Геро приподнял его.
— Мы до него добрались. Посмотри на облака. Видишь, свет от моря отражается в них.
— Я не хочу быть здесь похороненным. Здесь полно призраков. Они говорят со мной. Не хочу оставаться с ними. Бросьте мой труп в реку.
Это были последние слова Ричарда. Его дыхание становилось все более слабым. Подошел Дрого и положил руку на плечо Геро.
— Мне нужно с ним поговорить.
— Он тебя не услышит.
— То, что я должен ему сказать, имеет большую важность.
Геро ушел на берег, сжав голову руками. Волны накатывали на берег. Он слышал бормотание Дрого, его часто прерывающийся монолог, как будто ему приходилось выуживать слова из сокровенных глубин. Наконец он замолчал. Геро стоял и смотрел, как он к нему приближается.
— Он умер.
— Я должен был быть рядом, когда отлетела его душа.
— Мне нужно было с ним помириться. — Губы Дрого скривились. — Он был лучше, чем я о нем думал, но если бы ты вырос в такой семье, как моя…
Он резко отвернулся, его тело сотрясалось от глухих рыданий.
— Еще не поздно помириться с Валлоном.
Дрого оглянулся.
— Ричард никогда не делал мне ничего плохого, а вот Валлон… — Нормандец сжал кулак. — Этот человек отнял у меня все, что я имел.
Утром они завернули тело Ричарда в саван и положили в ялик. Затем оттолкнули суденышко в море. Холодный ветер вздымал барашки, стайка пеликанов замерла на берегу, глядя на светлую прореху в сером небе. Когда все ушли, Геро продолжал стоять, наблюдая за удаляющейся лодкой. Он был глубоко погружен в скорбную задумчивость, когда Вэланд окликнул его по имени. Улыбаясь, он обернулся.
— Я задумался. Валлон созвал всех на совещание? Я всех задерживаю?
— Дело в Сиз. Она больна.
— Не может быть! Почему ты раньше не сказал?
— Она не хотела тебя беспокоить. Я сам узнал об этом только сегодня утром. Она больна уже три дня.
— В каком смысле больна?
— Ее рвет. Три кречета тоже, кажется, не совсем здоровы.
— Я займусь ею прямо сейчас.
Сиз встретила его очень настороженно. Девушка утратила свое обычно жизнерадостное настроение, под глазами у нее темнели круги, а волосы стали тусклыми и безжизненными. Геро пощупал пульс, послушал ее дыхание, приложил ладонь ко лбу. Ничего настораживающего он не обнаружил.
— Что тебя беспокоит?
Лицо Сиз скривилось, и она издала рыгающие звуки.
— Рвота? После еды?
— От одной мысли о еде. Иногда только от запаха выворачивает.
— Жара у тебя нет. Возможно, что-то не то съела.
Подошла Кэйтлин.
— Что случилось с девушкой?
— Она нездорова. Рвет.
Кэйтлин обняла Сиз.
— В какое время суток появляется тошнота?
— Утром хуже всего.
Принцесса взглянула на мужчин.
— Оставьте нас наедине.
Геро наблюдал за беспокойно вышагивающим Вэландом.
— С ней все будет в порядке. Все, что ей нужно, — это как следует отдохнуть.
— Где у нее появится возможность отдохнуть? Перед нами Черное море, а за спиной две сотни миль степи, кишащей половцами.
— Болваны.
Геро обернулся. Кэйтлин стояла, уперев руки в бока, и улыбалась.
— Я еще могу понять, почему Вэланд не сообразил, что происходит с Сиз, но ты…
Сицилиец покраснел.
— Я признаю, что мои медицинские познания несовершенны.
— Не нужно быть медиком, чтобы понять, что беспокоит Сиз. Девушка не больна. Она беременна.
Валлон устроил совещание во время обеда.
— Я не хотел обсуждать наше затруднительное положение, пока был жив Ричард. У нас большие неприятности. Остается непонятным, как мы из них будем выбираться.
— Нужно идти вслед за галерой, — сказал Дрого. — Держать курс на запад, не уходя от побережья. Русские не пошли прямиком в Константинополь. Они будут делать остановки в торговых портах по пути.
— Твой совет будет таким же? — спросил Валлон, обратившись к Геро.
— Не думаю. Ближайшая гавань находится в устье Дуная. Дорога туда может занять неделю, и нам придется приставать к берегу каждую ночь. Кочевники хозяйничают на побережье, так что раньше или позже мы с ними встретимся. Возможно, безопаснее будет двигаться на восток. Игорь говорил, что на крымском полуострове есть греческие колонии.
— Далеко до них?
— Я не знаю.
— Сколько у нас осталось провианта?
— На четыре-пять дней.
— Вэланд, какие будут соображения?
Прежде чем ответить, сокольник посмотрел на Сиз.
— Мы отказываемся от намерения попасть в Анатолию?
— Забудь про Анатолию. Сейчас главное — наше выживание.
Вэланд снова взглянул на подругу.
— Я не знаю, какое направление предпочесть.
Франк сжал пальцами подбородок.
— Восток или запад, — промолвил Дрого, — какой же путь нам выбрать?
— Ни тот, ни другой, — заявил Валлон, показывая рукой в море, на лодку, уносящую тело Ричарда. — Мы пойдем по пути, который проложил нам твой брат.
— Нет! Мы не сможем пересечь море в нашей маленькой лодке.
— Греческие колонии расположены по всему черноморскому побережью. Это значит, что здесь регулярно курсируют суда. Мы начнем продвижение на юг, пока не дойдем до морского пути, и там будем ждать судно, которое нас подберет.
Валлон оглядел всех присутствующих.
— У кого-нибудь есть план лучше? — Он хлопнул себя по коленям. — Тогда решено.
XLV
Накануне отправления состояние всех трех нездоровых кречетов ухудшилось. Двое отказывались от пищи. Третий немного съедал и отрыгивал непереваренную пищу, неуклюже стоя с взъерошенными перьями и суженными до овалов глазами. Когда Вэланд заглянул к ним утром, кречеты лежали окоченевшие, со скрюченными пальцами. В их перьях копошились вши.
Они отправились в путь под холодным, затянутым тяжелыми тучами небом. Там, где цвет воды превратился из грязно-желтого в серый, они догнали погребальный челн Ричарда. На бортах сидели четыре грифа, а чайки и коршуны кружили над завернутым в саван телом. Путники перекрестились, подняли парус и направились в открытое море.
К вечеру земля уже скрылась из виду, и они не встретили ни одного корабля. Ночью ветер усилился, волны накатывались через борт. Путникам пришлось вычерпывать воду. Бессонная ночь сменилась еще одним холодным серым днем. Они шли вперед, не зная, какого курса придерживаются. Ближе к вечеру Вэланду показалось, что он видит парус в нескольких милях по правому борту. Никто другой ничего рассмотреть не смог, и вскоре стемнело. Утро третьего дня выдалось чистым и солнечным, покрытое зыбью море по-прежнему было пустынным. Ветер нес их на запад, путешественники смотрели вдаль воспаленными покрасневшими глазами, понимая, что земля слишком далеко, чтобы вернуться.
