Олька остановила видео. Завирко трясло. А самое главное, она увидела в Анькиных глазах там, на экране, полную покорность и смирение. Безысходность!!!
Ляяять!!! Кастрировать их надо… Всех!!! Всех тех, кто позволяет себе так обращаться с женщиной, с её нежным, трогательным, добрым телом, телом, способным даровать жизнь – величайшее чудо вселенной! Если бы под рукой у Завирко в тот момент был пистолет, она бросилась бы убивать.
И было ещё одно. Что Олька поняла, когда отвращение, боль за поруганную женскую судьбу и рвотный рефлекс отступили ненадолго. Эти выродки драли Анютку в том самом платье, что было на ней в выпускной… Теперь понятно, куда Эдичка торопился в тот вечер…
***
Спустя два часа в приемную отдела Уголовного розыска Евпаторийского отдела милиции позвонили из Москвы, из специально созданной структуры СНГ, курирующей взаимодействие государств стран-участниц по линии профилактики преступлений, и приказным тоном потребовали соединить с начальником УГРО Евпатории Мироном СергеевичемВиноградовым. Дежурным в тот день был подчиненный Мирона Сергеевича. И хотя он был человек не из пугливых, но жесткий приказной тон московской майорши и его пробрал о косточек. Ну и тон! Далеко пойдет! А потому он, сам не зная как, дал прямой номер мобильного своего начальника. И не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. Пусть там сами разговаривают. Он-то вообще причём?
***
- Мирон Сергеевич? – голос звонившей был низок, сух и строг.
- Да…
- Майор Морозова беспокоит, начальник 1 отдела структуры СНГ, курирующей взаимодействие государств стран-участниц по линии профилактики преступлений.
- О как.
- Так.
- Чему обязан?
- Рассматривали Вашу кандидатуру на включение Вас от Украины в состав правительственной комиссии по взаимодействию с интерполом. За этим обычно следует повышение звания, оклада, переезд и многое другое, как вы понимаете.
- Не слышал о своём выдвижении…
-Правильно, что не слышали. Мы не афишируем кандидатов до проведения полноценной проверки. Вы нам подходите, Мирон Сергеевич. Однако на сегодняшний день выявлено, что ваша дочь, Виноградова Анна Мироновна,1987 года рождения, стала объектом преступления со стороны ОПГ во главе с гражданином Макаровым Эдуардом Артёмовичем, 1984 года рождения, проживающем по адресу (а далее следовал адрес). Девушка путём запугивания, шантажа и манипуляции была вовлечена в противоправное действие, занятие проституцией. На сегодняшний день девушку удерживают (далее тоже следовал адрес). Вмешаться не имеем возможности, так как на сегодняшний момент никаких заявлений о пропаже от матери или от вас не поступало.
- Постойте… Анечка? Моя Анечка?! Но как?!
- Нам тоже это не понятно, как ты, майор, – Морозова резко перешла на ты, – как ты мог упустить свою дочь из виду?! У тебя есть месяц, майор, чтобы решить все вопросы. Мы знаем твои способности и связи. И не только по линии официальных органов. Девочка должна быть спасена. Кроме того, надо бы и порнохаб почистить. Ссылочку на страничку я пришлю. На этот номер не звонить. Он подставной. Мы сами свяжемся с тобой, когда все проблемы личного характера будут улажены.
На том конце помолчали и продолжили:
- Не нужно напоминать, что с твоей девочки не должно упасть ни волоса, а вот с остальными ты волен поступать так, как считаешь нужным?
- Напоминать не нужно, если это правда…Об Ане информация точная?
- Более чем. Ссылочку я кинула на рабочую почту. Развлекайтесь, майор. У вас месяц.
И Завирко, а это была именно она, положила трубку. Руки тряслись, но осознание того, что она сделала, впервые наполнили её душу надеждой. Афера чистой воды. Зато какая! Всё построено на чистой удаче и драйве. А как еще заставить дрянного отца и махрового карьериста защитить своего ребенка?! Если молва не врала, Мирон Сергеевич не оставит Макарова в покое. А Анька… Что ж, огласки все равно уже не избежать.Но так хотя бы она останется жива…
Глава 16. Что ж так грустит твой взгляд, в голосе трещина, про тебя говорят - странная женщина.
Все дни после того звонка были наполнены ожиданием. Нервным, нетерпеливым, тревожным. Олька понимала, что ей необходимо взять себя в руки и просто ждать. Но сделать с собой ничего не могла. Она ждала возвращения Аньки каждую свободную минуту и намеренно задерживалась до ночи в палисаднике, словно это действие обладало волшебной магией притяжения заблудших душ. Но время шло, а ничего не происходило.
Только один раз за всё это время Ольке показалось, что случится что-то хорошее, правильное: в тот день тётка Галя, Анюткина мать, пришла домой рано и с фингалом. Здоровенным, на пол-лица. Конечно, нельзя было испытывать радость, что кто-то женщине «съездил по морде», но Олька испытывала. Огромную радость. Словно именно тётка Галя была основным объектом завирковской ненависти.
Но время шло, а Анютка не появлялась. И если честно, когда оговоренный с Мироном Сергеевичем срок почти прошёл, Олька выдохнула из себя ожидание вместе с ноющей болью и приказала себе жить. Нет. Не только. Она дала себе слово пойти в милицию, чтобы самостоятельно написать заявление о пропаже человека. И сделать это решила, несмотря на понимание тщетности своих попыток, ровно 2 августа.
Почему второго августа? Во-первых, в этот день истекал срок, отведенный Мирону Сергеевичу на поиски дочери. А во-вторых, этот день жаркого августа был для Ольки и Аньки особенным, потому что это был долгожданный праздник «красавцев в голубых беретах». Олька в свою бытность просто обожала его за непредсказуемую разнузданность, за тестостероновую прививку от скуки и печали, за хриплые голоса под окном до утра, за ощущение присутствия в жизни настоящего мужского плеча. Крепкого, накачанного, рельефного и доброго: ведь «солдат ребёнка не обидит, солдат ребёнка защитит!»
В этот день в полдень, с тех пор как Ольке исполнилось 12 лет, они с Анюткой ходили в городской парк «смотреть на полосатых солдатиков в смешных, голубых шапочках». И всегда, задыхаясь от радости, приветственно махали им, когда те, пьяные и шальные, бросались охладиться в городские фонтаны.
И только в прошлом году эта традиция была нарушена…
***
Праздник «полосатых голубых» фонтанов Олька встречала в Гродинке. Для всех коллег это была самая обычная летняя среда, может даже, немного жаркая, но вполне себе привычная. Но для Завирко – это было окончание одной истории и начало другой, той, где для Анютки не остаётся никакой надежды.
Целую гамму сложных, противоположных чувств испытывала Завирко. От черной депрессии до нежданной феерии. И не нашла ничего лучшего, чем остановиться на варианте, наполненном истинным юношеским пофигизмом, открытой ленью и попыткой урвать свою капельку привычного, праздничного счастья.
Только никто из Олькиных коллег её предвкушения праздника не разделял. Какой праздник, Монблюша?! До пятницы еще два дня!!! Вся жизнь, считай! Брр! Какая ты активная! Противно! Охолонись, фейка заполошная!
И Олька бы «охолонилась» с удовольствием, да вот загвоздка: в тот день, как назло, впервые за целый год её работы в Гродинке «никому ничего не нужно было»! Негодяи! Как в таких условиях сохранить остатки разума и адекватности? Как! Безделье – оно такое! Опасное очень! Это вам все учителя в школе скажут! И бабушки у подъезда тоже подтвердят! Вот и Завирко не выдержала.
- Гена, Гена, – теребила Ольга медведя в футболке, – а пойдем на улицу, скажешь шефу, что я тебе тубус держала с чертежами. А? Или что я тебе как фотограф понадобилась – вдохновение щёлкать. А может, я тебе каталоги должна раздобыть из мебельных? А? Ну, что ты тупишь?! Пойдем на улицу, Ген! Прошвырнёмся!
- Отшвырнись лучше от меня, чебурашка! – флегматично послал Ольку любитель инопланетной графики. – Чего тебе в прохладце не сидится, под родным кондючком? А?! И вообще! На улице сейчас душно и опасно! Пьянь всякая сейчас в фонтаны начнёт кидаться! Замучаешься доставать!
