— Ой-ой-ой, какой умник, — захохотал гигант. — А что ты еще умеешь?
— Я умею находить неприятности…
— Охотно верю, — подытожил наш праздный разговор Петро. — А теперь о деле. Вон техника, иди, работай. Заводится поворотом ключа. Если что-то нашел — неси мне. За сокрытие найденного я ломаю пальцы.
Он задумался.
— Когда-то давно, циклы и циклы назад, — сказал наконец надсмотрщик, — я зверел здесь в темноте. Приглядывать за смертниками, это занятие не для ангелочков. Здешние законы развращают ум, а любые развлечения быстро приедаются. Когда ты видел анатомию всех живых существ вселенной на примере расчлененных тел, вряд ли можешь чему-то удивиться. Но меня удивили и порадовали тогда. Умельцы, которые мне были очень-очень должны, откупились приемником, способным перехватывать развлекательные платные каналы. Да.
Петро замолчал и я чувствовал на себе его настойчивый взгляд. Казалось, он трогает меня этим взглядом, хотя стоял в нескольких шагах.
— Как сейчас помню этот проект, Вселенская Пьеса, — сказал он, смакуя каждое слово. — Знаешь, Доров, я очень надеялся, ты попадешь к нам намного раньше. И уж даже мечтать не мог, что ты окажешься в Шлюзе 12.
— С чего такая антипатия? — поинтересовался я, не подавая виду. Признаться, такой стороны своей популярности, я, пожалуй, еще не видел. И не скажу, что факт ее существования меня порадовал.
— Не люблю выскочек, — сообщил гигант и очень нежно (для его габаритов) огрел меня шокером так, что я грохнулся на пол и прокатился по нему с метр. — Я тебе тут устрою, как положено!
Этот драный Петро следил за мной «от и до». Я уже с ног валился от усталости, когда по всему подземелью понесся мелодичный звон. Тогда конвоир просто развернулся и куда-то ушел, бросив:
— Пойду, поищу, куда твоего дружка засунули и попрошу местную охрану быть с ним полюбезнее.
Вот скотина!
Заглушив бур и бросив его прямо в узком проходе, я поплелся обратно, вяло вспоминая, как добрался до камеры. Именно в этот момент из темного провала на меня бросилось нечто, даже через фильтры пахнувшее мочой и немытым телом.
Я от неожиданности заорал и чуть не сломал бедняге шею. Лишь в самый последний момент разобрал бормотание и просто оторвал от себя попрошайку. В слабом свете ламп я видел перед собой старика с молодыми глазами, в которых плескались жалкие остатки сознания. Все его тело было черным от пыли, на плечах какие-то лохмотья, кожа покрыта язвами. Он весь дрожал мелкой дрожью, потому что в коридоре было не намного выше нуля.
— Помоги несчастному, шесть месяцев я тут, подай чего можешь… — бормотал заключенный.
— Отстань, а? — с чувством попросил я. — Нет у меня ничего.
— А ботинки? — в глазах попрошайки загорелся неприятный огонек. — Хорошие ботинки, у меня таких нет.
И пошевелил черными пальцами, торчащими из дыры в чем-то, отдаленно напоминавшем тапочки.
— Отдам их, тогда не будет у меня, — я сдвинул к стене этот живой труп, оказавшийся еще более худым, чем мне показалось сначала, и пошел в камеру.
Признаться, зря я не насторожился после встречи с попрошайкой, наверное, усталость взяла свое. Не даром меня предупреждал сосед по камере: «Зазеваешься и получишь заточку под лопатку».
Конечно, я услышал, что кто-то дышит в темном отводе, но среагировать уже не успел. Получив по затылку чем-то тяжелым, я потерял сознание еще до того, как коснулся пола.
Глава 15. Третий этап. Провокации
— Как же, как же, не захотел отдавать мне ботинки. Отличные такие ботинки, а ведь Шека попросил, по-хорошему Шека попросил. Отдай бедняку ботинки, ведь я шесть месяцев здесь…
Вот под какой аккомпанемент я очнулся и пробуждение было не из приятных. Опять! Я даже не попробовал глаза открыть, мне так звезданули по голове, что повезло, если сотрясением отделался. Я лежал и слушал, пытался понять, где нахожусь и что со мной происходит. С удивлением ощутил, что ботинки все еще на мне. Какая ирония.
— Тащите его давайте, окунем в щель, мигом очнется. Сегодня тотализатор будет на любителя, — раздался надо мной твердый хрипловатый голос.
— А че сегодня? — фальцетом ответил кто-то с другой стороны.
— Фафарыч нашел лаз. Там пролезет только малогабаритный ходок, вроде нашего горемыки или вон его.
— Я слышал, Фафарыч уже совал туда кого-то.
— Ну, совал, он застрял, узко там наверное. Бедолага трое суток кричал, потом затих.
— И как этот теперь пролезет, там же труп все перегородил…
— Какой труп, ты чего, его давно крысаки на косточки разобрали. Они его живьем начали грызть, им то чего ждать? Застрявшее тело не сопротивляется! — остряк хохотнул.
— Как Фафарыч вообще заставил заключенного туда лезть? Я бы не полез…
— Если тебе в задницу обещают засунуть плазменный светильник, знаешь ли, выбор невелик.
Снова смешок.
— А Шеке можно ботинки?
Гнусавый голос убогого попрошайки заставил меня открыть глаза. Нет уж, ботинки я свои не отдам…
Зря открыл. Резануло светом, глаза заслезились, рот наполнился вязкой слюной. Я с трудом сглотнул.
— Ты тащи его давай, вон прочухался уже… будут тебе ботинки, в щель все равно только голым пройти можно, как заново родиться.
Смешок.
Меня взяли подмышки и поволокли по полу. Говорливый обладатель хрипловатого голоса шел рядом.
— Убата знаешь, а, Крешь?
— Ну, знаю, Убат, это та обезьяна, которая шесть раз была чемпионом больших боев?
— Именно, мне довелось с ним поговорить как-то не на трезвую голову. Это была его пятая победа, кстати, тогда он попал в захват к хырыху и никак не мог вырваться из щупалец. Его чуть не придушили. И он тогда сказал мне, напившись первача: Варадак, я думал, придется заново родиться.
— И что? — нетерпеливо спросил тащивший меня Крешь.
— А то! Я его спросил, откуда он знает, как чувствует себя рождающийся. А он мне говорит: так все фениане помнят! Во как, убиться так жить и помнить, как ты из утробы вылезал!
— Фу, ну его, — пробормотал Крешь.
— Посторонись, — зычно рявкнул Варадак. — Фафарыч, я тебе игрушку принес! Новый хлюпик, он пройдет в твою щель! Ну же, купишь его у меня?!
Слева раздался гогот, меня бросило в жар, и я сначала подумал, это от удара по голове. Потом понял, здесь просто было жарко, и тепло шло от стен. В лицо плеснули стакан воды из автомата. Лучше бы дали выпить, честное слово!
Я слизнул капли с губ.
— Может, и пролезет, тока он вялый какой-то. Эй, давай, не спи!
Широколицый парень нагнулся, перевернул меня на бок и приятельски похлопал по плечу. Лицо у него было плоское, черты очень не выразительные, а волос не было вовсе.
— Фафарыч меня зовут, дружище, тебе сейчас придется поработать. Но если найдешь чего в щели, я ведь в долгу не останусь, я тебе пару сотен кредитов подкину, понял? На пару сотен кредитов тут можно месяц отлично жить, правда, ребята?
— Дааа…
— Правда, — нестройно поддержали голоса.
Я, щурясь, огляделся. Заключенных было много, не меньше полутора десятков и все смотрели на меня с настороженным любопытством. Это был узкий забой с высоким потолком, от которого шел неприятный жар. Дальняя стена забоя была забрана титановыми пластинами, на которых проступали черные прогоревшие пятна.
— Нене, прыткий какой, не боись, туда тебя не пустим. Там и в термокостюме не пройти, — засмеялся Фафарыч и смех за ним подхватили другие.
Чего они все здесь задорные такие? — с ненавистью подумал я, утирая пот со лба.
— Дайте воды.
— На, — мне передали стакан из быстро разлагающегося пластика. — Над нами протекает лавовая река, так что забой восемнадцать пять очень опасное местечко, правда, ребята?
Ребята подтвердили, и Фафарыч распрямился.
— В любой момент прорвет, и все мы испаримся. Хорошая смерть, быстрая. Ладно, давай о деле: вон твоя дыра. Как мы его назовем, ребята? Правильно! Червяк. Раздевайся!
Фафарыч снял с плеча тонкий трос, а остальные грозно надвинулись на меня, подхватили под руки.
— Сымай все лишнее, брюки оставь, нам тут твоих голых пяток хватит. Смотри, чтобы не чем было зацепиться, там узко неимоверно. Грымзи, тащи танимосол, намажем его для скользкости.
Заключенные едко заржали, быстро помогая мне избавиться от одежды. Так я и остался стоять босиком, в брюках без ремня и с растерянной миной на физиономии.
А ведь раньше я был крутым мужиком, — пронеслось в голове. — Раньше я бы их раскидал, ну хотя бы попытался…
Но внутри была твердая уверенность: надо лезть.
Я еще раз растеряно оглянулся — мне на ногу крепили трос.
— Это еще зачем?
— Если застрянешь, — пояснил Фафарыч, — попробуем вытянуть.
— Не тонковат трос, ты мне ногу повредишь, — обозлился я.
