Приготовившись на всякий случай к самому худшему, люди в черном гуськом, на полусогнутых, пробежали через анфиладу дверей и вдруг оказались в обширном, ярко освещенном фойе. Все стены его были увешаны десятками разнокалиберных картин. Одни занимали полстены, вторые были размером не более школьной тетрадки. Картины были написаны в самой различной манере. Одни поражали детальной проработкой мельчайших деталей пейзажа, лиц людей и даже складок на одеждах, и напоминали яркие фотографии. Другие выглядели беглыми карандашными набросками, которые метко схватывали разные типы людей, здания, причалы, улицы, дома, оранжереи, магазины, горы… Но большая часть работ выполнена акварелью, придававшей пейзажам романтический флер.
Восемь человек в черных костюмах стояли в центре фойе, сжимая в руках пистолеты, и озадаченно переводили взгляды с одной картины на другую.
– Это еще что за фигня? – сдавленно спросил полковник М. (на самом деле он выразился куда крепче). – Мы что, в музей попали?
– Не похоже, – ответил майор Щ. – Я в живописи разбираюсь, но такого нигде не видывал. Вернее, вру, видел, но только в молодости, в самом начале горбачевской перестройки. Тогда на Малой Грузинской, в полуподвале, демонстрировалась живопись, так сказать, новой волны художников. Мы этих типов слегка щупали, поскольку почти все они водили шашни с иностранцами. Пачкуны вовсю приторговывали своей мазней, да не за деревянные, а за валюту. Приятно вспомнить, что в те времена за такие дела могли и посадить.
– Запросто! – поддержал его коренастый лысый крепыш, майор Д. – Помнится, я еще молоденьким стажером КГБ посадил парочку пачкунов. Больно длинный у них был язык, да и картины – фиг поймешь, что там хотят сказать о нашем тогдашнем генеральном секретаре. Бывает, глядишь на клоуна, что забрался на телеграфный столб и выдувает там людям на смех мыльные пузыри, и понимаешь: пачкуна надо брать, ведь явно замахнулся на Хозяина, сволочь! А другой бородатый хрен вздумал нарисовать весну в городе, да не светлую, не радостную, а со снегом, лужами на асфальте и бредущими во мгле мрачными прохожими. Ну, думаю, это ты зря, дяденька, этот фиг в кармане тебе так просто с рук не сойдет… Эх, и времечко было, простое и здоровое, словно пшенная каша, приятно вспомнить!
Полковник М. мысленно вздохнул – он тоже порой тосковал о прежних, увы, давно ушедших простых временах, но на его лице не отразилось ничего постороннего.
– Ну, а как прикажете понимать все это? – раздраженно ткнул он в огромный пейзаж, на котором был изображено море, панорама какого-то гористого острова, с циклопическим пирамидальным зданием посредине. – Что-то я не вижу поклепа на нашу российскую действительность. Солнце, теплое море, пальмы… Хм-м, да, с пальмами у нас все нормально. А какого ляда из леса торчит эта белая хреновина размером с гору? Это что, намек на пристрастие Хозяина к женскому полу? Капитан С., взгляните на надпись.
Капитан С. осторожно подошел к картине и, пригнувшись, стал внимательно изучать ее нижнюю часть.
– Надписи нет, товарищ полковник, – наконец, доложил он. – Табличка привинчена к раме, а надпись, видимо, не успели сделать.
– Пачкуны… – с презрением отозвался полковник. – Никакого порядка в сфере культуры, как обычно! Что это за картина, ежели под ней нет подписи? Майор Щ., определите, что за место изображено на картине. Надеюсь, это не Черное море, а белые здания среди деревьев – не дача Хозяина в Пицунде?
Майор Щ. строевым шагом подошел к картине и на несколько секунд застыл в глубокой задумчивости. А потом уверенно доложил:
– Никак нет, господин полковник. Без всякого сомнения, это греческий остров Крит – таким он выглядит с палубы корабля, со стороны Ливийского моря. Я одно время служил в Арханесе под прикрытием гувернера одной высокопоставленной особы, так что вряд ли могу ошибиться. Слева видны контуры Белых гор, за которым находится крупнейший порт Ханье, а справа…
– Не нужно подробностей, мы не на экскурсии, – поморщился полковник М. – Меня интересует белая пирамида. Что это за штука?
Майор развел руками.
– Понятия не имею. Правда, я служил на Крите двенадцать лет назад, может, там за это время построили какой-нибудь суперотель?.. Хотя вряд ли. Думаю, что эта громадная пирамида и есть та самая Цитадель, которой будет посвящена выставка в Манеже. По-моему, на картинах изображены Цитадели разных видов и форм, окружающие их малые пирамиды и так называемые города Солнца. Почему-то пачкуны зачастую изображают какие-то северные горные долины. Возможно, это наш Алтай. Тайга, бурные реки, снег… Все это более или менее понятно. А вот люди…
– Что – люди? – хмуро спросил полковник М.
Майор Щ. Прошелся вдоль стен, вглядываясь в картины. Изображенные на них здания порой просто поражали воображение своими фантастическими формами, но люди еще сильнее приковывали к себе внимание. Но чем? Понять было не просто.
– Не вижу ни одного хмурого и даже недовольного лица, – наконец, заявил майор Щ. – Все счастливы и довольны жизнью. Даже старики. Но пожилых людей не так много, гораздо больше молодежи. Яркие смелые одежды у парней, а у девушек порой обнажена грудь…
– Нудисты, что ли? – с подозрение спросил майор Д.
– Вряд ли. И на фиг в кармане эта мазня тоже не похожа. Но главное, Хозяина на картинах вроде бы нет.
Полковник М. хмыкнул:
– Ну, это надо еще посмотреть… Сходство лиц здесь не самое важное, многие художники нынче снова стали применять эзопов язык. Свободы им, видите ли, опять не хватает! Майор, как насчет эзопова языка?
Майор Щ. еще раз прошелся вдоль картин, выразительно шевеля носом, словно принюхиваясь, а затем уверенно ответил:
– Нет здесь эзопова языка, это точно. Как говорится, что на витрине, то и в магазине. У меня нюх на подобные вещи натерт.
– Хм-м, тогда вряд ли весь этот хренов вернисаж имеет отношение к высокой политике! Остров Крит, Алтай, пирамиды, чудесные дома, счастливая молодежь… Чушь конечно, фантастика, но законом не запрещено.
– Ученые, – добавил майор Щ.
– В каком это смысле? – насторожился полковник М. – Чему именно они ученые?
– Просто ученые, – улыбнулся майор. – На многих картинах изображены лаборатории, цеха, научные библиотеки и множество людей в белых халатах.
– Ах, просто ученые, – вздохнул с явным облегчением полковник М. – Ну, это законом тоже не возбраняется, конечно, если эти люди не занимаются какими-либо запрещенными исследованиями.
Майор Щ. вновь вперил взгляд в картины, а затем развел руками.
– Трудно сказать, чем именно они занимаются, господин полковник. Думаю, что авторы картин и сами толком не знают этого. По крайней мере, все приборы, которые я вижу, нарисованы явно дилетантами, не способными отличить тестер от тостера. Много сверкающих лампочек, дисплеев, каких-то громоздких энергоустановок. Особенно смешно выглядят лаборатории биохимиков: сплошные колбы, реторты и автоклавы, как в позапрошлом веке. Но ученые явно увлечены своим делом, и лица у них, можно сказать, вдохновенные.
Майор Д. осторожно кашлянул, вопросительно взглянув на полковника М.:
– А может, в этом и состоит подкоп под нашу светлую действительность? – спросил он. – Пачкун специально изображает счастливых ученых, а сам этим намекает: мол, у нас в России таких еще поискать надо! Да и чего веселиться, коли оборудование в лабораториях допотопное, а зарплата у академика меньше, чем у…
Полковник строго взглянул на подчиненного, и тот прикусил язык.
– Думайте, когда говорите, майор, – жестко сказал он. – У вас на плечах голова, или как?.. Ну что ж, с выставкой мне лично все ясно. Теперь давайте поищем авторов всего этого художественного хлама, хотя они меня теперь мало интересуют. Ну, уж раз мы сюда приехали…
Он демонстративно щелкнул предохранителем и спрятал пистолет в кобуру. Подчиненные сделали то же самое.
Осмотр дома культуры ничего интересного не дал. В здании не оказалось ни единого человека. В комнатах и залах были расположены многочисленные мастерские. На подрамниках стояли новые картины, на которых была изображена алтайская Цитадель, чем-то напоминавшая огромный православный храм. Еще одна, только что начатая серия картин изображала третью, фантастическую по форме башню, в которой угадывалось легкое сходство со знаменитым нью-йорским небоскребом Эмпайр стейт билдинг. Башня стояла посредине какой-то необъятной степи. Ее окружал огромный сияющий город, над которым парили сотни бескрылых машин.
Это было все. Ничего подозрительного, даже обычных компьютеров, в комнатах найдено не было. Тщательный осмотр подвальных помещений и чердака тоже ничего не дал. Казалось, художники (а их должно быть не менее сотни!) покинули свои рабочие места буквально несколько минут назад. На многих столах еще дымились чашки с кофе, лежали свежие булочки, фрукты…
