— Боец Митрофанов прибыл по приказанию начальника центрального поста охраны! — доложил водитель.
Даже если бы тот не назвался, Нанас все равно узнал бы его по голосу — это был тот самый невысокий охранник, что встретил их с Надей прошлой ночью возле периметра. У парня даже возникло подозрение, что и снегоход с волокушами были теми самыми, на которых они с любимой приехали в «город мечты», но в темноте он не мог в этом наверняка убедиться. Да и какая теперь, собственно, разница?
Киркин сделал Митрофанову замечание, за то что тот ехал с включенной фарой — отличной мишенью для врага. В конце концов белую полосу дороги хорошо было видно и без дополнительного освещения. Затем они вместе с Сорокиным закинули в волокуши связанного варвара. Тот принялся мычать и брыкаться.
— О! — сдвинул на лоб шапку Санька. — А моя варежка как же?.. — Но, подумав, видимо, что ее, обслюнявленную, он бы все равно побрезговал надевать, махнул голой рукой, засунул ее в карман куртки и отвернулся.
— Ты это… — снял Нанас свои теплые рукавицы с отдельным пальцем для стрельбы, выданные ему еще Надей в Видяеве, и, протянув их, тронул охранника за плечо. — Ты возьми мои. И спасибо тебе, что спас меня.
— Да ладно, — отмахнулся Сорокин, — чего там… Как ты сам-то без рукавиц поедешь? Отморозишь руки.
— Мне тут недалеко ехать, не успею отморозить, а тебе еще сколько шагать!..
— У меня карманы есть, а тебе держаться будет нужно…
— Бери-бери, — сунул Нанас подарок прямо в руки парню. — Я доеду! Легохонько. Правда.
— Ну, смотри, — взял-таки рукавицы боец и, стянув единственную варежку, тут же надел рукавицы Нанаса. Варежку же протянул ему: — На хоть одну. Все-таки!..
— Ты автомат-то возьми тоже, — протянул оброненный «калаш» усевшемуся уже позади водителя Нанасу Киркин.
— Так это же… — начал было тот, но командир отряда его оборвал, почти силой всучив оружие:
— Сказано — бери, значит, бери! Тебя когда без оружия к нам отправляли, что сказали?
— Добудешь в бою…
— Вот, считай, и добыл. Свой первый бой ты все-таки принял. Бывай здоров, салажонок!
Странно, но Нанасу стало даже немного грустно расставаться со своими новыми знакомыми. Кто бы мог подумать: совсем еще недавно он чувствовал себя среди них чужим, бесполезным и лишним, обижался на Киркина за грубость и презрительное отношение. Но стоило им вместе пройти через опасность, как сразу же все изменилось — и его уже никто не презирал, и сам он себя лишним больше не чувствовал. Впрочем, саам тут же подумал, что грустит он совсем напрасно. Ведь он будет жить с этими людьми в одном городе, пусть и в разных его секторах, и наверняка не один еще раз с ними увидится. Поэтому он так и крикнул им, когда снегоход тронулся с места:
— До свидания!.. — и увидел поднятые в ответ руки.
На обратном пути их все-таки обстреляли из луков. Но стреляли на звук, да еще по быстродвижущейся цели, так что шанс попасть у дикарей был невелик, и он им, к счастью для Митрофанова и Лопарева, не выпал. Нанас мысленно возблагодарил предусмотрительного Киркина за сделанный водителю выговор — будь у снегохода включена фара, исход поездки был бы неясен.
Сергей Викторович Сошин лично встретил их у ворот. Как оказалось позже, заполучить живого варвара пока еще так никому и не удалось, этот язык оказался первой добычей.
Нанас и Митрофанов подняли пленного из волокуш и повели к двери, но Сошин нетерпеливо оттолкнул низкорослого охранника:
— Иди, ставь «Тайгу» на место, мы сами справимся!..
Это «мы» весьма понравилось Нанасу. И то, как, увидев на его плече автомат, крякнул, но ничего не сказал начальник охраны, — тоже.
Связанного дикаря привели в знакомое уже сааму помещение и посадили на табурет в его центре. При свете варвар выглядел еще более жутко — грязный, заросший, в засаленной вонючей шкуре… Рядом с ним, морща носы, сразу встали опять же знакомые Нанасу по прошлой ночи охранники — Коновалов и Горшков.
Помимо их и Сошина здесь были и другие люди — наверное, тоже какие-то командиры. Все они с нетерпением переводили любопытные взоры с Нанаса на пленника и обратно.
— Ну давай, рассказывай, — уселся на свое привычное место за столом Сошин, но, увидев, что все остальные сидячие места заняты, а Нанас устало переминается с ноги на ногу, прикрикнул на одного из мужчин, из под ворота куртки которого почему-то выглядывала тельняшка: — Китов! А ну, уступи место герою!
Мужчина в тельняшке поспешно вскочил и чуть ли не силой усадил саама на освободившееся место. Ошарашенного, нужно сказать, саама, поскольку услышать из уст самого Сошина в свой адрес подобную характеристику он никак не ожидал. Герой! Это надо же!.. Но приятно. Ох, как приятно, чего уж тут скрывать!..
— Чего лыбишься? — сверкнул теперь уже на него суровым взглядом начальник охраны. — Давай, рассказывай: что, где, когда и почему.
Нанас, изо всех сил стараясь не показывать так и прущую из него радость, принялся подробно, сопровождая свою речь жестами и даже изображая некоторые особо волнительные моменты в движениях и лицах, рассказывать обо всем, что случилось с ним за стенами периметра.
Когда он дошел до сцены пленения варвара и произнес крепко запавшие в его прекрасную память «варварские» слова, один из слушателей вдруг встрепенулся:
— О! Это же по-фински!
— По-фински?.. — поднял бровь Сошин. — Они что, финны, что ли, эти варвары? Ты-то, Велопутов, откуда финский знаешь?
— Я до катастрофы часто в Финляндии бывал. Горные лыжи, сауна… Хорошая страна! В общем, подучил финский немного.
— Ну, будешь тогда переводить. Сейчас мы поспрошаем кое о чем этого горячего финского парня!..
— Он не только финский парень, — помотал головой Нанас. — Он и по-нашему говорит. Легохонько.
— Сейчас узнаем, — повернулся Сошин вместе со стулом к пленнику. — А ну, Велопутов, спроси-ка этого вояку, много ли их к нам приперлось?
Тот, кого начальник охраны назвал Велопутовым, вдруг замялся и даже слегка покраснел. А потом, запинаясь, пробормотал, глядя на варвара:
— Эй, ты… паха пойка,[4] живо сказать: монет[5] вас там или… вяхян?[6]
Пленник, вытаращив на мужчину глаза, замычал.
— Да вы ему кляп-то выньте, мать вашу!.. — ругнулся начальник охраны, а потом раздраженно замахал рукой на Велопутова: — А ты сядь, не позорься! Финский он знает!.. Ты и русский-то еще не доучил.
А Коновалов уже вытащил изо рта варвара варежку, и тот завопил, дико вращая глазами на заросшем, словно шерстью, темным волосом лице:
— Таппаа!!![7] Резать!!! Рубить!!! Стрелять!!! Мы всех таппаа! Мы — много-много! Пелко!!![8] Куолема!!!
— Ну ты, кулёма!.. Кончай орать, не дома! — рыкнул, вдарив кулаком по столу Сошин, лысина которого налилась багрянцем.
— Стихи получились… — нервно хихикнул кто-то.
Сошин моментально развернулся в ту сторону.
— Я сейчас кому-то персонально стихи почитаю. С выражением. Ямбом по хорею.
После этого в помещении воцарилась тишина. Замолчал и дикарь, продолжая, впрочем, вращать глазами. Начальник охраны снова развернулся к нему и заговорил неожиданно мягко, устало и даже, как показалось Нанасу, ласково:
— Ты пойми, вражина, орать тут бесполезно. Еще неизвестно, кто кого переорет. И угрожать нам не стоит. Ты-то нас уже точно не порежешь и не постреляешь, потому что тебя самого, если ты не станешь отвечать на вопросы, мы повесим по ту сторону ворот, чтобы твои лесные братья вволю полюбовались на твою распухшую рожу.
— Нет, не так! — вскочил вдруг осененный нечаянной мыслью Нанас. — Мы его не станем вешать. — Он повернулся к Сошину и, незаметно подмигнув тому, спросил: — Вы ведь поймали белого змея?
Готовый уже было заорать и на «героя», начальник охраны краем глаза заметил вдруг, как дернулся пленный, и сразу же понял замысел парня.
— Поймали, — показушно зевнув, кивнул он. — Сидит в подвале. Голодный, видать, — воет, как сирена. А чем этих змеев кормить — откуда я знаю?
— Я знаю, — усмехнулся Нанас. — Они любят то, что сильно воняет.
— О! — вполне натурально обрадовался Сошин. — Так вот же у нас самый вонючий кусок дерьма! — ткнул он в сторону дикаря пальцем и резко поднялся. — Вставай, говнюк, пойдем кормить змея.
— Эн!!![9] — вновь заверещал, но теперь уже с совершенно другой интонацией варвар. — Я не кормить белый змей!!! Эн!.. Армахтаа!..[10] Я говорить! Много-много говорить!!! Спрашивать! — принялся пожирать он умоляющим взглядом Сошина. — Быстро-быстро спрашивать!..
— Не знаю уж, как теперь и быть, — подмигнув Нанасу, обратил на пленника печальный взор начальник охраны. — По твоей вине животинку загубим… Ну да ладно, — со вздохом уселся он снова на стул, — возьму грех на душу. Подохнет — завтра нового поймаем. Так что не расхолаживайся. И не тяни резину, начинай: сколько вас, откуда пришли, чего хотите?..
