Притянутая пружинами дверца сортира с грохотом ударила за моей спиной о косяк. В единственной кабинке шумно сработал сливной бачок. Насвистывая «Калинку-малинку», из кабинки вышел одетый лишь в шорты мужчина, мышцы которого внушительно бугрились, а на левом плече синел череп под парашютом.
– С аэропорта уже опять приехали, чё ли? – Оценив мой прикид, он заторопился к выходу, даже не сполоснув руки. – Бригадир заругается, работать надо…
Грузчик, сразу понял я. Но главное – на нем был минимум одежды ни хрена не детского размера. То, что надо.
Удар кулаком в челюсть и…
– Эй, ты, чё ли, дурак?
Вырубить здоровяка, привыкшего мешки ворочать, с первой попытки не получилось. Да и не в голову метить надо – судя по тату, черепушкой он не думать привык, а бутылки разбивать.
– Извини, брат. – Разведя руки в стороны, я врезал ему тесным кроссовком между ног.
Парня скрутило от боли. И все же он успел хорошенько лягнуть меня в голень, едва не сломав ее, прежде чем я окончательно его вырубил. Был бы у десантуры мозг, ему не повезло бы, а так…
У входа в сортир послышался чей-то кашель – и я резво затащил грузчика в кабинку для раздумий и щелкнул шпингалетом. Раздеться самому и раздеть мою жертву оказалось просто, а вот принарядить бывшего десантника в водительскую униформу – задача не из легких.
В дверь постучали.
– Занято! – отрезал я, обувая грузчика в кроссовки, которые никак не хотели на него налезать.
Если у меня выгорит, то карлик найдет своего водилу-засранца там, где тот и должен пребывать, маясь животом. А то, что водила без сознания, уже не мои проблемы. Я теперь грузчик, просто босой мужчина в одних только укороченных штанишках.
Красный от напряжения, отдуваясь, я вышел из кабинки и взглянул на свое отражение в грязном зеркале. Что ж, у меня вполне атлетический торс, покрытый шрамами и татуировками. Впрочем, подобной телесной живописью в городе, населенном ветеранами, никого не смутишь. Скорее отсутствие отметин на коже мужчины вызовет у окружающих подозрение.
Передо мной, пританцовывая на месте, стоял рыжебородый широкоплечий мужчина на полголовы выше меня. Что-то везет мне сегодня на амбалов. Он попытался было проскочить в кабинку, но я, поражаясь собственной наглости, закрыл дверь прямо перед его носом и рявкнул:
– Все равно занято!
Он, заметно офигевший от моего поведения, не поверил. Бесцеремонно оттолкнув меня, бородач открыл дверь, увидел на толчке грузчика со спущенными штанами – ну, никак на нем пуговицы не застегивались! – и, пробурчав что-то о проклятых гомиках, метнулся прочь из сортира.
В его прощальном взгляде я прочел ядреную смесь из брезгливости и насмешки. И еще – ему очень хотелось поведать об увиденном своим товарищам. Его аж распирало, он уже набрал побольше воздуха в грудь.
Нельзя было позволить бородачу поднять шум и привлечь внимание ко мне.
Я метнулся вслед за ним.
* * *
– Сдох, что ли?
– Башка в кровище, небось все мозги повылетали. Точно тебе говорю: трупак. Давай, не робей, а то другие все заберут…
Сначала Заур услышал голоса, а потом почувствовал, как чьи-то пальцы шарят у него под плащом, как с шеи его снимают цепь с нательным крестом. А вот этого палач ну никак не мог допустить. Схватив визжащего от страха вора за плечо, Заур притянул его к себе, крепко прижал, чтобы чего не учудил – к примеру, не ткнул ножом в живот, – и лишь затем открыл глаза.
Над ним плыло и качалось небо. Истерично сигналя, в полуметре промчался ржавый автомобиль, лобовое стекло которому заменяла панцирная сетка от кровати. Из авто, хохоча и сквернословя, в палача швырнули пивной бутылкой. Не попали: разбившись об асфальт, брызнуло в стороны стекло, смешанное с пеной. Палач приподнялся на локте, удерживая маленькое брыкающееся тельце, мамой клянущееся завалить ублюдка, как только тот его отпустит.
– Так значит, если жить хочу, нельзя тебе на волю? – прохрипел Заур, поднимаясь вместе с пленником на ноги. – Надо бы свернуть тебе шею, да? И проблем не будет?
Тельце затихло и, осознав свою ошибку, заголосило, обещая никому не навредить и особенно не навредить тому ублюдку, который его держит.
Усмехнувшись разбитым ртом, – зеваки, что пялились на это действо, тотчас отпрянули и сделали вид, что ничего не происходит – он поставил воришку-пленника на горизонталь. Тому было от силы лет двенадцать.
– Не дергайся. – Опираясь на мальца, как слепой старик с тростью-мечом, Заур медленно поковылял к обочине. Мимо одна за другой проносились машины. Их водители так задорно барабанили по клаксонам, будто всем сердцем желали, чтобы Господь услышал их какофонию на небесах.
Все тело болело, палач едва держался, чтобы вновь не провалиться в забытье. Надо было что-то предпринять, но что? Губы Заура шевелились – на ходу он бесшумно молил Господа, чтобы тот наставил его на путь истинный, ниспослал решение и чуточку помог.
– Не греши больше. – Он отпустил мальчишку и тяжело плюхнулся на бордюр. Позвоночник пронзила острая боль, он едва не закричал. – Иди с миром…
Мир вокруг качался, то ускользая во мрак, то возвращаясь обратно, чтобы с утроенной – удесятеренной! – силой приложить запахами, цветами и шумом по всем рецепторам сразу. Неужели Зауру не суждено наказать грешника Края? Неужели Господь заберет слугу своего прямо сейчас?..
– Слышь, мужик, ты как вообще, скоро сдохнешь? – Перед глазами палача из багрового тумана сформировался силуэт пацана. Постепенно обозначились темные курчавые волосы, грязная футболка с утенком Дональдом на худощавом тельце, обрезанные по колени джинсы и рюкзак из брезентовой ткани цвета выгоревшего хаки. – Может, перед смертью вмазаться хочешь? Полегчает, отвечаю.
Мальчишка – уличный торговец наркотиками.
– А не отравите? – едва слышно выдавил из себя Заур.
К пацану подошел второй, рыжий, весь в веснушках, но очень похожий на товарища – не внешне, но чумазостью и особым блеском глаз, выдающим готовность к самым дерзким поступкам. Небось это он надоумил вихрастого обыскать «труп» на дороге.
– Не-а, такой дряни не держим. «Манны» тоже нет. У нас только чистый товар, самый лучший, мертвеца на ноги поставит. У тебя вообще бабки есть? Есть бабло, а?
Его голос звучал сначала как бы издалека, а последнюю фразу он словно прокричал Зауру в ухо.
Мертвеца на ноги… Мертвеца… Приложило его основательно. Без медицинской помощи он вряд ли долго протянет. Но кто в Вавилоне возьмется лечить палача? А значит… Это твой знак, Господи?
Словно подтверждая его догадку, мальчишка протянул Зауру прозрачный пакетик с белым порошком.
* * *
Я почти догнал бородача.
Но почти – не считается.
Он все же успел выскочить из сортира. Я вывалился на свежий воздух следом ровно через долю секунды.
И оба мы застыли с открытыми ртами перед коротышкой-регулировщиком, за спиной которого возвышались бездушными композитными глыбами двое бойцов в бронежилетах и касках-сферах с черными матовыми забралами. В руках, перевитых искусственными мышцами, они держали пулеметы. Ноги поверх камуфлированных штанов тоже покрывала экзосетка усилителей, позволяющих бегать и прыгать вдвое быстрее и дальше. Эдакие терминаторы-андроиды из фантастического киноблокбастера притопали к сортиру, чтобы пописать маслом.
Плохая примета, если враг превосходит тебя не только количеством, но и огневой мощью – против пулеметов я мог выставить только свои кулаки.
– Слышь, бугор, а этот… – бородач, осклабившись, повернулся ко мне, явно собираясь наябедничать коротышке о моей, якобы, ориентации.
Но карлик не стал его слушать.
– Заткнись! – гаркнул он, и тут же боец в бронике шагнул у него из-за спины и врезал бородачу по зубам так, что брызнуло осколками резцов, обильно смоченными алым. Бородач схватился за лицо, вмиг раздумав вести задушевные беседы с карликом, который отрывисто рявкнул: – Работать всем!
Предусмотрительно шагнув в сторону, я пропустил троицу. Выставив перед собой планшет, на экране которого мерцала точка, карлик уверенно прошествовал в сортир. Дверь перед ним отворил один из бойцов в экзо.
«Азиаты» всегда и везде – даже на толчке – блюдут железную дисциплину. Раньше я об этом только слышал, теперь же убедился на собственном опыте. А на Барабане вообще все жестко. Тут запрещено даже курить, не то что выпивать и употреблять наркотики. Бойцы и работяги клана могут расслабиться в городе, но не на территории бывшего рынка. Везде кипит работа. Никто не сидит без дела. Тут шьют кроссовки одной известной фирмы, там – кеды другой. Здесь собирают мини-тракторы, а в соседнем морском контейнере – на Барабане таких много – фасуют героин. По улочкам двигаются туда-сюда электрокары, загруженные картонными и фанерными ящиками. Бегают разносчики еды, таская за собой жестяные термосы с кофе, супом и бутербродами. Это муравейник, где каждый при деле. Или часовой механизм – нет ничего лишнего, все подчинено одной цели – наживе руководства клана. Впрочем, у тех же «африканцев» цель аналогичная…
