сих пор бороздили моря архипелага и так запугали первых европейских моряков, что те вернулись домой, чтобы предостеречь своих детей: «Ведите себя хорошо, а то за вами придет бугимен». Ох, как же эти образы волновали мою душу.
История и легенды Индонезии – настоящий рог изобилия выдающихся персонажей: грозных богов, комодских варанов, свирепых султанов и древних сказаний, которые задолго до рождения Христа облетели азиатские горы, персидские пустыни и Средиземноморье, прочно закрепившись в глубине нашего коллективного сознания. Даже имена ее сказочных островов – Ява, Суматра, Борнео, Сулавеси – пленяли мой ум. Настоящее средоточие мистицизма, мифов и эротической красоты; неуловимое сокровище, которое искал, но так и не обрел Колумб; принцесса, которую обхаживали, но так и не покорили Испания, Голландия, Португалия, Япония; фантазия и мечта.
Мои ожидания были высоки, и, думаю, они перекликались с ожиданиями великих путешественников. Однако, как и Колумбу, мне следовало быть умнее и умерить свои фантазии. Мне следовало догадаться, что маяк ведет нас к судьбе, которая не всегда соответствует нашим представлениям. Индонезия предлагала сокровища, но это оказался не сундук с волшебным средством от всех зол и треволнений, которого я ожидал. По сути, мои первые дни в знойной столице Индонезии Джакарте летом 1971 года можно было назвать отвратительными.
Красота тоже, несомненно, присутствовала. Люди в ярких одеждах из батика. Пышные сады, утопающие в тропических цветах. Велотакси с яркими, фантастическими изображениями по бокам высоких сидений, где пассажиры располагались полулежа позади крутящих педали водителей. Голландские колониальные особняки и мечети с минаретами. Но была и уродливая, трагическая сторона города. Люди, измученные проказой, с окровавленными обрубками вместо рук. Молодые женщины, вынужденные продаваться за кусок хлеба. Некогда восхитительные голландские каналы, превратившиеся в выгребные ямы. Самодельные дома из картонных коробок, где жили целые семьи на заваленных мусором берегах черных, зловонных рек. Ревущие гудки и удушливый дым. Красота и уродство, элегантность и вульгарность, духовность и скверна. Такой была Джакарта, где чарующий аромат гвоздики и орхидей соперничал с вонью открытых канализаций.
Я видел нищету и раньше. Некоторые мои одноклассники в Нью-Гэмпшире жили в шалашах из брезента, без горячей воды, и приходили в школу в тонких куртках и потрепанных теннисках в зимние дни, когда температура опускалась ниже нуля, и от их немытых тел несло застарелым потом и коровьим навозом. Я жил в глинобитных хижинах с андскими крестьянами, чью пищу составляли главным образом сушеная кукуруза и картошка, и когда рождались дети, никто не знал, доживут ли они до первого дня рождения. Я видел нищету, но к Джакарте я все же оказался не готов.
Нашу команду, конечно же, разместили в лучшей гостинице страны – Hotel InterContinental Indonesia. Как и вся сеть гостиниц InterContinental, разбросанных по всему миру, она принадлежала компании Pan American Airways и отвечала прихотям богатых иностранцев, особенно руководства нефтяных компаний и их семей. Вечером первого дня наш проект-менеджер Чарли Иллингворт устроил ужин в нашу честь в шикарном ресторане на верхнем этаже гостиницы.
Чарли был военным экспертом-любителем; почти все свое свободное время он посвящал чтению исторических книг и романов о величайших военных лидерах и сражениях. Он был ярким представителем диванных войск, поддерживавших Вьетнамскую войну. Как обычно, в тот вечер он был одет в брюки и рубашку цвета хаки с эполетами военного типа.
Поприветствовав нас, он зажег сигару.
– За хорошую жизнь, – сказал он, поднимая бокал шампанского.
Мы присоединились.
– За хорошую жизнь, – и наши бокалы зазвенели.
В клубах сигарного дыма Чарли окинул взглядом комнату.
– Здесь нас будут холить и лелеять, – сказал он, кивая головой со знанием дела. – Индонезийцы хорошо позаботятся о нас. Как и сотрудники американского посольства. Но не стоит забывать о том, что нам надо выполнить свою задачу. – Он опустил взгляд на свои карточки с заметками. – Да, мы прибыли сюда, чтобы составить генеральный план электрификации Явы, самой густонаселенной земли в мире. Но это лишь верхушка айсберга.
Он вдруг стал серьезным; он напомнил мне Джорджа К. Скотта в роли генерала Паттона, одного из героев Чарли.
– Мы прибыли сюда, чтобы ни много ни мало вырвать эту страну из когтей коммунизма. Как вы знаете, у Индонезии длинная и трагическая история. И теперь ей предстоят новые испытания. Наш долг – не допустить того, чтобы Индонезия пошла по стопам своих северных соседей – Вьетнама, Камбоджии Лаоса. Интегрированная энергосистема – ключ к успеху. Именно это, более нежели какие-либо другие факторы (разве что за исключением нефти), обеспечит господство капитализма и демократии.
– Кстати о нефти, – сказал он, затянувшись сигарой и перебрав несколько карточек с заметками, – все мы знаем, как сильно зависит от нефти наша собственная страна. Индонезия может стать важным союзником для нас в этом отношении. Итак, составляя генеральный план, сделайте все возможное, чтобы нефтяная отрасль и все, кто ее обслуживает, – порты, трубопроводы, строительные компании, – получили необходимое электричество на весь период действия двадцатипятилетнего плана. – Он оторвал взгляд от карточек и посмотрел прямо на меня. – Лучше переоценить, чем недооценить. Вам не нужна кровь индонезийских детей – да и наша – на ваших руках. Вы ведь не хотите, чтобы они жили под серпом и молотом или красным флагом Китая!
Лежа в постели в ту ночь, высоко над городом, в полной безопасности, в своем роскошном люксе, я вспоминал Клодин. Ее рассуждения по поводу внешнего долга не давали мне покоя. Я постарался успокоить себя, вспоминая занятия по курсу макроэкономики в школе бизнеса. В конце концов, говорил я себе, я приехал, чтобы помочь Индонезии выбраться из средневековой экономики и занять полноправное место в современном промышленном мире. Но я знал, что утром я выгляну в окно и за великолепием гостиничных садов и бассейнов увижу картонные коробки и брезентовые пристройки, служащие домами для тысяч семей и простирающиеся до самого горизонта. Я буду знать, что младенцы умирают там от голода и отсутствия питьевой воды, что дети и взрослые страдают от ужасных болезней и живут в чудовищных условиях.
Ворочаясь в постели, я окончательно убедился в том, что Чарли и все остальные члены нашей команды приехали сюда с эгоистичной целью. Мы продвигали внешнеполитические, корпоративные и личные интересы Соединенных Штатов. Мы руководствовались алчностью, а не стремлением улучшить жизнь подавляющего большинства индонезийцев. Вспомнилось слово: корпоратократия. Не знаю, слышал ли я его раньше или сам выдумал, но оно точно описывало новую элиту, которая вознамерилась править миром.
Это сплоченное братство из нескольких человек, объединенных общими целями, члены которого легко и часто меняют корпоративные и правительственные должности. Меня
