Мы срочно доставили его в католическую миссионерскую больницу. Врачи прописали лекарства и настоятельно порекомендовали ему незамедлительно вернуться в Соединенные Штаты. Говард заверил нас, что уже собрал все необходимые данные и ему не составит труда написать прогноз нагрузки из Бостона. На прощание он повторил мне свое предостережение.
– Не фабрикуйте данные, вы потратите время впустую, – сказал он. – Я не стану участвовать в этой афере, что бы вы ни говорили о чудесах экономического роста!
Часть III. 1971 – 1975
Глава 10. Я инквизитор
Наши контракты с правительством Индонезии, Азиатским банком развития и Агентством международного развития США требовали, чтобы кто-то из нашей команды посетил все основные населенные пункты, попадавшие в область действия генерального плана. Мне поручили выполнить эту задачу. Как сказал Чарли: «Ты выжил в Амазонских лесах, тебе не страшны все эти жуки, змеи и тухлая вода».
Вместе со своим водителем и переводчиком я посетил многие места, включая живописные рыбацкие деревушки на берегу Яванского моря, и останавливался в жилищах, которые вызвали бы ужас у членов моей команды. Я беседовал с местными предпринимателями и политическими лидерами и выслушал их мнение о перспективах экономического роста. Однако оказалось, что большинство из них не торопятся откровенничать со мной. Их пугало мое присутствие. Обычно они говорили мне, что я должен обратиться к их начальству, в правительственные агентства или корпоративные штаб-квартиры в Джакарте. Иногда я подозревал их в настоящем заговоре против меня.
Это были короткие поездки, как правило, не более двух-трех дней. А в промежутках я возвращался в «Висму». У женщины, которая управляла поместьем, был сын на несколько лет моложе меня. Его звали Расмон, но все кроме матери звали его Раси. Студент экономического факультета местного университета, он сразу же заинтересовался моей работой. Мне даже показалось, что рано или поздно он попросится ко мне в помощники. Кроме того, он стал обучать меня индонезийскому языку (бахаса).
У Раси был мотороллер, и он вознамерился познакомить меня со своим родным городом и народом.
– Я покажу вам Индонезию такой, какой вы ее еще не видели, – пообещал он мне однажды вечером, предложив усесться на сиденье позади него.
Мы посмотрели кукольный театр теней, музыкантов, игравших на традиционных инструментах, глотателей огня, жонглеров и уличных продавцов, торгующих всеми мыслимыми и немыслимыми товарами, от контрабандных американских кассет до редких артефактов коренных народов. Наконец мы оказались в крошечной кофейне, где собиралась молодежь. Раси представил меня группе, сидевшей за столом, и мы присоединились к ним.
Все они говорили по-английски, с разным уровнем мастерства, но они оценили и одобрили мои успехи в бахаса. Они выражались довольно прямолинейно и спросили меня, почему американцы не учат их язык. Я не знал, что ответить. И не мог объяснить, почему я единственный американец или европеец в этой части города, в то время как все мои соотечественники торчат в гольф-клубе, роскошных ресторанах, кинотеатрах и дорогих супермаркетах.
Раси и его друзья приняли меня как своего. Я был счастлив общаться с ними, наслаждаться этим городом, едой, музыкой, впитывать запах гвоздичных сигарет и другие ароматы, являвшиеся неотъемлемой частью их жизни, шутить и смеяться вместе с ними. Будто я снова попал в Корпус мира. И я задумался, как мне вообще в голову пришло, что я хочу путешествовать первым классом и отделять себя от представителей другой культуры и истории. Их безумно интересовали мои мысли об их стране и о войне, которую вела моя страна во Вьетнаме. Всех их пугало так называемое «незаконное вторжение», и они с облегчением обнаружили, что я разделяю их мысли.
Тот вечер и другие вечера в компании Раси и молодых индонезийцев, а также мои поездки по стране изменили меня. Я обнаружил, что стал иначе смотреть на своих соотечественников. Молодые жены американских бизнесменов уже не казались мне такими прекрасными. Ограждение вокруг бассейна и стальные решетки на окнах нижнего этажа, которые я едва замечал раньше, теперь производили зловещее впечатление. Блюда в роскошных гостиничных ресторанах казались безвкусными по сравнению с богатой, ароматной местной кухней.
И еще кое-что. На встречах с политиками и предпринимателями я стал замечать их отношение ко мне. Раньше я не осознавал этого, но теперь я ясно видел, что многих из них раздражает мое присутствие. Например, когда они представляли меня друг другу, они часто использовали слова на бахаса, которые, согласно моему словарю, можно было перевести как «инквизитор» и «судья». Я намеренно не показывал, что понимаю их язык – даже мой переводчик не знал, что я владею несколькими дежурными фразами, – и я купил хороший словарь бахаса, которым часто пользовался после встреч с ними.
Возможно, это не более чем особенности языка? Или неверный перевод в моем словаре? Я старался убедить себя, что это так. Но чем больше времени я проводил с этими мужчинами (в то время женщины не занимали столь высоких должностей), тем больше я убеждался, что я незваный гость, что им поручено сотрудничать со мной и у них нет иного выбора. Я не знал, кто отдал приказ – правительственный чиновник, банкир, генерал или посольство США. Я знал только одно: хотя они приглашали меня в свои офисы, угощали чаем, вежливо отвечали на мои вопросы и внешне всячески приветствовали меня, за этим скрывалась тень обреченности и ненависти.
Поэтому я сомневался в искренности их ответов на мои вопросы и в достоверности предоставленных данных. Например, я не мог просто войти в офис вместе с моим переводчиком и познакомиться с человеком; сначала надо было назначить встречу. Поскольку телефоны редко работали, приходилось ехать по запруженным транспортом улицам, расположенным таким причудливым образом, что дорога до здания, расположенного в нескольких кварталах от нас, занимала целый час. Когда мы приезжали, нам предлагали заполнить несколько форм. В конце концов появлялся секретарь (тоже мужчина). Вежливо он расспрашивал меня о том, какую информацию я хотел бы получить, и затем назначал время для встречи.
Причем встречу всегда назначали минимум через несколько дней, и когда она наконец происходила, мне вручали папку с готовым материалом. Владельцы предприятий давали мне планы на пять-десять лет, от банкиров я получал таблицы и графики, а правительственные чиновники вручали мне список проектов, готовых покинуть чертежные доски и стать двигателями экономического роста. Все, что они показывали мне, и все, что они говорили, указывало на то, что Яву ждет фантастический экономический бум. Никто даже не сомневался в этом и не давал мне никакой негативной
