XVI. Беата
В последний день смены после завтрака нам читают доклад. Угадай, о чем. Правильно – о лесе. Из этого самого леса вразвалочку вышла лесничая, залезла на приступочку у колодца и тут же без всяких здравствуйте-спасибо заговорила.
Если это вообще настоящая лесничая. Одета она как бабушка, волосы седые. Хотя я вовсе не говорю, что бабушки не могут быть лесничими. При всем при том она в отличной форме: загорелая, жилистая, подбородок крепкий. Одним словом, очень бодрая старушенция с внушительным охотничьим ножом за поясом.
И вот она заговорила, едва ворочая языком. Честно, мне кажется, она порядком набралась, но это не имело значения, потому что говорила она хотя и неотчетливо, но вполне ясно.
Она сказала, что большинству из нас лес, понятное дело, безразличен. Но ей это неважно. Она вовсе не собирается прививать нам любовь к лесу. Если она чего и хочет, так это убедить нас отдать ради леса все.
Отдать все? Звучит пафосно. Но чем дольше она говорила, тем больше я готов был отдать. Добилась она этого не типичными лозунгами эко-активистов вроде: «Если каждый из вас будет сажать в день по дереву, белки не вымрут». Нет, она выступила с обличительной речью о другом. Сначала против промышленности – угольной, деревообрабатывающей, пищевой. Потом против человечества – зажравшихся мясоедов. И напоследок против политиков, которые стараются не ради людей, а ради промышленности. (И тут она снова начала костерить промышленность.)
Под конец бабуля так разошлась, что Йорг спросил меня, точно ли доклад предназначен для нас. У него, мол, от ее ругани уши вянут.
Закончив обличительную речь, лесничая отхлебнула из термоса и, мгновенно успокоившись, стала объяснять, как все взаимосвязано: промышленность, жратва и политика.
И климат. Да, климат, конечно, насущная тема – всегда. Но если ты думаешь, что тебе тут расскажут еще и про защиту климата, то ошибаешься. О защите климата тебе положено знать уже очень много – иначе ты явно что-то упустил.
То, что лесничая рассказывала о климате, снова было связано с лесом. Точнее, с вырубкой лесов. И как мы, убивая леса, убиваем жизнь. Человек сам себе злейший враг. (Так прямо и сказала.)
А леса совершенно беззащитны! Они не могут защититься от людей. Только люди могут защитить леса от людей, которые их вырубают. То есть от фирм. Засуха и экстремальные погодные условия уничтожают леса и всех, кому лес служит домом (всяким травкам и живности).
А когда деревья засыхают, повышается кислотность почвы, и тогда даже мхам нелегко пробиться, а в итоге массово гибнут животные. Некоторые виды уже вымерли, другие мы почти истребили. Разумеется, кроме комаров, этого исчадия ада (мои слова, не ее).
Комары – единственные, кто радуется изменению климата.
Я понял почти всё и благодаря брутальным примерам, которые приводила лесничая, красочно себе все представил, в том числе разнообразные виды мучительной смерти животных. Но повторять их здесь не буду: вдруг у тебя нежная психика.
Почему я понял почти всё?
Потому что меня периодически отвлекал Марко. Он незаметно бросал в нашу сторону камешки, целясь – вот неожиданность! – в Йорга.
После второго попадания Йорг сделал вот что: вышел вперед к колодцу, у которого стояла лесничая, и устроился на краю прямо рядом с ней. Лесничая ненадолго умолкла: любого оратора собьет с толку, если рядом с ним вдруг кто-то объявится и станет с неподдельным интересом слушать его речь оттопыренными ушами.
Но Йорг лишь дал отмашку:
– Продолжайте, пожалуйста.
И она, пожав плечами, продолжила, а Марко больше не кидался камешками.
Заключительная часть была очень интересной, хотя и не совсем понятной. Речь шла о болезнях и о том, как опасные вирусы передаются от животных человеку, потому что мы вырубаем леса для нужд промышленного животноводства. Очень заумно – просто жесть. Но я поверил лесничей на слово – так серьезно, громко, яростно и убедительно она говорила.
Некоторые не выдержали апокалиптических прогнозов. Когда лесничая рассказала, как жук-короед выедает ствол изнутри и несчастное дерево превращается в труху, Синан совсем расклеился – пришлось его поддерживать, чтобы не упал. А лесничая, показав на Синана пальцем, воскликнула:
– Вот! Правильно! Ревите в три ручья!
Я был вне себя от восторга.
– Вам, избалованным городским сорванцам, нужен лес как школьный предмет! – крикнула лесничая, сжав кулак, и отхлебнула еще глоток. До ее выступления я счел бы эти слова полной чушью, но сейчас увидел в них смысл. Доклад получился просто супер!
Я вдруг представил, как вырасту и буду днем зарабатывать «бабки» в промышленности, а по выходным протестовать против промышленности. Я стал бы одним из тех, кто приковывает себя к деревьям, чтобы их не срубили. На долю секунды я даже почти согласился бы жить прямо в лесу. Я! В лесу! Мне понадобился бы только удобный, стильно обставленный домик на дереве с интернетом, горячей водой и сетками от комаров.
Напоследок лесничая сказала:
– Меня, кстати, зовут Беата.
Ну не круто ли – представиться лишь в самом конце речи?
Запомню на всю жизнь.
Теперь Беата, лесничая, закончила. Она не спрашивает, есть ли вопросы, да и зачем?
Вскинув руку, Беата сжимает кулак. На опушке ее ждет олень Дитмар. Беата вскакивает на него верхом, и они исчезают в чаще.
XVII. Последние часы в летнем лагере в лесу
Проходят быстро. Дело в том, что вожатые вернули нам телефоны. Теперь все уткнулись в экраны и играют.
Костер разводят уже в обед – просто чтобы хоть что-то происходило не на экране. И костер нас объединяет: мы собираемся вокруг него, убираем телефоны. Белла приносит гитару, Йорг – альбом для рисования.
Йорг рисует костер, рисует других, близнецов Дрешке и наблюдающего за ним Марко. Рисует меня – как я, вопреки обыкновению, больше не теряю времени зря, а задаю вопрос Бенише и отвечаю на ее вопрос. (Какой – не скажу.)
Еще я пишу маме открытку. Почтового ящика здесь нет, но мы все равно едем сегодня домой, так что я просто отдам ей.
Привет, мама, это я!
У меня четырнадцать комариных укусов. (Мазать ничем не надо.)
Вот чего я не делал: в дальние походы не ходил, высоко не лазил, много не мастерил, лес не поджигал. Так что можешь мной гордиться.
Надеюсь, ты купила салат, сделаем его вместе?
Я т. л.
После обеда
