Николас, как обычно, был на своем месте, на площади возле ворот. Я заметил, он вообще не особо любил в свободное время куда-то ходить. Или был у себя в трущобах, или пытался заработать, помогая людям найти выгодные цены. Как-то я спросил у него, почему он не гуляет сам, он просто и лаконично ответил, что уже нагулялся. Купив нам по уже полюбившемуся хрустящему кренделю, окликнул моего единственного знакомого, ставшего другом в этом огромном городе, уже ставшего мне домом. Ник увидев меня, расплылся в своей необъятной улыбке, от уха до уха. Поблагодарив меня, взял сдобу и с аппетитом поедая спросил.
— Ну что, все в порядке?
— Да, все хорошо. Ты нашел куда мне можно заселиться? Я тряхнул плечом, поправляя сумки со своими вещами.
— Да, хорошая таверна как ты просил. Стоит так же как в “селедке”, но она очень хорошая, вот увидишь. И недалеко от среднего города.
Таверна “Теплый очаг”, куда меня привел Ник, действительно была недалеко от среднего города. Находившаяся в небольшом тихом закутке, возле внутренней стены, отделявший средний город от остального мира. Сам район был куда чище и респектабельней, чем тот где располагалась “Cеледка” Ремая. Тут не было никаких куч мусора посреди улицы, толп народу идущих в порт и назад и вездесущих нищих. Все-таки, тут уже жил средний класс и ремесленники. Неподалеку находились казармы стражи, они давали уверенность, что хотя бы тут никто не будет поджигать лавки, требуя мзду за спокойствие, ну кроме самой стражи конечно. Самое здание таверны, было так же трехэтажное, но ухоженное и чистое, даже белые занавески висели на окнах. На пороге “Очага” стояла чуть полноватая женщина, в сером шерстяном платье, надев на него передник и подвязанным платком на голову, на вид ей перевалило за пятьдесят. Женщина увидев нас вышла в зал, захлопнув дверь за собой. Она сверлила взглядом Николаса. Он едва доходил ей до плеча и смотрел на нее, как прихвостень на своего вожака. Она воздела руки кверху, затем уронила их, хлопнув себя по ляжкам и уперев кулаки в бока.
— Ну надо же, явился, и как у тебя смелости только хватило, да еще дружка с собой привел.
— Здравствуйте тетушка Марта. Улыбка Ника стала еще шире, но он, съёжившись, отступил на один шаг назад.
— Я вам постояльца привел. На всякий случай уточнил он, продолжая улыбаться.
— Ты мне уже привел “постояльцев”. Нищие ублюдки сбежали не заплатив. Она окинула меня взглядом, и увиденная картина явно ее не впечатлила. С большим чемоданом, я был одет в старую одежду ещё взятую с дома, в которой ночевал в лесу, по дороге в Фаслас. Она была хоть и чистая, но изношена и вся истертая. Второй комплект, пострадал при пожаре, и был негоден, а другого у меня не было.
— Если мне понравиться комната готов заплатить за месяц вперед.
— А деньги у тебя есть? За месяц он готов заплатить.
— Есть.
— Мой друг врачеватель и после пожара лечил людей весь день, их было так много, что я даже посчитать не смог, вот сколько их было. Николас был неграмотен, и ничего не смыслил в медицине, но говорил с такой гордостью, как будто он сам лечил людей.
— А почему одет так? Она провела рукой, подразумевая, что я одет как нищий.
— Я снимал комнату в другом постоялом дворе. Я помогал тушить пожар, и вся одежда испортилась, другой нет, а купить новую я еще не успел. Так что, пустите на постой?
— Восемь медяков в день, в стоимость включен завтрак. Плати вперед, или проваливайте. И прикупи себе одежды, нечего тут ходить как голодранец.
Я улыбнулся ей, заплатив чуть больше оговоренной суммы, она вернула мне сдачу и, бросив грозный взгляд на моего друга, ушла в кухню. Стоявший у дверей Ник отшатнулся от неё, съежившись и одновременно счастливо улыбаясь. Пока заказывал завтрак на нас Ником, мне вручили ключ от комнаты. Комната была ухоженная и чистая, даже стол и шкаф были, постельное белье на кровати. После почти что проходного двора в селедке у Ремая, это был домашний уют. Сразу было видно, что тетушка Марта любила то, чем занимается. И относилась к этому со всей душой. На завтрак нам принесли большие, и очень вкусные рисовые лепешки, которые намазывали маслом и топленым молоком, заворачивая их в трубочки. Наевшись, и довольные жизнью, мы пошли искать подходящую лавку старьёвщика. В среднем городе была масса лавок с одеждой, в одной из которых я и присмотрел себе два комплекта, один повседневный, и еще подумав, купил комплект одежды поприличней на выход. Уже выйдя из лавки вспомнил, что я потратил почти все свои запасы трав и мазей, и мне срочно нужно их пополнить. Мы пошли в ближайшую лавку травницы, назад вышел спустя десять секунд. Цены тут, по-моему, только для костеродных. Придётся опять идти к старой Велии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подойдя, к затерянной среди лабиринта домов, и воняющих на все лады дубилен, жилищу старой травницы, и через раз вдыхая ртом глотки воздуха, уже на пороге двери, я столкнулся с выходящей из лавки девушкой. Она была выше меня на пол головы, светлые русые волосы до плеч обрамляли аккуратное лицо в виде сердечка. Одетая в широкую, висящую на ней мешком темно серую куртку, и такие же широкие штаны, на ее ногах были мягкие сапоги из волчьей шкуры. Но самое большое впечатление производили глаза, они были большие и красивые, осененные густыми черными бровями и широко расставленные, что говорило о недюжинности натуры. Цвет их, изменчиво-серый, поражал бесчисленным множеством оттенков, как переливчатый шелк в лучах солнца. Они были то серыми — темными или светлыми, — то серовато-зелеными, то принимали лазурную окраску моря. Эти изменчивые глаза, казалось, скрывали её душу, словно непрестанно менявшиеся маски, и лишь в редкие мгновения она как бы проглядывала из них, точно рвалась наружу, навстречу какому-то заманчивому приключению. Эти глаза могли быть мрачными, как хмурое свинцовое небо, могли метать искры, отливая стальным блеском обнаженного меча, могли становиться холодными, как полярные просторы, или теплыми и нежными. И в них мог вспыхивать любовный огонь, обжигающий и властный, именно такой огонь притягивает и покоряет мужчин, заставляя их сдаваться под напором, радостно и самозабвенно.
Я зачарованный этими огромными глазами, не видя больше ничего вокруг, не сбавляя шаг, прямо рядом с ней, впечатался в столб на котором крепилось крыльцо. Мысленно проклиная себя за неуклюжесть, я взялся одной рукой за так не вовремя сдвинувшийся столб, другой потирал ушибленный нос. Она покосилась на меня с ироничной полуулыбкой, подняв бровь, явно не ожидала от меня такого экспромта.
— Ты в порядке? — спросила она чуть нахмурившись, но сквозь сжатые губы пробивалась улыбка.
— Да, прости, это наверное из-за вчерашнего. Усталость сказывается.
— А что вчера было? Она пыталась безуспешно заглушить улыбку.
— Пожар, очень устал. Но еще я слышал, что говорят хочешь впечатлить девушку, насмеши ее. Вот решил попробовать, аж сам не ожидал.
— А, ну да. Пожар дело такое. Хохотнула она мелодичным мягким голосом, и пружинистой походкой, не оборачиваясь ушла, с высоко поднятой головой, совершенно не обращая внимание на окружающую вонь, тогда как мы с Ником, всячески морщились, зажимая носы, по дороге сюда.
— Ты чего, спросил Ник. — Это из-за Мари что ли?
— Нет. В смысле я действительно устал, соврал я. — А что, ты с ней знаком?
— Немного. Мари многие знают.
— Ясно, ты со мной или тут подождешь?
— Не, я лучше тут подожду тебя. Он помялся в нерешительности.
Зайдя в лавку травницы, стоя у входной двери, на пяточке света, пока глаза привыкали к полумраку, а нос к разнообразию едких запахов. Ждал, пока она меня заметит, и подойдет. Но она была занята, и не видела меня, ворчала себе под нос, посылая проклятия неизвестному и возмущаясь в слух, собирая и складывая склянки с лекарствами в сумку. Так, она похоже еще и лекарем подрабатывает. Я то уже могу отличить, лекарский чемодан, и лекарства на основе трав. Очень интересно. Я потоптался еще с минуту на месте. Потом не выдержав, поднял кулак и два раза в него кашлянул, привлекая ее внимание. Она резко дернулась, обернувшись, схватила кинжал со стола. Да что тут все такие нервные. Оглядела лавку, увидев, что я один и стою далеко не замышляя ничего, немного успокоилась.
