вы оформляли столкновение автомашин?
— Так точно. Я оформлял.
— А разбор проводили?
— Проводили. Капитан Ивакин с ними разбирался.
— А вы присутствовали на разборе?
— Был, товарищ майор, — в голосе Волкова теперь явно чувствовались недовольные нотки. — Один из нарушителей пожаловался на мою необъективность. Теперь, значит, и к вам обратился! Только чего же он в уголовный розыск?
— Вот что, Волков, — сказал Белянчиков, — сейчас я позвоню вашему начальству, попрошу, чтобы вас подменили на дежурстве, а вы заберите все документы по аварии и пулей ко мне. Триста тридцать восьмая комната. Майор Белянчиков. Запомнили?
— Запомнил, — хмуро отозвался Волков. — Только начальник уже домой уехал. Комната разборов опечатана… — Он явно волновался, не понимая, что еще мог написать на него молодой усатый пижон. А в том, что это были его происки, лейтенант не сомневался.
Белянчиков почувствовал состояние инспектора и сказал, непроизвольно переходя на «ты»:
— Да не паникуй ты, не паникуй. Никто на тебя не жаловался. У нас тут свой интерес, мы на твою помощь надеемся…
Минут через сорок инспектор Волков уже предстал перед Юрием Евгеньевичем. Это был высокий, широкий в плечах лейтенант с красивой копной русых волос.
— Ну, здравствуйте, Волков! — улыбаясь, поднялся навстречу инспектору Белянчиков. — А я по телефону разговариваю и думаю — какой баритон красивый.
— Да что вы, товарищ майор… — смутился Волков. — Напугали вы меня. Я чуть было не осип.
— Все протоколы с вами? — переходя на деловой тон, спросил Белянчиков.
Лейтенант кивнул.
Они сели. Волков достал из «дипломата» тоненькую серую папку, положил на стол.
«Вот как мы теперь живем, даже инспекторы ГАИ у нас с «дипломатами» щеголяют, — подумал Юрий Евгеньевич. — Хорошо хоть во время дежурства на перекрестках без них обходятся». — Он пододвинул к себе папку. Раскрыл.
— Нет. Сначала расскажите все сами. Протоколами потом займемся…
Волков докладывал обстоятельно, с подробностями, Юрий Евгеньевич лишь изредка перебивал его, уточняя детали.
…Все три машины ехали по проспекту Энгельса, в направлении к центру города. Черная «Волга», белые «Жигули» и «Жигули» темно–синие.
— Больше всего, товарищ майор, белый «жигуленок» пострадал. Тот, что в «коробочку» попал. Он и виноват больше — надо дистанцию соблюдать. Тем более когда к перекрестку подъезжаешь…
«Белые «Жигули», — отметил Белянчиков. — Еще одна ниточка».
— Дождя не было?
— Нет. Дождь ночью прошел. А с утра солнышко припекало… Асфальт сухой.
— А водители нервничали? Этот, например… — Белянчиков пробежал глазами протокол. — Осокин? С белых «Жигулей»?
— Расстроился очень. Лица на нем не было. В металлолом, сказал, мою карету теперь. Да это с пылу с жару, как говорится… Я осмотрел — у него сзади лонжероны даже не пошли. Поменяет левое крыло, крышку багажника…
— А спереди?
— Спереди посильнее досталось. Своим ходом он уже уехать не смог. Его водитель «Волги» на буксир взял.
Белянчиков внимательно прочитал список повреждений белых «Жигулей» и «Волги».
«Экспертиза сумеет разобраться, где старые, а где новые повреждения, — подумал он. — Если только машины уже не отремонтировали. «Жигули» — то вряд ли, а вот государственную «Волгу» могли починить».
— Все произошло у вас на глазах?
Волков огорченно развел руками:
— Я одного нарушителя воспитывал в это время. Тут же, на перекрестке. Сначала услышал, а уж потом увидел, товарищ майор. А в чем дело, если не секрет?
— Не секрет. Ищем белые «Жигули», сбившие человека на Приморском шоссе.
Волков кивнул:
— Слышал. Была такая ориентировка.
— Ничего не показалось вам странным в этой аварии?
— Да нет. Чего ж тут странного? В нашем деле каких только аварий не насмотришься, — ответил инспектор и задумался, припоминая тот яркий солнечный день и гулкий удар от столкновения автомашин.
— А как вели себя нарушители на разборе?
— Вязигин все жаловался. И на водителя «Волги» и на меня. За необъективность. — Инспектор усмехнулся, едва заметно скривив тонкие губы. Усмешка получилась у него злая.
«К такому попадешь, — подумал Белянчиков, — он спуску не даст». И спросил:
— А на что жаловался этот Вязигин? Какие у него претензии?
— Все шумел — «Так ездят только пьяные!».
— Значит, он на Осокина жаловался?
— Я ж вам докладываю, товарищ майор, он на всех жаловался. И на меня тоже, — сердито сказал инспектор. Видимо, это последнее обстоятельство казалось ему особенно несправедливым.
— Ну, а водитель «Волги»?
— Кадымов? Его вины нет. Спокойно остановился у светофора. Резкого скрипа тормозов я не слышал.
— Но он–то что–нибудь говорил на разборе?
Инспектор снова задумался.
— А ведь знаете, товарищ майор, Кадымов очень важную фразу сказал, — Волков пристально смотрел на Белянчикова. — Очень важную. — И Юрий Евгеньевич почувствовал, что инспектор начал о чем–то догадываться. — Он сказал, что, увидев желтый, начал тормозить еще издалека. И несколько секунд стоял у светофора. А «жигуленок» ехал далеко сзади. Кадымов в зеркало его видел. И видел, что он скорость скинул, притормозил. И все–таки стукнул! «Деликатно врезался», — сказал Кадымов.
— Насколько я понимаю, если бы Осокин перед светофором скорость не сбавил, он бы сильнее разбился? И «Волга» больше пострадала? Правильно я излагаю? — спросил Белянчиков.
— Все правильно, — согласился инспектор. — А если он хотел скрыть старые повреждения, то ему достаточно было и слегка тюкнуться. Только если серьезную экспертизу провести…
— Вот об этом я сейчас и думаю, — сказал Белянчиков; он опять взялся за протокол. — Значит, Осокин Борис Дмитриевич, — записал он в блокнот, — проживает по улице Чайковского, дом одиннадцать, квартира тридцать четыре, кандидат наук, преподает в институте. — Белянчиков задумался, вспомнив про Леву Бура, про нападение на Колокольникова. «Что–то не очень вписывается кандидат наук в эту компанию».
…Когда утром следующего дня невыспавшийся, но, как всегда, прекрасно выбритый майор Белянчиков шел на доклад к своему шефу полковнику Корнилову, в его записной книжке имелась масса информации о Борисе Дмитриевиче Осокине. Информации самой разной — и непосредственно относящейся к событиям последних дней, и просто характеризующей с разных сторон кандидата, и даже вовсе не относящейся к делу. Например, сведения о том, что Осокин — хорошо известный в городе коллекционер значков.
Юрий Евгеньевич был человеком педантичным, о чем знал каждый его сослуживец по Главному управлению. И даже кое–кто из начальства в министерстве. Одни начальники
