пошутить, господин Хокберг! — проговорил Аба, когда, наконец, смог совладать со смехом.
— Я совершенно серьёзно, мой юный друг. — Георг положил тяжёлый аугметический протез на хрупкое плечо юноши. — Моя цель — монополия на торговлю в Сецессио. Пока её удаётся поддерживать — получаю хорошую прибыль. Со временем придут крупные игроки, с ними придётся считаться. А вот со всякой мелочью я считаться не намерен. Мелочь я просто сожру.
Аба перестал улыбаться. Он сказал:
— Но ведь… рынок большой. Найдётся место для всех! Я изучал!
— Администратум принимает жалобы, — сказал Георг. — Я же предлагаю не конкуренцию, а сотрудничество. Вливайтесь в мою компанию, Аба. Получите опыт, деньгами не обижу, вместе веселее и, конечно же, сможете потом всем рассказывать, что работали с самим Хокбергом!
Аба убрал руку Георга с плеча и ответил:
— И… всё же… мы — вольные торговцы. Вольные! Я выступаю за честную конкуренцию. Кто предложит лучшие условия клиентам, тот и победит.
Георг вздохнул, покачал головой и сказал:
— Вы, Аба, ещё ничего не смыслите в бизнесе. Куда вам в свободное плаванье?
Аба прищурился и процедил сквозь зубы:
— Я отвергаю ваше предложение! И вообще… я страшно разочарован! Вы представлялись мне человеком с принципами!
Вот он — побочный эффект от чтения произведений некоего Агнца.
Мурцатто хмыкнула, Авраам стоял и улыбался, Росса поглядывала то на отца, то на его нового знакомого.
Аба покраснел, с шумом выдохнул воздух из ноздрей и удалился так же стремительно, как пришёл.
Росса произнесла:
— Во времена схолы я состояла в банде, вымогала денежки за "крышу". У взрослых, оказывается, всё точно также.
Георг развернулся к стойке. При выборе между шампанским и вином он остановился на последнем, выпил и отозвался:
— Закон джунглей, моя дорогая. Первый закон в мире.
— В мире животных, — добавила Мурцатто.
Георг подмигнул ей и сказал:
— Всё верно. До цивилизации мы ещё не доросли.
2
Как я уже не раз упоминал, фрегаты не предназначены для встречного боя. Если только с кораблями того же класса. Фрегаты — разведчики, преследователи, которые в лучшем случае должны отвлечь или замедлить цель. Для боевого корабля фрегаты опасны только звеном.
Однако "Пентакль" без особых проблем выстоял бы в схватке и пятью "Мечами", не говоря уже об эскадре капитана Бонне. "Пентакль" одними размерами превосходил её по меньшей мере втрое. Корабль Пустынных Странников мог даже не стрелять, а разбить все эти жалкие, утлые судёнышки тараном.
Понимал ли это юный Аба?
Наверняка.
Мог ли он что-либо с этим поделать?
Как и советовал Георг, капитан Бонне мог написать жалобу в Администратум о том, что капитан Хокберг ведёт нечестную игру и принуждает выполнять свою волю, но вряд ли кто-нибудь стал бы рассматривать это дело всерьёз. За несколько не самых простых лет Георг сменил шкуру авантюриста на одеяния одной из самых важных личностей сектора Сецессио.
— Капитан Гиммельфарб, — произнёс Георг, обращаясь к повелительнице "Пентакля", — посоветуйте этому бедняге связаться с Дитритом или Нагарой и попросить о помощи.
Мария кивнула, — её связисты отправили соответствующее послание на "Клинок Жан-Жака", — корабль капитана Бонне.
Что же тот услышал на попытку воззвать к властям?
Предположу: "Решайте свои вопросы с господином Хокбергом самостоятельно".
Или же ответом стала тишина.
Такое отношение выбило бы почву из-под ног многих, но капитан Бонне не отчаялся. И его клинообразный изящный корабль, и его конвой продолжал двигаться к ближайшей точке Мандевилля.
Георг ждал, а "Пентакль" в это время продолжал преследование.
Фрегаты — быстрые корабли, они оторвались бы от любой погони, но вот торговые суда — неповоротливые и медленные кирпичи. Их пришлось бы в таком случае бросить на поживу разбойникам.
Терпение Георга закончилось. Он обратился к Марии:
— Капитан, предупредите дурака, что мы вот-вот начнём стрелять, если он не послушается.
— А мы начнём? — Мария бросила взгляд на Авраама.
Тот кивнул, она помрачнела.
— Да, — подтвердил Георг. — Чёрта с два я его отпущу.
Георг, как и все присутствующие на капитанском мостике офицеры, не заметили в иллюминаторе никаких изменений в построении преследуемого торгового конвоя. Только шесть ярких точек полыхающих дюз среди тьмы космоса и россыпи далёких звёзд. Ни фрегат, ни торговые суда даже не собирались останавливаться. Капитаны последних так вообще выжимали всё возможное из техники, калечили, ломали, чудовищно нагружали её, только бы поскорее оторваться от преследователей.
— Капитан Гиммельфарб, — произнёс Георг, — на вооружении "Пентакля" есть что-нибудь полегче? Такое, что не сразу уничтожит наши цели?
— Да, господин. Излучатели в турелях маломощные. Кроме того, нам не придётся разворачиваться бортом, чтобы стрелять.
— Действуйте. Бейте над конвоем. Надеюсь, наш юный друг одумается.
Турели, расположенные вдоль могучего хребта "Пентакля", исторгли
несколько алых лазерных лучей. Они прошли настолько близко к кораблям капитана Бонне, что пустотные щиты стало видно невооружённым взглядом. Пузыри защитного поля ещё некоторое время переливались радужными бликами, а потом снова будто бы испарились.
Никакой реакции на иллюминацию не последовало.
Георг вздохнул и проговорил:
— Сделайте ему последнее предупреждение, и, если даже так не доходит, попробуйте остановить последнее судно в цепи. Не хотелось бы портить, потом всё равно чинить, но он не оставляет нам выбора.
— А может, просто отпустим? — предложила Мурцатто. — Вряд ли этот мальчик вернётся. Если только со всей семьёй.
— Нет. Если не осадить одного такого, скоро в секторе не протолкнуться будет.
Капитан Бонне залепил уши воском, если можно так выразиться. До точки Мандевилля оставалось всего ничего, вот-вот его конвой спасётся от сумасшедших конкурентов, но именно в этот миг "Пентакль" начал бить наверняка.
Лазерные лучи врезались в пылающие белым светом дюзы ближайшего торгового судна, и… нет, никакой детонации не произошло. Торговое судно всего-навсего отправилось в дрейф, — канониры "Пентакля" провели мастерскую хирургическую операцию по ампутации метафорических "ног".
Последовал ещё один залп уже в следующую цель — и снова точное попадание, которое не уничтожило, но обездвижило корабль.
Больше стрелять не пришлось. На капитанском мостике зазвучал высокий голос капитана Бонне:
— Прошу, остановитесь! Я согласен на ваши условия!
Георг усмехнулся, хлопнул в ладоши и потёр их друг об дружку.
— Вот и славно, — сказал он.
— Можешь гордиться собой, — с мрачным выражением на лице произнесла Мурцатто.
— И буду. Так дела и
