На пятом хлопнула дверь, выпустив в подъезд звуки музыки и смеха. Олег!!! Там, наверху, был Олег! Хороший, сильный парень, когда-то уже помогавший ей. Медик. И Завирко, перепрыгивая через ступеньки, в секунду-другую преодолела два пролёта.
Дверь в Нинкину квартиру была открыта, потому что на лестнице целовались гости. Олька вбежала в открытую дверь.
- Олег! – крикнула она с порога. – Олег!
Возбужденный и радостный народ оборачивался на завирковские вопли и сразу замолкал, делая от неё несколько шагов назад. Кто-то выключил музыку и теперь все таращились на девушку, как на приведение. В лучшем случае.
- Олег! – в затихшей комнате её голос прозвучал набатом.
Из кухни, в фартуке, весь перепачканный каким-то маринадом, появился Олег, держа грязные руки на отлёте. Он осмотрел замерших и тихо, но очень твёрдо спросил:
- Что случилось, Оля? И опусти топор, пожалуйста, если не собираешься никого убивать.
Завирко непонимающе перевела взгляд на свои руки, действительно, крепко державшие обух топора в боевом захвате.
- Там газ и Аня… умирает– только и смогла выдавить из себя Завирко.
Эх! Где же сейчас твоя сила, Оленька?! Где же она?!
***
Дверь в Анину квартиру ломали двое – Олег и ещё один парень. Олька не запомнила, как его зовут. Старый заводской замок и дубовая, по всей видимости, коробка поддавались с трудом. Но через какое время и они пали, под напором сильных, крепких рук. Замок вывернулся нутром и щелкнул, давая доступ.
- Свет не включать! За мной пока не ходить! Позову сам!– жёстко приказал Олег и, выдернув из рук Николаевой мокрую ветошь, которую та весьма раздраженно прихватила из дома, закрыл ею нос и рот.
В открытую дверь очень сильно несло газом, и Олька закашлялась. Но вот потянуло сквозняком, это, скорее всего Олег открыл окна, а потом уже, спустя какое-то непродолжительное время щёлкнул свет.
- Стёпа, Оля! Сюда, – всё также холодным тоном оперирующего хирурга позвал Олег.
Он действовал твёрдо, спокойно и уверенно, словно занимался этим всю жизнь. И этот его приказной тон успокаивал Завирко и дарил ей надежду. Она вбежала в большую комнату, где, свернувшись калачиком, лежала Аня. Бледная и какая-то вся…
- Перекладываем на пол! – снова приказал Олег, отвлекая Завирко от страшных мыслей.
И Степан, кажется, так звали второго парня, вместе с Олегом подхватили старенькое покрывало, на котором устроилась Виноградова, и, рывком приподняв с дивана, перенесли её на пол, положив посреди комнаты. Олька снова отметила внутри себя, какой бледной и липко-потной выглядела Анюта. И худющей, словно скелет. Потянулась по-матерински, хотела присесть рядом, поправить задравшуюся маечку, но Олег зыркнул зло:
- Не звал пока!
Он положил пальцы на сонную артерию, кивнул, будто все ничего, потом приподнял веки, чтобы посмотреть зрачки. Покачал головой. И стал стягивать с себя белый хлопковый пиджак, бросая его в старенькое кресло, оставаясь в одной борцовке. В другое время Олька залюбовалась бы его такой ладной, такой по-мужски притягательной фигурой и красивыми руками с крепкими венами. Но сейчас она смотрела только на Анюту, судорожно выискивая признаки вдоха и выдоха.
- Николаева, – почему-то именно к ней обратился Олег, а не к Ольке, растерянно присевшей рядом на трехногую табуретку, – скорую вызвала?
Нинка, стоявшая недалеко у двери в зала, недовольно закатила глаза:
- Вызвала! – рявкнула она в ответ.
- Что сказала?
- А что я могла сказать? Виноградова Анна Мироновна, полных лет – 19; отравление бытовым газом и передоз…
- Какой передоз?
- Как «какой передоз», Олег? А в раковине что? На кухне! Ты не видел, когда газ выключал и окна открывал? Там варево свежее и шприц!
- Ты зачем про передоз сказала?! – Олег дернул желваком. – Ведь знаешь, что к таким скорая едет в последнюю очередь.
- Ну и пусть она не доедет! – заорала, как резанная, Нинка. – Виноградова всё равно уже одной ногой там! – и она подкатила глаза к небу. – А на девок вешать лишнего жмурика тоже не айс! Сколько ей осталось? Минуту – пять? Если скорая успеет к финалу, сам знаешь, сколько бумаг потом оформлять. А так…
Она не успела договорить, потому что до Завирко наконец в полной мере дошло, о ЧЁМ они говорили. Она медленно поднялась с табуретки и пошла вперед. Нинка испуганно попятилась.
- Стоять! – рявкнул Олег, и Завирко обернулась.
В это время Аня словно чуть дёрнулась и обмякла.
- Твою мать! – выругался Олег и приказал: – Качаем!
Но оказалось, что приказывать некому: Нинка Николаева, не дожидаясь развязки, благополучно ускользнула из квартиры, оставив Олега и Ольку один на один с бедой.
***
Олег качал сердце. Ритмично. Два к тридцати.
- Оля, – сказал он спокойно, продолжая качать, – возьми мой телефон в кармане пиджака, набери номер 1 и поставь вызов на громкую.
Ольке и не нужно было два раза повторять, сделала в секунду и тут же, присела рядом, держа телефон перед Олегом. Звонок прошёл очень быстро:
- Сыночка? Что звонишь? Разве ты не отдыхаешь? – раздался нежнейшими оттенками голос Изольды Юрьевны.
- Мама! Звони своему Араму на подстанцию. Мне нужна скорая, ближайшая. У меня здесь остановка сердца. Я качаю.
Голос Изольды Юрьевны изменился за секунду, словно это и не она была, а другая, собранная, чёткая, злая:
- Сами вызывали?
- Вызывали. Но вряд ли доедут.
Изольда Юрьевна на том конце замолчала, а потом спросила :
- Передозировка?
- Да! И отравление газом! – Олег начал терять терпение. – Я жду, мама! Звони Араму! Мне нужна скорая!
- Адрес скажи для начала, сыночка! – таким тоном разрезают бетонные блоки.
- Ольховская, дом 12 квартира 5. Жду!
***
Олька сидела рядом с Олегом на полу, ощущая свою полную беспомощность. Он продолжал качать. И иногда, отрывая взгляд от Виноградовой, он ловил уплывающий куда-то завирковский взгляд и подмигивал ей.
- Всё будет хорошо, конкурентка! Мы её вытащим!
И Олька тоже улыбалась ему в ответ, веря ему в эту секунду безраздельно и безгранично, вопреки саднившему сердцу и каменному страху, сдавившему грудь и мешающему дышать. Он в этот миг становился для нее небожителем, которому подвластны законы мироздания. Да именно так! Он сейчас и был небожителем! И ей казалось, что в Анечку каждым своим движением он вливает из ткани пространства волшебные крупицы, из которых складывается жизнь…
За окном раздался вой сирены.
- Оперативно! – хмыкнул Олег. – Мамуля умеет быть убедительной!
По лестнице раздался крепкий топот ног и в комнату вошли двое.
- В сторону, коллега! – сказал один из них басом. – Взрослые пришли. Подвиньтесь, девушка, а лучше вообще выйдите. Не мешайтесь.
И стали открывать свои огромные синие чемоданы.
Оля вышла, боясь помешать, но осталась у порога комнаты, потому что не могла совсем оставить Анютку одну. Ей казалось, что именно из-за присутствия Ольки Анюта держится за эту жизнь.
Звук острых шпилек, цокающих по подъездным ступеням, удивил. «Не сюда», – подумалось. Но в квартиру, неся шлейф дорогого парфюма, вошла Изольда Юрьевна. Она холодно кивнула Ольге, как старой знакомой, и прошла дальше. Она стояла с прямой спиной над бледной, распластанной Анюткой в этом старом, обшарпанном доме, с грязными, немытыми дверями и сальными ручками, с протёртым полом и поломанным сервантом. И Олька снова явственно ощущала, как противно ей всё, что она видит вокруг…
- Это ваша подруга? – холодно поинтересовалась Изольда Юрьевна.
И Олька, прекрасно понимая, что её ответ сейчас добавит ещё до кучи отрицательных баллов ей в копилку, ответила, не желая отрекаться от родного ей человечка:
- Нет. Это моя сестра.
- Я так и поняла… – женщина обвела брезгливым взглядом эту грязную, полуразрушенную комнату, в которой не было ни капли уюта, и добавила: –Вы здесь живёте?
