причиняет вреда, он просто держит меня. Медлит.
Опять касается мозолистыми пальцами моей поцарапанной щеки.
– Ты… это наваждение… помутнение…
Проговаривает хриплым голосом, рассматривает.
– Не бывает такого. Не могло произойти…
Рубленые фразы и он наклоняет ко мне голову, упирается пылающим лбом в мои волосы.
– У жизни больное чувство юмора, извращенное…
Отстраняется и на дне глаз на толику секунды я читаю еще одну эмоцию, спрятанную, загнанную в самую глубину, но она там есть и это чувство очень сильно напоминает боль…
– Все равно у тебя нет шансов.
Не успеваю даже вскрикнуть, когда мои губы берут в плен, запечатывая пламенным поцелуем, голодным, выбивающим дыхание и кружащим голову. У него губы жадные, напористые и поцелуй становится тяжелым, страстным, окрыляющим и убивающим одновременно.
То, что происходит – это неправильно, так не должно быть, но в моей груди только трепет и теплые волны, как если бы меня целовал любимый…
Последняя мысль опять заставляет вернуться в реальность, и я кусаю Монгола, мужчина отстраняется от меня. У него глаза подернуты дымкой сладострастия, широкие веки чуть прикрыты, я свое отражение в его расширенных зрачках вижу.
– Не шути с огнем, Алаайа, не разжигай и не отталкивай.
Голос низкий, заставляющий пальчики на ногах поджиматься.
В шоке обнаруживаю, что моя ладонь лежит на его лице, и бородка чуть щекочет. Оторваться не могу от красивого жестокого лица. Рассматриваю высокие резкие скулы, прямой нос, опускаю взгляд к умелым полным губам и опять смотрю в глаза палача, которые меня прожигают.
Кончики пальцев сами начинают вести линию по щеке к виску, где чернеет страшный орнамент. На ощупь ощущается так, словно татуировка холоднее. Сумасшествие. Не может такого быть, но тем не менее. Этот символ колет пальцы, как если бы я дотронулась до льда.
Голову кружит аромат шафрана и восточных специй, который примешивается к тягучему мускусному аромату мужчины.
– Я всего лишь пытаюсь достучаться…
– Попытка удалась. Вместо действий лясы точим.
Жестокий он. Застываю в безвременье, вот так смотрю в глаза незнакомца, пока одна рука лежит на его щеке, в вторая сжимает полотенце.
Понимаю, что из меня фиговый переговорщик. Мужчина непоколебим. От осознания своего фиаско сердце сжимается. Глупо было надеяться, что палач, пришедший исполнять свой приговор, помилует меня…
В глазах рождаются слезы, и я говорю без раздумья все, что думаю, четко понимая, что вряд ли может быть еще хуже:
– Не прощу… Я тебе этого никогда не прощу. Ты невиновного заставляешь стать орудием мести. Я надеюсь, что у тебя нет сестры или любимой, с которой однажды кто-то поступит ровно так же, чтобы отомстить тебе…
Почему я говорю эту фразу, а сама подаюсь вперед и накрываю губы Монгола робким поцелуем – не знаю. Действую на инстинктах, на противоречии, но варвар не отвечает на поцелуй. Отстраняюсь и смотрю на него, а у самой сердце застывает, пропускает удары, рваные, болезненные.
Монгол смотрит на меня молча, полыхающим взглядом, скользит по моим чертам, рассматривает ровно так же, как и я его, но затем опускает взгляд к ожерелью.
Прищуривается. Высокий, мощный, атлетически сложенный. Со стальными канатами мышц. Одно его решение, приговор, который вынесет, и я сорвусь вниз, разломаюсь на тысячи осколков и больше никогда не буду прежней.
А еще в вдогонку летит идиотская мысль, что возненавижу этого мужчину, больше не смогу испытывать те чувства, которые начинают зарождаться во мне.
– Хорошо, Алаайа…
Тянет ко мне руку, а я застываю, затихаю, просто смотрю во все глаза в лицо мужчины с надеждой, той самой последней толикой, которая не желает умирать, которая верит в лучшее, но Монгол лишь ведет пальцами по моему плечу к ключицам, пока у меня по телу рассыпаются искорки.
– Будь по-твоему, Ярослава… – проговаривает совсем глухо и я жмурюсь, не хочу видеть ничего больше, кажется, что где-то вдали слышно, как подобно стеклу бьются все мои надежды, все мечты.
Слеза скатывается по щеке из-под прикрытых век, делаю последний вдох, прежде чем меня погребет под тягучим саваном бушующего океана. Дышать становится трудно, я задыхаюсь, как если бы действительно тонула и шла на дно к черным беспросветным глубинам с привязанным к шее булыжником.
– Алаайа…
Короткий выдох совсем близко и сильные руки будто смыкаются на моей шее.
Ну вот и все. Проскальзывает в голове мысль, и я замираю, ожидаю всего, что только можно, но совсем не того, что происходит далее…
Мужские пальцы ощупывают несуществующую застежку, которую невозможно открыть, затем проскальзывают под колье, обхватывают его с двух сторон, отдаляя украшение от моей кожи.
Чувствую, как костяшки мужских кулаков царапают кожу, а затем удавка на моей шее натягивается.
Распахиваю глаза, прикладываю ладонь к ключицам, но там, где секундой ранее тяжким бременем ощущалось колье, сейчас пустота.
Смотрю в шоке на Монгола и вижу в его руках два золотых куска, зажатых в широких ладонях.
Он снял ошейник…
Он освободил меня…
– Минус удавка на шее.
Чувства переполняют. Не могу больше выдерживать такой накал, прикрываю глаза и опускаю голову.
– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, Ярослава.
В голосе все та же сталь, выполняю приказ и смотрю в раскосые глаза с вызовом.
– Ты хочешь моей благодарности?!
Вскидывает бровь, опять этот ироничный нагловатый взгляд.
– Как вариант.
– Ее не будет. Ты снял одну удавку, а вот свою петлю затягиваешь на моей шее с каждой секундой все сильнее.
Улыбается так, что у меня душа в пятки уходит, кивает, будто соглашается с моими доводами. Глухой звук украшения, упавшего на пол, оглушает, а уже в следующую секунду Монгол притягивает меня к себе, дергает так, что я ударяюсь о литую грудь, волосы падают на глаза, отбрасывает их и собирает в кулак на затылке, болезненно, заставляя шипеть и царапаться.
– Терпения у меня достаточно. Годами тренировал навык. Дал тебе возможность поболтать. С этой секунды ты заткнешься и постараешься услышать то, что скажу я. Первое. Нянчиться с истеричными девками, давящими на жалость, я не намерен. Это тебе ясно?!
С каждой секундой натяжение в волосах все сильнее, а в каждом слове Монгола грубость и решимость. Он почти шепчет свои жуткие угрозы и от этого страшнее вдвойне.
– Д-да…
Дрожу и голос не слушается. К кому же я попала?! Думала, что получилось достучаться, а оказалось, что меня проверяли, манипулировали, присматривались. Так, что ли, выходит?!
– Второе. У моего племени есть закон и по нему ты теперь моя. По крайней мере настолько, насколько я этого захочу. Повторяй.
– Теперь я принадлежу тебе…
– Умница, девочка. Так будет до того, как я решу, что с тобой делать дальше, или выкину прочь.
В неверии смотрю в глаза мужчины.
– Ничто не помешает исполнению моих планов. Никто не встанет между мной и моей целью. А
