— Ну, ладно, пока. — Карлин быстро помахала ей рукой, явно торопясь уйти. — Веселитесь с Тони.
— А помада?
— Я передумала, не важно.
— Как знаешь. — Наташа пожала плечами и вошла в квартиру. Что с ними происходит? Совершенно очевидно, что они оба отчаянно хотели помириться, но из-за дикого упрямства не шли на это. «Ну да ладно, — сказала она себе, — сегодня у меня волнующий вечер».
При воспоминании о свидании вся нервозность вернулась к Наташе с новой силой. У нее заболело в животе, но она постаралась не обращать на это внимание; еще с двенадцатилетнего возраста у нее всегда от волнения или беспокойства болел живот. Полчаса, оставшиеся до назначенного времени, она занималась своими волосами и макияжем, пока не почувствовала, что смотрится отлично.
Когда Наташа спустилась вниз, Тони уже ждал ее, подняв воротник куртки, чтобы укрыться от холодного ноябрьского вечернего воздуха. Он окинул ее оценивающим взглядом, и она с облегчением почувствовала одобрение.
— Дорога-а-я, тебя прямо-таки хочется съесть. — Он взял ее руку, поднес к губам и легонько прикусил. Наташа засмеялась, а он приобнял ее. — Родители ждут, пойдем.
Наташе было приятно ощущать его рядом, она чувствовала себя желанной и слабой, а он как будто защищал ее.
До дома Тони было около мили, и к тому времени, как они добрались туда, Наташино лицо покраснело от холода, а ноги в тонких колготках замерзли. Но вот миссис Келлнер открыла дверь и пригласила их внутрь.
Наташа ожидала увидеть весьма необычных людей, полагая, что Тони унаследовал свою страстную натуру от родителей, но они оказались во всех отношениях средними — среднего роста, с седыми волосами, в неприметной одежде. Наташа поздоровалась с ними и поблагодарила за приглашение на обед. В ответ миссис Келлнер тоже слегка улыбнулась. Но в ее тоне и поведении не было приветливости.
— Пойдемте в гостиную, — ее южный акцент был еще сильнее, чем у сына, — я подам на стол ветчину.
— Замечательно, — выдавила из себя Наташа, она старалась расслабиться, но чувствовала себя все более скованно.
Тони и его отец прошли с ней в гостиную. Желая избавиться от боли в животе, которая вернулась к ней в полную силу, Наташа оглянулась вокруг. Плохо освещенная комната была заставлена старой мебелью и завалена старомодными безделушками; обогреватель был включен на полную мощность, отчего в комнате стояла невыносимая духота. Наташа непроизвольно сравнила со своим домом: у ее родителей, наверное, меньше денег, чем у Келлнеров, но их квартира совсем не производила такого жалкого впечатления. Сидя на темно-коричневом диване, Наташа смотрела на висевшую над камином фотографию мужчины. На вид ему было около шестидесяти, короткая стрижка «ежиком», очки в черной роговой оправе… Увеличенная до размера портрета и вставленная в тяжеловесную золоченую раму, картина господствовала над всей комнатой. Ни Тони, ни его отец не произносили ни слова. Нервно вытирая о колени вспотевшие ладони, Наташа в конце концов нарушила молчание.
— Это ваш родственник, мистер Келлнер? — Она указала на фотографию.
— О нет, Наташа, — он покачал головой, — это Отто Мид, наш основоположник.
— Основоположник? — повторила она недоуменно.
— Да, основоположник нашего Ордена. Мы с миссис Келлнер принадлежим к Храму Господню. Уже двадцать пять лет.
— А… а. — Наташа не знала, что сказать, она никогда не слышала о Храме Господнем.
— Он объединяет очень много людей, малышка. — Тема воодушевила мистера Келлнера. — Собрания членов Ордена — это самое грандиозное зрелище, которое можно себе представить. У нас строгие законы: запрещается курение, пьянство, танцы и подобная дрянь, но нам нравится такой образ жизни.
«И здесь молоко пригодилось бы», — подумала Наташа и вздрогнула, услышав, как Тони иронически фыркнул.
— Ну, положим, мамочка не умрет, выпив рюмку.
— Наша молодежь строго придерживается правил, — продолжал мистер Келлнер, не обращая внимания на реплику сына. — Мы устремляем наши взгляды к Всевышнему, нас не касается то, о чем сегодня болтает весь этот сброд, — его голос возвысился от гнева, — эти отбросы общества, которые разгуливают по улицам, этот проклятый человеческий мусор.
В испуге Наташа чуть отодвинулась назад и бросила взгляд на Тони. Тот спокойно сидел и равнодушно слушал разглагольствования отца.
— А какой религии твои отец и мать? — Мистер Келлнер подался вперед на стуле. — Наташа Дамирофф — это иностранное имя, не американское, верно?
Наташа вдруг поняла, что умнее будет не говорить этому человеку, что она еврейка хотя и ощутила себя на секунду предательницей.
— Маме понравилось имя Наташа, только и всего.
— Просто понравилось, да?
В комнату вошла мать Тони, и Наташа вздохнула с огромным облегчением, надеясь, что разговор перейдет на что-нибудь другое.
— Пойдемте все к столу, — пригласила миссис Келлнер, вытирая ладони о фартук. — Между прочим, Энтони, не забудь, пожалуйста, помыть руки.
Когда все расселись за небольшим столом и миссис Келлнер внесла еду, Наташа радостно улыбнулась, но когда каждый из них стал молча наполнять свою тарелку, горло ее схватила судорога, а сердце бешено застучало в груди. Она старалась взять себя в руки, но, поняв, что не выдержит больше ни секунды, торопливо извинилась и опрометью кинулась в ванную, где пустила воду, чтобы заглушить звук рвоты.
— С тобой все в порядке, все прекрасно, — шептала Наташа, согнувшись после этого над раковиной и ополаскивая лицо холодной водой. — Все будет отлично.
В комнату она вернулась с сияющей улыбкой, какую только могла изобразить, надеясь, что никто не обратит внимания на ее пылающие щеки. Обед тянулся бесконечно, Наташа кивала и пыталась проявлять интерес к тому немногому, что говорилось, глотая пресную ветчину с картофельным пюре, словно это было самое вкусное из всего, чем ее когда-либо угощали. У нее было ощущение, что она осталась наедине с мистером и миссис Келлнер; Тони, казалось, полностью отсутствовал, лишь временами его полный безразличия взгляд натыкался на Наташу. Девочка чуть не расплакалась от радости, когда к концу десерта из консервированных ананасов он, по-видимому, вернулся к жизни.
— Нам уже пора, — объявил он, — я обещал Наташиным родителям, что она вернется к девяти-и-и.
— Конечно, — охотно согласилась его мать, поднялась и стала убирать со стола, как будто вечер уже был окончен и забыт. — До свидания, Наташа.
— До свидания, мадам, большое спасибо за вкусный обед.
Миссис Келлнер исчезла на кухне, а отец Тони проводил их до дверей.
