— Я полагаю, что эта беседа связана с некоторыми неудачами, которые понесли наши американские друзья? Имею в виду суд в Риге над Бромбергом и его подопечными. Я как раз вчера прочитал его показания, опубликованные в немецкой прессе…
Американцы в штатском насторожились, а Росс прямо спросил:
— Вы можете дать больному правильный рецепт, мистер Казимир?
— Рецепта, может быть, и не выпишу, но диагноз могу установить! — сухо ответил Лидумс. Он понял, что на этих высокомерных господ может произвести впечатление только такое же высокомерие, но оправданное. Поэтому он, словно забыв все предупреждения Норы, Маккибина, Джона не открывать себя, продолжал: — Когда я уходил из Латвии, там уже были взяты чекистами по меньшей мере двое сотрудников английской разведки, только что появившиеся в Латвии. Мы, к сожалению, узнали об этом с опозданием, как и вы о провале Бромберга…
— Вы были в Латвии?
— Да, я прибыл оттуда осенью.
— Меня англичане предупреждали, что мы узнаем от их коллег много нового! — воскликнул один из респектабельных штатских. Мало того, он окликнул через всю комнату другого джентльмена, приютившегося у бара: — Райли, подите сюда, мистер Казимир рассказывает интересные вещи!
Тотчас же вокруг Лидумса, как журналисты вокруг интервьюируемой знаменитости, собрались почти все. Только Эал продолжал колдовать у бара, позвякивая шейкером и смешивая коктейли. Можно было понять, что он тут единственный младший по чину, остальные, возможно, и генералы тайной армии разведчиков.
— Чем вы объясняете эти таинственные провалы, мистер Казимир?
— Как вы установили, что наши английские друзья в Латвии провалились?
— Правда ли, что чекисты держат на жалованье тысячи граждан и приказывают им следить за каждым посторонним, появившимся в поле их зрения?
— Когда организовано национальное подполье в Латвии?
— Господа, господа! — Лидумс поднял руку. — Вы уже набросали мне полную шляпу вопросов!
— Да, да, господа, — вмешался полковник Росс, — давайте по порядку. Если мистер Казимир ответит и на наши первые вопросы, уже будет над чем подумать! Мы вас слушаем, мистер Казимир!
Малый Джон, поглядывавший на Лидумса с недовольным видом, совсем притих. Кто знает, что наговорит этот взбалмошный латыш? А вдруг примется выдавать те секреты английской разведки, о которых англичане предпочли бы помолчать?
Но он должен был признать, что Казимир держался великолепно. Спокойный, с высоко поднятой головой, выше всех ростом, он, как будто и не замечая этого, уже стал центром оживленной компании джентльменов.
— Из опыта нашей подпольной работы мы выяснили, что ваши люди приходят в устойчивый мир, не зная взаимоотношений в нем, пытаются вербовать помощников и проваливаются порой просто на том, что люди устали от войны. И еще одно: у ваших, да и у наших людей до сих пор нет правильного понимания того, что делается в Советской России. Нам еще кажется, что там голод, нищета, разруха, что там каждый второй или третий стремится бежать из ада, а ведь пора бы подумать и о том, что эта страна победила в величайшей войне. Так неужели нельзя представить, что она давно победила и разруху? В России провозглашена амнистия за преступления, совершенные во время войны, кроме самых крупных. Действие амнистии было даже продлено. И большинство лиц, адреса которых все еще хранятся в наших картотеках, повинились перед органами, устроены на работу. Я сужу об этом не только по личному опыту, но и по радиограммам наших сотрудников Тома и Адольфа, которые жаловались, что в одном случае их встречали как нежеланных гостей, в другом — травили собаками, в третьем — людей, к которым они шли, было невозможно найти. А люди, жаждущие спокойствия, естественно, подозрительны ко всему, что может их этого покоя лишить. И появление постороннего человека, да еще подозрительного, поскольку каждый заброшенный за кордон человек держится с опаской, ни новых обычаев, ни нового языка, языка административного, так сказать общественного, не знает, не знает цен на продукты, на сигареты, на вино, на автобус — а именно этим почему-то отличались все те люди, которых мы приняли в нашу подпольную группу, — вызывает внезапный и острый интерес. Очень тщательно подготовленный и хорошо вооруженный английский сотрудник Густав, заброшенный в Латвию весной прошлого года, утонул в реке Венте, по-видимому пытаясь бежать от заподозривших его в чем-то хуторян. Так, во всяком случае, передали о причине его гибели нашему руководителю Будрису преданные люди… — Казимир не забыл склонить голову, отдавая покойному долг памяти.
Было очень тихо. Даже Эал перестал позвякивать шейкером. Наконец один из самых видных штатских сказал:
— Продолжайте, мистер Казимир!
— Это случай трагический. Но есть и смешное. Например, наш отличный сотрудник Вилкс пришел со своими друзьями в Ригу. Они были снабжены в достаточном количестве советской валютой. Но кто-то их информировал не очень точно о подлинном соотношении денег и цен. И деньги им выдали самыми мелкими купюрами. Представьте усмешку человека, к которому они пришли в Риге и предложили пять тысяч рублей… пятерками. Но бутылка водки тогда стоила тридцать рублей, а пальто — тысячу-полторы. Вилкс рассказывал, что его предупредили перед засылкой, что человек с сотенным казначейским билетом может показаться подозрительным. Принявший его человек ответил, что он сам получает зарплату три тысячи рублей, так неужели кассир станет выдавать ему эти три тысячи рублями? И действительно, пожелай Вилкс купить себе одежду, он показался бы подозрительным со своими пачками пятерок!
Опять наступила тишина. Хотя Лидумс и предупредил, что расскажет смешные истории, никому не хотелось улыбаться.
Наконец тот же представительный и, должно быть, самый высокопоставленный джентльмен встал и, оглядев всех присутствующих, попросил:
— Мистер Казимир, чем вы объясняете провалы вашей агентуры?
— Ну, в случае с Томом и Адольфом это было нетрудно. После первых передач наступило довольно продолжительное молчание. А затем Том начал передавать сногсшибательную информацию. И кроме того, настойчиво требовать выхода на группу Будриса, которую я имею честь представлять. В то время в группе было человек шесть из Англии, и они работали из нескольких пунктов на своих рациях. Уже одно это должно было насторожить наш отдел. Однако там Тома принимали всерьез, пока я не увидел его радиограммы. Том торопился и сообщил, что один из аэродромов в Латвии приготовлен для взлета тяжелых бомбардировщиков, могущих нести водородные бомбы. Обычная проверка при помощи туристов показала бы, что Том передавал дезу.
Разговор Казимира с американцами продолжался еще более часа. Эту встречу с ами он довольно успешно использовал для передачи им устной дезинформации в интересах советских органов госбезопасности.
— Дадим мистеру Казимиру отдохнуть. Эал, у вас что-нибудь особенное?
Эал подскочил с небольшим подносом:
— Антарктида, сэр, Ледяная гора, сэр!
Главный взял бокал с коктейлем и передал его Лидумсу, только потом взял себе. И Лидумс понял: его признали. Если Главный сам угощает, а этот Главный по меньшей мере генерал и один из руководителей того отдела, который занимается подготовкой шпионов, засылаемых на Восток, то теперь у Лидумса положение крепкое. Остается только запомнить лица этого Главного, Росса и еще нескольких людей, чтобы попытаться потом, дома, зарисовать по памяти. А на Родине уяснят, насколько прав он в своих предположениях, и, во всяком случае, познакомятся с его новыми «шефами».
После коктейля Главный, дружески обняв Лидумса за плечи и поманив за собой Джона, провел их в другую комнату, что-то вроде делового кабинета. Там он принялся расспрашивать их о том, какие ошибки допускает английская секретная служба при подготовке агентуры, засылаемой в СССР. Отвечал несколько расстроенный Джон. Да, у англичан есть большие традиции в этом деле. Да, англичане стараются не жертвовать людьми понапрасну, а если жертвы и случаются, то благо страны стоит того…
Лидумс не очень вслушивался в этот лицемерный разговор. Он соображал: пожалуй, именно сейчас, когда они тут «отдыхают», ами прокручивают ленту магнитофона, сопоставляют тон мистера Казимира с его высказываниями, ищут несоответствий, прикидывают, насколько искренним был рассказчик. А потом они примут должное решение, и уж это решение покажет, прав ли он был, щеголяя своей откровенностью, или набил им столько шишек, что они поостерегутся поддаваться его воздействию.
Он покуривал, изредка вставлял слово-два, поддерживая Джона — все-таки он должен был доказывать свой английский патриотизм, — и прислушивался к тишине за стенами этого кабинета.
А через полчаса, как будто все это время только и занимались подготовкой заключительного эффекта, в кабинет вошел полковник Росс и торжественно провозгласил:
