычеркнул из повестки дня вопрос «кто виноват», на обсуждение вынес следующий — «что делать». Звонившему известно о существовании Лоры, он знает (или догадывается), как она дорога ему. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы его производственные проблемы задели мышонка Пика. Бедняжка и без того натерпелась в прошлой жизни.
С этой мыслью Осмоловский вернулся в постель и сразу уснул. В шесть утра встал бодрый, с ясной головой. Стараясь перемещаться бесшумно, собрался, позавтракал на кухне, поцеловал сладко спавшую Лору и на общественном транспорте отправился на поле брани. Первый визит он нанёс в дежурную часть Первомайского РОВД, на территории которого проживал. Там написал краткое заявление на имя начальника милиции о привлечении к ответственности неизвестного лица, по телефону угрожавшего ему в связи с исполнением профессиональных обязанностей. В красноватых после бессонной ночи глазах дежурного Осмоловский прочитал плохо скрываемое торжество, милиция «любила» адвокатское племя куда больше, чем простых граждан. Но погоны на плечах и страх дисциплинарного наказания обязывали капитана незамедлительно зарегистрировать сообщение и организовать по нему доследственную проверку. Её начало выразилось в отобрании у заявителя объяснения угрюмым оперативником с обгрызенными до мяса ногтями и почерком пятиклассника. Час спустя, завершив необходимые формальности, Осмоловский покидал казённое учреждение, к воротам которого навстречу новым трудовым свершениям стекались блюстители правопорядка.
Обращаясь с официальным заявлением, адвокат вовсе не рассчитывал на то, что шантажист будет разыскан. «Инициатор ночного звонка — милиция, — к такому выводу пришёл он. — Дальше запугиваний пойти они не должны. Пусть узнают, что я не проглотил их плюху. Если со мной что-то случится, останутся документы, в которых я озвучил свои предположения».
Из РОВД Осмоловский поехал в следственный изолятор. Тюремный замок был отстроен в начале девятнадцатого века при губернаторе графе Апраксине. Узилище возводили на территории Солдатской слободы «по недальному расстоянию от городских строений». С тех пор город разросся во все стороны и мрачное здание СИЗО оказалось практически в историческом центре. В пути Осмоловский готовил мотивацию поступку, который предстояло совершить.
В понедельник с утра в изоляторе было пустынно. Процедура оформления пропуска и прохода в корпус заняла в общей сложности десять минут. Тумбообразная женщина-конвоир с красным старшинским галуном на погонах доставила следственно-арестованного в кабинет, отведённый адвокату. Судя по помятому лицу и припухшим векам, Красавина подняли со шконки.
— Здрасьте, — буркнул он.
Осмоловский подал ему руку, гостеприимным жестом указал на табурет, привинченный к полу по другую сторону стола. Первые несколько фраз были данью вежливости — о самочувствии, о здоровье матери, об обстановке в камере.
Потом адвокат перегнулся через стол и горячо зашептал:
— Сергей, я прошу тебя реагировать на мои слова головой, а не сердцем. В твоих интересах срочно сменить адвоката. Отказаться от меня…
Бледное лицо Красавина вытянулось, а глаза за линзами очков, напротив, округлились.
— Моё присутствие наносит тебе вред. Заместитель прокурора Кораблёв, который надзирает за следствием… Ты его видел, тебя водили к нему на арест…
— Помню, молодой такой, — Красавин произнёс в полный голос.
Осмоловский отчаянно зажестикулировал, показывая на стены и на свои уши, поднёс палец к губам, продолжил свистящим шёпотом:
— Мы учились с ним вместе в Иваново, он ненавидит меня за то, что я увёл у него девушку. Чтобы отомстить мне, он закопает тебя!
История родилась, когда адвоката притиснули к поручню на задней площадке троллейбуса. Он действительно шапочно знал Кораблёва по университету. Они жили в одной общаге на улице Академика Мальцева. Осмоловский перешёл уже на четвёртый курс юрфака, а Кораблёв только поступил. Отбить девушку у зарекомендовавшего себя с первых дней селадоном Кораблёва застенчивый очкарик Осмоловский не смог бы даже гипотетически, но сейчас кто опровергнет сказанное. В данный момент важно заставить поверить одного человека — Красавина.
Уголовно-процессуальный закон не позволял адвокату отказаться от клиента по собственной инициативе. От дальнейшего участия в деле защитника освобождало только заявление обвиняемого.
Красавин сжал рот в тугую сборчатую гузку. Не нужно было обладать экстрасенсорными способностями, чтобы прочесть его мысли. «Что будет со мной», — горячечно думал арестант. В ситуации, когда тебе противостоит весь мир, лишаться единственного союзника страшно.
Упреждая вопрос клиента, Осмоловский, стараясь излагать свои тезисы солидно (насколько это возможно при общении шёпотом), поделился планами:
— Я передам твою защиту со всеми наработками своему коллеге. Шишкарёву Василию Сергеевичу. Он профессионал до мозга костей. Умница, боец. Дальнейшую стратегию мы разработаем с ним сообща, не сомневайся.
Красавин, вворачивая в собеседника острые саморезы глаз, надолго задумался. Адвокату пришлось удерживать его взгляд, запитываться чужой отрицательной энергией. Индифферентным видом демонстрируя, что он не торопит с принятием решения, Осмоловский отчитывал себя за поверхностный подход при выборе
