и правда попали в переплет. – Он немного помолчал. – Ты же вроде давно ушла из надзирателей. С чего бы им слушаться тебя?
– С того, что когда-то они уже выполняли мои приказы, а значит, заставить их повиноваться будет проще.
Содья вынула из складок туники жезл принуждения, подмигнула Толку и Фину и твердым шагом направилась к сходням «Прыткого».
Глава 76
Команда пришвартовала корабль на северной оконечности города, недалеко от границ Пепельного квартала. Сойдя с трапа, Содья, Фин и Толк нырнули в узкую улочку и дальше отправились по крышам. Чем дальше продвигались они на северо-запад, тем больше обветшалых и заброшенных домов попадалось им на пути. Идти приходилось почти в полной темноте: луны не было, а нищие обитатели квартала, затаившиеся в обшарпанных стенах, боялись даже свечу зажечь, чтобы не привлечь к себе нежелательного внимания. Изредка встречались брошенные костры, и топливом для некоторых из них служил хлам, а для других – кое-что намного страшнее. С каждым шагом вонь от человеческих отходов и гнили, смешанная с запахом пепла и горелого мяса, становилась все невыносимее.
– Ненавижу это место, – пробормотал Толк, с опаской вглядываясь в черные тени от зданий, падающие на заваленный мусором тесный переулок.
– Я думал, ты каждую неделю приходишь сюда, – заметил Фин.
Он то и дело сжимал рукоять палаша, висящего в ножнах на бедре.
– Только днем. Я должен найти своих мальчишек. Живых или мертвых… мне нужно знать, что они не страдают, что их не мучают, пока они зовут на помощь отца…
Фин ничего не сказал. Своих родителей он не знал. Он задавался вопросом, кто они такие и как он попал в Академию: выкрали его из колыбели или родные отказались от него добровольно, – но он не позволял себе надолго задумываться над этими вопросами. Родителей ему заменили мастера и древние, а его стремления были напрямую связаны с целями Академии. Но теперь, когда всего этого не стало, мысли Фина снова и снова возвращались к отцу и матери. Живы ли они еще? Ищут ли его? В такие моменты в душе появлялось неприятное чувство – Фин предпочитал ясность во всем, пусть в данном случае она и означала бы, что в этом мире у него нет ни единой родной души. Поэтому он вполне понимал упорное желание Толка найти и спасти сыновей.
– У Ристы здесь есть особое место? – спросил он у Содьи.
– Несколько. Ближайшее из них совсем небольшое, рассчитанное всего на пару человек, так что вряд ли он отправится туда. У него ведь трое пленников, а значит, ему потребуется помощь надзирателей и людей Элара – и внушительное помещение.
– Это какое?
– Такое, как большой старый дом на севере квартала.
– Каких сюрпризов нам следует ожидать?
– Помимо надзирателей? Риста любит ловушки. Ставит их повсюду, чтобы отпугнуть тех, кто решит обосноваться на его территории. Растяжки, контактные яды – ожидайте чего угодно. Внимательно смотрите под ноги и старайтесь ничего не трогать.
– Неужели нет потайного входа, без ловушек? Который он сам использует?
– Наверняка есть, но Риста мне о нем не говорил.
– Я думал, вы работали вместе.
– Говорю тебе, Риста – садист. Если выпадет хоть малейший шанс причинить боль, он никогда его не упустит. А кому – мне, Кетриту или чужому человеку – значения не имеет.
– Но ведь вы были заодно и вместе могли добиться больше, чем поодиночке. Какой смысл наносить тебе вред? Это ведь все равно что ранить… самого себя.
Содья пожала плечами:
– Ты никогда не встречал таких людей?
Фин открыл рот, чтобы ответить, но тут же снова его захлопнул. Конечно, он знал таких людей. Он сам являлся одним из них. Постоянно подначивал друзей и сам творил безрассудную жестокость – только бы чувствовать себя сильным. В месте, где их жизнь и смерть определяли другие люди, он хватался за любую возможность продемонстрировать остальным собственную власть. В Лукуре все стало совсем по-другому, особенно после того, как ушел Аннев. Потому что отныне, едва ли не впервые в жизни, Фин сам отвечал за себя и свою судьбу… и это приводило его в ужас.
Суть его поступков обнажилась перед ним во всей неприглядной правде. Почему он убил Рыбака и переманил на свою сторону его банду? Да просто потому, что, оказавшись в незнакомых условиях, запаниковал и отчаянно захотел вернуть то привычное чувство лидерства, которое не покидало его в Академии. И это ему удалось. Правда, упоение властью длилось недолго. Он вдруг понял, что понятия не имеет о том мире, на который так бездумно замахнулся, и тогда он попросил Содью ему помочь. И она, к его удивлению, согласилась. И вот, незаметно для него самого, ее цели превратились в его собственные, а банда Рыбака стала чем-то большим, чем лишь средством их достижения. Фин изменился, он и сам это понимал, вот только признаваться в этом не хотел даже самому себе. Ведь тогда придется признать и то, что когда-то он был такой же, как Риста.
– Почему же, – произнес он наконец. – Встречал.
Он поймал на себе внимательный взгляд Содьи и испугался: вдруг она все поняла?
– Люди не всегда поступают рационально, – сказала Содья. – Мы постоянно причиняем боль самим себе. Достается и тем, кого мы любим. Иногда это люди, на которых мы надеемся. Иногда – те, кто надеется на нас. Если начнешь всецело доверять кому-то одному – даже самому себе, – тебя неминуемо ждет разочарование.
Фин промолчал, обдумывая ее слова. Толк с решительным видом шагал рядом с ним, всматриваясь во тьму. Когда они миновали ряд разрушенных домов, Фин кашлянул и спросил:
– Как голова?
– Почти не болит. Ворон… то есть Содья… в общем, штука, которую она мне дала, и правда мощная оказалась.
– Это яд, – будничным голосом произнесла Содья. – В небольшом количестве он очищает организм от всевозможной отравы. В твоем случае он расщепил и вывел из тела алкоголь.
– Вон оно как. – Толк немного замедлил шаг. – А что, если… если бы доза оказалась побольше?
– Тогда он выжег бы твой желудок изнутри, и кислота оттуда просочилась бы тебе в брюхо. Врагу такой смерти не пожелаешь. Я серьезно. А проглотишь еще чуть больше – и с кишками можешь попрощаться, потому что они вылетят через задний проход вместе с твоим завтраком.
Толк переменился в лице и непроизвольно схватился за живот. Фин ободряюще улыбнулся и легонько ткнул перепуганного до смерти вора локтем в бок:
– Да ладно тебе, зато голова не болит!
Дом оказался настоящей громадиной: целых пять этажей в высоту, а
