Мы шли по глухим улочкам, свивавшимся в закопченный лабиринт за станцией Ист-Кройдон. Кто-то сказал Вику, что здесь будет вечеринка, и Вик намеревался на нее попасть, хотелось мне того или нет. Мне не хотелось. Но мои родители на неделю уехали на какой-то симпозиум, я гостил у Вика, так что таскался с ним повсюду.
– Будет как обычно, - сказал я. - Через час ты будешь тискать в углу самую симпатичную девчонку, а мне на кухне придется слушать, как чья-нибудь матушка рассуждает о политике, о поэзии и так далее.
– С ними просто надо разговаривать, - ответил он. - Похоже, нам вон в тот проулок.
Он махнул куда-то в сторону сумкой, в которой лежала заготовленная бутылка.
– А ты что, точно не знаешь?
– Элисон объяснила мне, куда идти, я даже записал на бумажку, и забыл я на столике в коридоре. Да ладно, сейчас найдем.
– Как?
В душе у меня затеплилась надежда.
– Пойдем по улице, - терпеливо объяснил он, словно говорил с недоразвитым ребенком. - Увидим, где вечеринка. Раз плюнуть.
Я огляделся, но вечеринки не увидел: только узкие фасады домов, ржавеющие остовы машин или велосипедов в садиках перед ними, и пыльные стекла газетных лавочек, от которых пахло заморскими специями, и где было все - от поздравительных открыток и подержанных комиксов до журналов настолько порнографических, что их продавали в непрозрачных запечатанных конвертах. Вик однажды сунул такой журнал под куртку, но продавец поймал его в дверях и заставил отдать.
Мы дошли до угла и свернули на узкую улочку, вдоль которой тянулись ряды стандартных домиков. Было очень тихо и пусто.
– Тебе хорошо, - вздохнул я. - Ты им нравишься. Тебе даже говорить с ними не надо.
Что правда, то правда: Вику достаточно было лихо ухмыльнуться, и любая девчонка в комнате была его.
– Да иди ты. С ними просто надо разговаривать.
Когда я целовался с подружками сестры, я с ними не разговаривал. Они приходили к сестре, потом она куда-то выходила, они случайно оказывались рядом, и все получалось как-то само собой. Не помню, чтобы мы разговаривали. Я не знал, о чем говорить с девушками. Это я и пытался объяснить.
– Это же просто девчонки, - сказал Вик. - Они что, с другой планеты, что ли?
За поворотом мои надежды на то, что вечеринку найти не удастся, начали таять: из дома впереди доносился басовито пульсирующий ритм, приглушенный стенами и дверями. Было восемь вечера, не так уж рано, если вы младше шестнадцати лет, а мы как раз были младше. Чуть-чуть.
Мои родители всегда спрашивали, куда я иду. Не думаю, что родители Вика проявляли такую же заботу. У него было четверо старших братьев. Уже это казалось мне чудом: у меня было всего две сестры, обе младшие, а я был один и одинок. Сколько я себя помнил, мне хотелось иметь брата. Когда мне исполнилось тринадцать, я бросил загадывать желания на падающую звезду, но пока загадывал, всегда желал, чтобы у меня был брат.
Мы прошли за изгородь, по неровно мощеной дорожке, мимо одинокого розового куста, к облицованному каменной крошкой фасаду. Мы позвонили в дверь, и нам открыла незнакомая девушка. Сколько ей было лет, я не понял. Вот что меня уже начинало раздражать в девушках: вы растете вместе, мальчики и девочки, с одинаковой скоростью - пять лет, семь, одиннадцать, и вам, и им. А потом ни с того ни с сего вас бросает в разные стороны, они устремляются вперед, и уже все обо всем знают, и у них уже месячные, и растет грудь, и появляется косметика, и еще Бог знает что - Бог, но не я. Рисунки в учебнике по биологии не могут заменить реального ощущения, что вы стали взрослыми людьми, пусть и молодыми. А наши сверстницы ими уже точно были.
Вик и я не были взрослыми, и мне уже приходило в голову, что даже когда я начну бриться каждый день, а не пару раз в месяц, мне еще долго этого дожидаться.
Девушка вопросительно посмотрела на нас и сказала:
– Добрый вечер.
Вик начал:
– Мы друзья Элисон…
Мы познакомились с Элисон - веснушки, копна рыжих волос, и озорная улыбка - в Гамбурге, куда ездили по школьному обмену. Организаторы послали с нами несколько девушек из другой школы, для равновесия. Девушки, примерно нашего возраста, были шумные, веселые, и хвастались своими более или менее взрослыми приятелями, у которых, были нормальные заработки, машины, мотоциклы, и даже, как мне печально призналась одна из них - у нее были кривые зубы и шуба из енота - жена и дети. Она призналась мне в этом после вечеринки и, разумеется, на кухне.
– Здесь ее нет, - ответила девушка. - Элисон нет.
– Что за беда? - широко ухмыльнулся Вик. - Я Вик. Это Эн.
Через мгновение девушка улыбнулась в ответ. Вик поднял пакет с бутылкой вина, изъятого из шкафчика на родительской кухне.
– Так куда нести?
Она отступила на шаг и пропустила нас в дом.
– Кухня там, - сказала она. - Ставьте на стол, там, где все бутылки.
Волосы у нее были золотые, волнистые, и она была очень красивая. Уже смеркалось, и в коридоре было темновато, но я все равно видел, что она красивая.
– А тебя как зовут? - спросил Вик.
Она ответила, что ее зовут Стелла, и он снова ухмыльнулся, задорно и белозубо, и сказал, что это самое красивое имя из тех, что ему доводилось слышать. Ловок, что и говорить. Что еще хуже, он это сказал так, словно в самом деле так считал.
Вик направился на кухню с бутылкой, а я заглянул в гостиную, откуда доносилась музыка. Там танцевали. Стелла вошла и тоже стала танцевать, покачиваясь в ритм музыке. Я смотрел на нее.
Тогда только-только начинался панк-рок. Мы слушали «Эдвертс», «Джем», «Стрэнглерс», «Клэш» и «Секс Пистолз». Еще на вечеринках иногда играли «ЭЛО», «10 Си-Си» и даже «Рокси Мьюзик». Если повезет - Дэвид Боуи. В Германии, в программе обмена, единственной пластинкой, которая не вызвала возражений ни у кого, была «Жатва» Нила Янга, и его «Золотое сердце» пронизывало всю поездку, как рефрен: «Я море переплыл, чтобы его найти…»
Музыку, которая играла в гостиной, я не знал. Она немного походила на записи немецкой электронной группы под названием «Крафтверк», а немного - на пластинку, которую мне подарили на прошлый день рождения, со всякими странными звуками, записанными в лаборатории спецэффектов Би-Би-Си. В ней, однако, был ритм, и с полдесятка девушек в комнате неторопливо покачивались в такт ему, хотя я смотрел только на Стеллу. Она сияла.
Вик отодвинул меня и вошел в гостиную. В руках у него была банка с пивом.
– На кухне есть выпивка, - сказал он мне. Он подошел к Стелле и заговорил с ней. Из-за музыки мне не было слышно, о чем они говорят, но я знал, что в их беседе я лишний.
В те годы мне не нравилось пиво. Я отправился посмотреть, нет ли на полутемной кухне чего-нибудь более подходящего. На столе стояла бутыль «Кока-колы», я взял большой пластиковый стакан, налил и вышел из кухни. Я не осмелился заговорить с двумя черными, как смоль, девушками, о чем-то оживленно беседовавшими в уголке. Они были безумно хороши собой: блестящие волосы элегантно уложены, одеты, как кинозвезды, сильный иностранный акцент, в общем, явно не про меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
