Смирившись с тем, что романтика ему не светит, Дима отведал предложенный сыр, вскарабкался на диван, вытянул узкую морду на лапы и захрапел. Выпроваживать его к Татьяне Викторовне в таком… гм… состоянии было невежливо. Лена потрепала роскошный воротник и тоже отправилась спать.
Лимит удивления она исчерпала ещё до Димкиного эффектного выступления, впрочем, удивляться Лена не слишком умела. Злиться – сколько угодно, но не удивляться. Даже любопытством не отличалась, врач однажды сказал мамаше, что «у вашей девочки снижен познавательный интерес». На свете много всего, в том числе оборотни, почему нет? Про них столько написано, не на пустом же месте. Галка рассказывала, у них в городке многие бабки превращаются в кошек. Интересно, Димка только в колли может или во что-то ещё? Собакой он очень приличный, прямо шоу-класс, а человеком – рядовой непородистый блондин, нос картошкой. Гм. Неужели Ольга Викторовна тоже?! Во что-то типа «я хотела быть шпицем». С другой стороны, на какую ещё няню может рассчитывать Нюся?! А в кого бы оборачивалась она сама, будь она оборотнем? Доберман больше всего подходит, но не совсем. Вот Нюся – явный ротвейлер. Из Серёги получился бы рыжий ирландский сеттер, правда, полный психопат, Рома – зенненхунд, папа… сложно сказать. Лена мало его знала, но подозревала, что речь идёт о чём-то вроде хаски. Ошалевший мозг выплеснул из пыльных закромов следующую ценную информацию: «Собака породы хаски категорически непригодна для использования в качестве охотничьей (охотится, но не приносит добычу), сторожевой (инстинкт охраны территории сведён к минимуму) и охранной (в норме у этих собак начисто отсутствует агрессия к человеку). Излишне самостоятельна, поэтому плохо годится на роль служебной. Хаски имеют склонность к убеганию».
***
Заснуть не удалось. Взбив к четырём утра постель в потную смятку, Лена решила забить на сон и основательно выгуляла Фанту в пустом парке под гул поливальных машин.
Дима выглядел олицетворением вселенской скорби.
– Я починил стол, – сообщил он, дыша в сторону. – Сто лет простоит.
– Ему и так больше ста, – усмехнулась Лена, – Достался бабушке от соседки по коммуналке – дочки адвоката, окончившей университет в Швейцарии. Бабушка её прикармливала, чтобы сидела с тётей Идой и учила французскому, но старушка уже крепко не ладила с головой, собирала по помойкам мусор, и очень уж от неё крепко пахло, так что французский тётя так и не освоила. Этот стол – всё, что осталось от дореволюционной семьи адвоката, забавно, да?
– А я его чуть не расфигачил…. Лен, прости дурака! Чайник был тоже антикварный?
– Нет, просто старый. Ладно, забыли.
– Там ещё сверху доска отошла на столе, я в выходные поправлю.
– Спасибо.
– Ну, мне пора...
– Дим?
– Угм?
– Кофе выпьешь?
– С молоком, – робко улыбнулся он. – И три ложки сахара.
Пока варился кофе, Дима умылся, проглотил активированного угля и стал похож на крайне помятого человека, а не на то, что Фанта норовила подтибрить в кустах у помойных баков. Смотреть Лене в глаза он всё же избегал. Нечаянно обнаружить скелет в чужом шкафу достаточно противно, насколько же более мерзко самому вытряхнуть на всеобщее обозрение содержимое собственного шкафа! Как только оборотню с его болтливым языком удавалось столько лет шифроваться? Или Лена как всегда не в курсе сплетен? Нет, про такие штуки точно бы слышала. Лена поздравила себя с собственной паталогической скрытностью (фамильная черта, упрощает многие вещи – например, существование). И всё же кое-что требовало разъяснения:
– Надеюсь, ты больше не считаешь, что я скармливаю гостей твари в форме волка? – уточнила она.
– Понесло, понимаешь? – заёрзал на стуле Дима. – Мне ж в полнолуние нельзя ни бухать, ни нервничать, а тут мама, Настюха, ты… понесло, короче.
– Значит, про полнолуния и оборотней правда? – с почтительным любопытством спросила Лена. – Не обижайся, пожалуйста, неужели ты бы на моём месте не спросил?! Ты оборотень или как?
Дима набычился, закурил.
– Дим, курить – на балкон, Нюся скоро проснётся.
Покурив, Димка выглядел не то что успокоившимся, но смирившимся.
– Я верколли, – сумрачно поведал он, принимая у Лены дымящуюся кружку, и пояснил: – Типа вервольф, только в колли.
– А больше ни во что?
Дима мотнул головой.
– Трансформироваться я могу, когда угодно, хотя в полнолуние я себя физически чувствую лучше и превращаюсь быстрей, только вот по части крыши беда: пробивает то на агрессию, то на паранойю. На обе вещи сразу. А ты, правда, что ли, не знала, кто я?
– Я даже не знала, что такое бывает. Ты извини, ненавижу лезть в чужие дела, но Татьяна Викторовна, она – как ты? Ничего не имею против колли, просто я должна знать, с кем Нюсю оставляю.
– У нас вся семья нормальные! – возмутился Дима. – Брат прадеда оборачивался волком, бабуле свекровь рассказывала. Когда я стал того, отец долго бухтел про вырождение, и что мы так до мышей дотрахаемся. Хотя бы в волкодава или там в немецкую овчарку …
Не понаслышке знавшая о муторности несоответствия родительским идеалам Лена поставила перед Димой сбережённое Нюсе на завтрак пирожное. Родителей не стоит осуждать: вкладываются, годами терпят выкрутасы – хочется же приятного результата. Однако мало у кого получается стать приятным результатом для другого, для себя – и то не всегда. Отношения родителей с детьми полны взаимных разочарований.
– И всё же не верится, что ты не знала, – промямлил Дима с набитым ртом. – Как-то слабо ты реагировала для незнающего человека.
– По остаточному принципу: слишком много интересного случилось до тебя, если честно. Кроме того, колли ты был очень милый, прямо выставочный. Я не разбираюсь в породе, но обалденный воротник, хвост тоже…
Самодовольная улыбка расцвела на Димином лице.
– А я выставлялся! Нарочно держу собак, похожих на себя, чтобы перед соседями не палиться. Когда Гард повредил лапу, мама меня вместо него выставила, получил «лучшего кобеля породы»! Нехило, а?! У меня до Кеши все чемпионы были, это с Кешей я никуда не хожу, надоело. Судьи вообще козлы, это ж додуматься, чтоб колли судил эксперт по молоссам! Так ты не знала?
– Дим, я что, специалист по оборотням? Или весь район давно в курсе, кроме меня?
– Не в курсе! – рявкнул Дима и осторожно добавил: – Я-то всегда знал, кто ты. Думал, для тебя так же нормально знать про меня.
Лена постно поджала губы.
– И кто же я?
– Вот накой выделываешься? – заныл Дима. – Все вы, бабы, так: хотите, чтоб с вами начистоту, в душу лезете, а как до ваших делишек – крутите хвостами. Я перед тобой раскрылся, а ты сейчас начнёшь мне втирать, что с Ромкой случайно получилось, и вчера случайно, ты не ты, зверюшка не твоя, а зелёная дрянь, что вы тут по чистой ошибке круглые сутки наворачиваете – мазь от диатеза. На фига я с тобой вообще разговариваю после того, чего вчера нагляделся?!
– Ты опять?! – нахмурилась было Лена, но против воли признала, что кое в чём Димка прав. С другой стороны, то, что он спьяну продемонстрировал больше, чем хотел бы на трезвую голову, не означает, что Лена обязана заниматься стриптизом из солидарности. Всё же чего такого он нагляделся?
– В двух вещах можешь мне поверить. Первое: я не хотела причинить тебе вред, ну, и Ромке, и никому другому, это главное. Второе: я сама не понимаю, что происходит. Мне кажется, никто не понимает. Если ты что-то видел и можешь поделиться, будет здорово, нет – дело твоё, без обид. И на тему кто я: я предпочитаю считать себя человеком с неисследованными способностями, усвоил?
– Тогда и я это же самое, – фыркнул Дима.
– В принципе да. Но ты и под определение оборотня правильно подпадаешь: оборотень – ну, это тот, кто превращается во что-то другое. А у нас в семье просто передаются способности. Неисследованные, – Лена замялась. – Дим, у меня что, на лбу написано…
– Вроде того. Вокруг тебя такие… завихрения в разные стороны… даже пытаться не буду объяснять. Если б ты могла трансформироваться, сама бы заметила. Не парься, люди не видят, а у собак нет подходящих выражений. Совсем нет выражений. Это проблема. Я мало что могу рассказать из собачьего опыта, даже не помню почти ничего. Чтобы помнить, тоже нужны слова. Со мной ведь тоже непросто по определениям. Больше всего подходит «раздвоение личности», хотя мне не нравится, звучит как диагноз и тоже не совсем в тему. Короче, в моём случае – это две сущности в одном флаконе, человек и собака, но и то, и другое – я, поэтому оно всё же не раздвоение. То есть это я так понимаю, а проконсультироваться негде, не к психиатру же идти. К Иннокентию Германовичу я б сходил, жалко он не в теме.
– С папой нельзя сказать наверняка, – заметила Лена, – хотя это даже для него чересчур. А ты никогда не встречал кого-то вроде себя?
