Не остались обделенными и другие артисты. В эфир один за другим выходили земные хиты, а в городском театре постановка «Призрак оперы» уже который месяц собирала полный аншлаг. И это был далеко не полный перечень того, чем занимался граф Сангин.
– Сейчас одновременно в производстве находится несколько фильмов, – начал перечислять Сомов, – Киностудия постепенно выходит на стабильный уровень создания не менее пяти картин в месяц. Запустили долгоиграющие телесериалы на тему слезы и сопли, ориентированные на женскую аудиторию. Правда качество декораций там театральное и игра актеров никакая – снимают практически без дублей, но дамочкам нравится. Запущено более десяти различных шоу и в процессе подготовки находится примерно столько же. Заканчивается строительство бетонного трека на ипподроме, где будут проходить регулярные гонки на паромобилях. Организуем парусные регаты. Кстати, от участников отбоя нет, особенно после того, как установили призовой фонд и придали регате королевский статус. Поступили заявки даже от альтийцев. Скоро начнем трансляции и других спортивных состязаний. Сейчас рассылаем приглашения всем известным мировым атлетам, в том числе и гладиаторам Макабра, чтобы вывести соревнования на международный уровень. Это конечно не олимпиада, но уже кое‑что. Еще вопросы, господин Инквизитор?
Гросс достал трубку и начал ее раскуривать, исподлобья поглядывая на Виктора.
– А что в научных лабораториях?
– А что там? Люди вроде работают.
– Я спрашиваю зачем ты отпустил старых ученых?
– Им есть достойная молодая смена. Старые ученые честно отработали свой контракт. Те кто хотел, те остались и продолжают исследования дальше, а с остальных я взял клятву верности чтобы молчали, выплатил премии и отпустил с богом. Все согласно протоколу секретности.
– Ну да. Почему же твоя достойная смена до сих пор не может сделать самоходную тележку с орудием? И почему ты им не помогаешь?
– Не все так просто, Крон. Теоретически всем все ясно, но у людей нет практического опыта. Иногда проблема может заключаться буквально в долях миллиметра, когда дело касается внутреннего устройства электрического двигателя. КПД постепенно наращивают, однако, чтобы заставить двигаться механизм весом в десятки тонн, требуется время. Необходимости моего личного присутствия в лабораториях нет, поскольку многие ученые и инженеры уже давно разбираются в научно‑производственных вопросах лучше меня.
– Ну, хорошо, подождем еще немного. Но если результатов не будет и дальше, отчитываться будешь уже не передо мной, а перед императором. А теперь о важном. Завтра собирается орден, чтобы подтвердить клятву тем, у кого истек срок ее действия.
– Меня это не касается. Я больше не член ордена.
– Так значит?
– Именно так.
– Сомов, а тебе не кажется, что ты совершенно зарвался? Думаешь, что ты чего‑то стоишь без ордена и моей поддержки? Да тебя же моментально сожрут с потрохами, если ты останешься один. Знаешь сколько народу под тебя копает? Нет? В правительстве каждый второй тебя ненавидит.
– Разберусь как‑нибудь.
– Разберется он, – герцог раздражено застучал трубкой по пепельнице из обсидиана, выколачивая пепел, – Ну тогда пойдем, посмотрим, как ты для начала разберешься с епископом. Его преосвященство в гневе и желает серьезно говорить с тобой по поводу песни «Распятый».
В соборе Авра и Уры, пропахшем насквозь ладаном, визитерам предложили подождать пока о них доложат епископу. Во время ожидания Виктор подошел к рабочим и музыкантам, которые уже несколько месяцев занимались здесь установкой и настройкой гигантского симфонического органа. Этот музыкальный инструмент был преподнесен графом в качестве дара главной церкви страны. На Осане издревле существовали клавишные духовые инструменты и весьма неплохие, но они не шли ни в какое сравнение с тем агрегатом, которое презентовал Сомов. Даже внешне это было настоящее произведение искусства. Словно храм в храме из отполированных до блеска металлических труб, устремленных вверх и богато украшенных резным деревом с позолотой и фигурками священных персонажей. Длина самой большой трубы была более десяти метров, а всего труб насчитывалось около тысячи. По идее, своим мощным и богатым звуком этот грандиозный музыкальный инструмент должен был соперничать со звучанием целого симфонического оркестра. Оставалось это только проверить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Виктор сел за пульт, провел ладонью по гладким клавишам трех мануалов, потрогал рычажки смены регистров и осторожно опустил ноги на педали. Освоиться с необычным инструментом ему помогла пара музыкантов, специализирующихся именно на этом конкретном органе.
Сомов надавил на клавиши и сперва не слишком уверенно, но смелея с каждой нотой, начал исполнение «Ave Maria» Шуберта. Храм наполнился грустной и возвышенной музыкой, которая отражаясь от стен, поднималась все выше и выше, словно сама молитва, уходящая в небо. Виктор увлекся игрой и не заметил, как позади него все свободное пространство заполнилось верующими, а на кафедре появился епископ в сопровождении священнослужителей рангом поменьше. Стихли последние звуки и Сомов оглянулся через плечо. Ильон стоял неподвижно, смотрел на музыканта властным гипнотическим взглядом и молчал. Герцог Гросс не удержался, и из‑за спины епископа показал Виктору средний палец, выражая свое одобрение, что священник все‑таки не выдержал и сам спустился вниз к посетителям.
– Говорят вы недовольны моей работой, ваше преосвященство? – Сомов и не подумал встать при виде главы церкви, – Неужели мне придется демонтировать это чудо?
Он вновь повернулся к пульту и развел руки в стороны, показывая на орган. А потом встряхнул седыми волосами и навалился на клавиши. Зазвучали первые аккорды токкаты и фуги ре минор Иоганна Себастьяна Баха. Это были настолько пугающие и грозные звуки, что казалось они доносятся прямо из потустороннего мира. Впрочем, отчасти так оно и было. С каждым аккордом музыка наливалась неимоверной, вселяющей ужас мощью, пока не ушла в такой низкий басовый регистр, что весь храм буквально задрожал от чудовищного рокота большого симфонического органа.
Виктор сделал паузу и снова оглянулся. Все слушатели были не просто впечатлены, они были потрясены до глубины души и у многих на лицах читался страх. Прихожане совершали ритуальные действия правой рукой ото лба к сердцу, а епископ глубоко о чем‑то задумался, взгляд его сместился в сторону стал и стал каким‑то многострадальным. Сомов дал волю своим рукам и очень одухотворенно сыграл величественное произведение классика до конца.
– Благословите, ваше преосвященство, – попросил он, подойдя к епископу и склонив перед ним свою седую голову.
Тот долго никак не реагировал на просьбу, а Виктор все это время не шевелился и смиренно ждал решения священника. Оставалось надеяться, что глава церкви правильно понял намек и не пойдет на конфронтацию с министром информации.
– Да хранит тебя Авр, – ответил наконец Ильон и отрывисто, сильнее чем следовало, приложился ко лбу графа перстами.
Выйдя из собора, Вик почесал свой лоб и только сейчас обратил внимание на странно притихшего герцога. Инквизитор выглядел каким‑то потерянным и молчаливым. Сначала он долго смотрел себе под ноги, а потом вздохнул полной грудью и поднял глаза к небу.
– Сомов, я тебя редко о чем‑то просил. Не приказывал, а просил. Но сейчас именно прошу, – произнес он с невыразимой тоской в голосе, – когда ты меня убьешь…
– Что за глупости, Крон? У меня нет для этого повода.
– Если ты меня убьешь, – поправился сыщик, – Обещай, что на моих похоронах будет играть эта божественная музыка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Хорошо. Обещаю.
Начальник тайной стражи еще раз шумно вздохнул.
– И прислушайся к моему совету. Перестань снимать вампиршу и полностью убери ее из эфира. А лучше вообще отошли ее куда‑нибудь подальше от Маркатана. Принцесса Сиан строит против нее козни и добром это точно не кончится. Не доводи до крайности. А то, зная твой вспыльчивый характер и извращенный ум, я даже просчитывать не берусь, к чему это все может привести.
