Отметим, что в последнем вопросе Андропов, видимо, нашел полное взаимопонимание с одним из конкурентов КГБ на внешнеполитическом направлении — Международным отделом ЦК КПСС. Вот уже долгие годы (с 1955-го) это ведомство возглавлял старейший коммунист (с 1919-го) Борис Пономарев. Его партийная карьера началась в 1926 году, когда Андропов был еще безусым 12-летним подростком. В 1932–1934 годах Пономарев занимал важный пост в партийной иерархии — заместителя директора Института красной профессуры. С 1937 года по личному распоряжению Сталина он был отправлен на работу в Исполком Коминтерна. Учитывая, что это учреждение было своего рода филиалом НКВД (его заграничным отделом), можно с уверенностью сказать, что свои шпионские университеты Пономарев проходил именно там. Поэтому вскоре после войны (в 48-м) именно его Сталин назначил первым заместителем заведующего Международным отделом ЦК ВКП (б). Наконец, в 55-м уже Хрущев назначил Пономарева руководителем этого отдела.
Служебная карьера непосредственно свела Андропова с Пономаревым два года спустя, когда Международный отдел был разбит на два сектора: первый должен был отвечать за западное направление (капиталистические страны) — им руководил Пономарев, второй за восточное (социалистические страны) — во главе встал Андропов. Оба сектора конкурировали друг с другом за влияние на руководство страны, поэтому Пономарева и Андропова уже тогда принято было считать антагонистами. Это соперничество усилилось после того, как последний возглавил КГБ.
Отметим, что на момент прихода Андропова на Лубянку его ведомство на зарубежном направлении имело чуть меньше широких полномочий, чем Международный отдел. Например, КГБ был несколько ограничен в своих возможностях вербовать агентуру в среде восточных и западных компартий, в то время как «международники» в этом деле были абсолютно не стеснены (чаще всего чекистов использовали как курьеров — они возили деньги восточным и западным компартиям). Однако уже очень скоро после своего воцарения на Лубянке Андропову удалось настолько войти в доверие к Брежневу, что тот разрешил ему расширить агентурную работу в зарубежных компартиях. Естественно, все это не прибавляло симпатий «международников» к КГБ. Что, впрочем, было только на руку Брежневу, который придерживался древнего правила римских правителей: разделять и властвовать.
Что касается разрядки (установление более дружественных отношений с Западом), то нельзя сказать, что она являлась затеей исключительно западников. В ней свои интересы имела каждая из сторон высшей советской элиты. Например, Брежневу она была выгодна как способ реабилитироваться за Чехословакию-68 и доказать западным левым, что он не столь кровожаден, как об этом вещает буржуазная пропаганда. Державники усматривали в разрядке хороший способ расширить влияние Советского Союза в мире, протянув свою длань в страны третьего мира, а также добраться до западных технологий, в которых СССР остро нуждался. Что касается западников, то они любое сближение с Западом рассматривали как благо. Сам Запад тоже довольно легко пошел на разрядку, поскольку ему нужна была передышка перед очередным наступлением: Западная Европа переживала идеологический и экономический кризисы, а США были в ступоре после поражения во Вьетнаме и грозящего им дефолта.
Однако, даже несмотря на явное потепление отношений между Востоком и Западом, идеологическое противостояние — холодная война — не прекращалась ни на секунду, и Владимиру Высоцкому в этой войне отводилось особое место. Ведь с определенного времени он стал объектом пристального внимания не только со стороны родного КГБ, но и западных спецслужб, в частности, американского ЦРУ, для которого главным стратегическим противником продолжал оставаться Советский Союз. Достаточно сказать, что до начала 70-х руководство разведывательной работой в Москве осуществлялось из Лэнгли, и оперативные работники резидентуры действовали в основном только по указанию из Вашингтона. Но с 1972 года (накануне разрядки) московская резидентура получила более широкие полномочия и теперь могла действовать на свой страх и риск, не опасаясь окрика из Лэнгли.
Получив более широкие полномочия и заметное увеличение бюджета на свои операции, московская резидентура заметно активизировала свои действия. Агенты ЦРУ в Москве имели подробную картотеку на всех советских диссидентов и не только держали их в поле своего внимания, но со многими из них контактировали. Высоцкий с цэрэушниками на связи не состоял, но был в поле их зрения как агент влияния — человек, который числился в идеологических критиках советского режима. По тем данным, которые присылали им из Москвы коллеги, аналитики Лэнгли тщательнейшим образом изучали то влияние, которое оказывают песни Высоцкого на советских людей, точно так же, как они это делали с книгами Александра Солженицына, статьями Андрея Сахарова и других деятелей, критикующих советский режим. В КГБ и Международном отделе, естественно, об этом были прекрасно осведомлены и вели свою контригру. Заключалась она в следующем.
Буквально накануне разрядки КГБ провел успешную операцию по расколу диссидентского сообщества. Летом и осенью 1972 года были арестованы двое видных советских диссидентов Виктор Красин и Петр Якир, которых КГБ рассчитывал заставить отречься от своих прежних идеалов и покаяться. Этот расчет полностью оправдался: оба арестованных с января 73-го, что называется, «запели»: сдали все свои связи и согласились на предложение руководства КГБ (Андропова и Цвигуна) публично осудить диссидентское движение в СССР. Ими было написано покаянное письмо-обращение к советским диссидентам, а чуть позже (в сентябре) дана пресс-конференция в московском киноконцертном зале «Октябрь». Все эти события заметно деморализовали диссидентское движение и на какое-то время ослабили его.
Однако, нанеся удар по политическим диссидентам, советские власти провели обратные акции по отношению к инакомыслящим из творческой элиты с тем, чтобы показать Западу, что к социальному инакомыслию в Советском Союзе относятся иначе, чем к политическому. Под эту операцию угодили сатирик Аркадий Райкин и наш герой Владимир Высоцкий. Первому разрешили вернуться в родной город и не только возобновить там свои выступления, но и запустить на Центральном телевидении сразу два своих проекта: телефильмы «Люди и манекены» (4 серии) и «Аркадий Райкин».
С Высоцким ситуация выглядела несколько иначе. Долгие годы он вел изнурительную борьбу за то, чтобы легализовать свое творчество. Ему хотелось выступать в лучших концертных залах страны с трансляцией этих выступлений по телевидению, выпускать диски-гиганты и миньоны, печатать в лучших издательствах книги своих стихов. Однако на все его просьбы разрешить ему это власти отвечали молчанием либо невразумительными отговорками. За всем этим стояли определенные интересы обоих лагерей: державного и либерального.
