Карл не был уверен, что все поняли его объяснение. Ситуация становилась довольно неловкой. Вдобавок он уже раскаивался, что не дал себя разоружить, сыграв роль бандита.
- В действительности, - продолжал он медленно, беря рукоятку ножа так, как у них было принято, - ведь это врага не испугает. - Карл опустил нож и стал направлять его на воображаемого противника снизу: - Врага надо всегда встречать вот так.
В это время инструктор знаком показал, что хочет взять нож, и Карл, предварительно попробовав лезвие, перекинул ему оружие. Ясно, что это абсолютно неопасное учебное оружие. Но тут вдруг инструктор снова решительно принял боевую позу. И Карл, оказавшись в безвыходном положении, кивнул ему, что готов.
Инструктор глубоко втянул в себя воздух и стал приближаться к Карлу с застывшей улыбкой. Теперь Карл внимательно следил за противником, чтобы уловить момент, когда будет нанесен удар, поскольку он тысячу раз убеждался, что удар ножом может действительно быть моментальным. Как всегда в боевой схватке, Карл почувствовал как бы электрические импульсы в позвоночнике... Он действовал автоматически, как бы на "автопилоте", не испытывая ни особого возбуждения, ни злобы или страха.
Когда в глазах противника промелькнула решимость, он мгновенно, одним движением выставил вперед обе руки, чтобы встретить удар как можно раньше. Он захватил и сжал запястье правой руки инструктора и предплечье левой, выставив одновременно вперед правое колено, направленное в диафрагму противника. Затем круговым движением поднял обе руки и всем корпусом подался назад.
Противник тут же потерял равновесие, его рука с ножом, заломленная назад, вывернулась, и он, внезапно почувствовав острую боль, выронил нож, который Карл был уже готов поднять. Однако за мгновение до того, как оба упали на мат, Карл, вернее его "автопилот", выхватил свой кинжал и приставил его к горлу противника, прямо к сонной артерии. На шее инструктора тут же появилась красная полоса.
На цветной кинопленке это выглядело бы эффектно, но здесь, в зале, на тренировке, все было неуместно и непонятно. Полицейские из Желтой и Голубой групп позже часто вспоминали красную полоску на шее инструктора. По идее, он должен был умереть еще до того, как упал на мат.
- Как я уже сказал, - продолжал Карл, поднявшись и снимая себя с "автопилота", - я военный, а не полицейский. И вместе мы вот так тренироваться не можем.
Он вернул нож шокированному инструктору, учтиво поклонился собравшимся и сказал своим сопровождающим, что хочет уйти. По всему чувствовалось, что это было весьма уместное желание.
Добродушный майор стал менее добродушным. Насупившись, он провел своих гостей через экспедицию, где вынул бланк индивидуального расписания занятий и стал подстраивать его под недельный визит Карла в качестве посетителя школы в Сент-Августине.
Послеобеденное время Кард должен был посвящать специальной программе Ведомства по охране конституции, которая не была даже знакома руководству "девятки". Речь шла об изучении теоретических вопросов, за которые отвечал Зигфрид Маак.
Первую половину дня всю следующую неделю Карл будет заниматься вместе с Желтой и Голубой группами по тактической программе "девятки". Предусматривался, например, штурм отдельного дома или квартиры в высотном доме, захват лидеров террористов, а также владение личным оружием и специальным снаряжением. Планировались и занятия по рукопашному бою, но Карл сразу же вычеркнул их из расписания, и майор принял это как должное.
После этого Карл вместе с Зигфридом Мааком отправился в трехкомнатный номер на втором этаже, пломбированный печатью с маленьким черным немецким орлом на желтом фоне. На двери висела табличка, извещавшая, что вход запрещен. Три смежные комнаты - две спальни и импровизированный класс с обычным оборудованием для занятий. Зигфрид Маак тут же начал распаковывать два прямоугольных серо-зеленых стальных чемоданчика, в которых оказалось чуть ли не сто килограммов бумаг. Это была уникальная коллекция - основные сведения, собранные BKA и Ведомством по охране конституции, о терроризме в Европе с особым упором на географию немецкого терроризма и его политические разновидности. Материалов о правых экстремистах было немного, поскольку они редко вызывали интерес, да и численность их была невелика. С одной частью материалов, в которую было легче всего вникнуть, Карл предлагал разобраться поскорее, чтобы вся масса бумаг стала более обозримой. Эта часть представляла собой описание различных технических приемов и устройств, которыми пользовались террористы за все время развития их кровавого ремесла - от простых поджогов до мощных взрывов.
Документы были снабжены цветными фотографиями одинакового формата, похоже, из полицейских расследований. На этих фотографиях, кое-где отмеченных красными чернилами, были какие-то жалкие подобия людей, их имена были немного знакомы Карлу по газетам: Шлейер, Бубак, Пименталь. Это были обычные убийства, совершенные, насколько Карл мог судить, из пистолета или автомата с близкого расстояния, чаще всего в голову. В общем, ничего неожиданного.
Техника взрывов, наоборот, с годами совершенствовалась, это было ясно. Во всяком случае, сейчас террористы использовали взрывные устройства с часовыми механизмами. Но их попытки контролировать детонатор на расстоянии - с помощью длинного кабеля или радиопередатчика - пока плохо удавались.
На изучение другой части содержимого чемоданов ушло несколько часов. Время от времени Карл бормотал что-то себе под нос, раскладывая документы на гладкой поверхности стола. Зигфрид Маак их подробно комментировал, но речь шла больше о географии преступности. Если дело касалось известных преступников, все еще остававшихся на свободе, он рассказывал их биографии, отмечая особые приметы, о которых знал или догадывался. Большинство известных террористов, чьи данные были предоставлены Карлу, уже сидели, надежно упрятанные под замком в специальном белом бункере.
Карл и Зигфрид Маак сделали перерыв и спустились перекусить в большой столовой самообслуживания. В полном молчании они ели свой ланч - слишком уж много было любопытных взглядов. Потом они поработали еще час, закончили первое занятие и убрали все документы в стальные чемоданы, очистив столы для более трудных теоретических программ.
- Итак, - сказал Карл, - эти ваши террористы, к моему удивлению, в большинстве своем просто дилетанты в том, что касается техники и оружия. Они используют автоматическое оружие калибра 9 мм для близкого боя и делают свои бомбы так, что даже мальчишка с бейрутских улиц сделал бы лучше. Эту нелепость даже трудно объяснить.
- Ты делаешь бомбы лучше? - спросил Зигфрид Маак. Вопрос прозвучал так, будто он принял на свой счет пренебрежительные оценки Карла.
- Разумеется, если учесть, сколько денег было вложено западными демократиями в мое образование, - ответил Карл, немного раздраженный вопросом и удивленный неожиданным тоном Зигфрида Маака.
- Тогда в этом у нас преимущество. У тебя есть знания в этой области, из которых они могли бы извлечь большую пользу.
- Точно.
- Но вообще-то странно, почему они не могут достичь твоего уровня?
Карл сделал вид, что не заметил иронии.
- Да, это не так просто, поскольку существует определенное расхождение между возможностями делать бомбы и закладывать их в нужное место. Последнее сложнее всего, и, надо признать, у них это по-настоящему получается, когда они загоняют свои машины на различные объекты НАТО, не говоря уже об этом трюке с фургоном пива, который им удалось провезти куда-то там в Гамбурге, в Фюрер-академию, кажется?
- Нет. Ты имеешь в виду Высшую академию бундесвера.
Карл был смущен своей почти фрейдистской оговоркой. Высшая академия - это звучит так изящно. Он смотрел на Зигфрида Маака, размышляя, продолжить ли разговор, понимая в то же время, что рано или поздно эта тема должна была возникнуть. Но Зигфрид Маак демонстративно отвел глаза.
- У меня просто сложное Отношение к Германии, - начал Карл, собравшись с духом. Он замолчал на секунду, прежде чем продолжить. Это признание зажгло искру любопытства, но не враждебности в до сих пор неизменно холодном, сдержанном взгляде Зигфрида Маака. - Мне противны такие, как этот Уве Дее, и его чертово "окончательное решение".
- Что ты под этим "окончательным" имеешь в виду?
- Да, он сказал так. Внешне выглядел весьма довольным, когда употребил это выражение, которое для моих ненемецких ушей прозвучало как, естественно, знак одобрения, ты сам знаешь, чего.
- Окончательное решение?
- Да.
- Ты что, противник окончательного решения вопроса о террористах?
- Нет, но это зависит от...
- Тебя раздражают только эти слова, да еще когда они произносятся по-немецки?
