Похоже, Айви не замечала моего присутствия, склонив голову и шепча слова молитвы. Просьбы, которые Бог, каким бы могущественным он ни был, исполнить не сможет. Я мог лишь догадываться, что про меня думала невеста.
Воображала ли она, каково будет чувствовать прикосновения моих пальцев к коже? Преследовали ли Айви видения, как я раздвигал ее бедра и заявлял права на сладостную плоть?
Наверное, нет. Если она умна, то даже не думала о том, что с ней могло сотворить чудовище вроде меня. Дальнейшую судьбу будет пережить куда легче без ярких пятен ужасов, рожденных ее собственным воображением, поскольку Айви сейчас ничем не помогло бы беспокойство.
Я верил, что она уже приняла начертанное ей будущее. Айви невидяще уставилась на деревянную панель перед собой. Она сидела так тихо и со столь отстраненным выражением, что передо мной с тем же успехом могло быть зеркало. А спустя мгновение Айви вдруг прерывисто вздохнула и поднесла дрожащую руку к губам. Ее плечи дрожали от тяжести навалившегося отчаяния, но Айви отказывалась лить слезы. Она оказалась сильнее, чем я полагал. Я мог бы найти вечное очарование в ее страданиях. И в этот момент дал себе молчаливую клятву, что еще до конца ночи увижу слезы Айви.
Следующие несколько минут она старалась взять себя в руки. А я задумался, будет ли Айви молиться Богу, когда я позже наложу на нее руки? На ней еще не было моей метки, но ничто не мешало мне открыть створку между нами и сунуть член в ее горло. Я ощутил предвкушение и впился пальцами в деревянную скамью подо мной, давая волю воображению и прикрывая глаза. Разочарование от моего бездействия было столь сильным, что, казалось, даже скамья подо мной стонала.
Когда Айви снова посмотрела на сетчатую перегородку, в ее глазах появился какой-то дикий испуганный блеск. Ко мне через тонкие щели в дереве проникали лишь тонкие лучи света, оставляя меня во тьме. Я не верил, что она в действительности могла меня видеть, но, очевидно, почувствовала затаившегося во тьме хищника.
Айви подалась вперед и позвала священника, за которого меня приняла. Я задержал дыхание. Но прежде чем она успела открыть створку, раздался громкий голос Абеля, прерывая тишину. Ее брат сердито застучал в дверь, и Айви подпрыгнула.
Момент оказался упущен. Абель распахнул дверь и поволок Айви прочь прежде, чем она успела меня обнаружить.
Прим.пер:
[1] Кли́рос (греч. κλῆρος – надел, часть, выделенное место) – в православной церкви место, на котором во время богослужения находятся певчие и чтецы.
Айви
– Пять минут, – отрезал Абель и повернулся, чтобы выйти из маленькой часовни у собора. Она была построена на столетие раньше, чем сам собор, но ее сохранили при строительстве.
Мы с одноклассницами проходили тут первое причастие. Посмотрев на проход, я вспомнила, как мы шли по нему в красивых белых платьях и со связанными четками руками. Перед церемонией совершили свои первые покаяния. Нас было восемь, и я помнила, как неловко ерзала на скамейке, ожидая своей очереди.
Я помнила скрипучую дверь исповедальни и запах, окутавший меня, когда преклонила колени на деревянную подставку – никаких подушек для грешников не предполагалось – а потом стала признаваться в своих грехах.
Лицо священника было лишь едва различимым во тьме профилем за сетчатой перегородкой. Я не знала, в чем признаваться, а потому все выдумала. Мне показалось, что поступи я иначе, и меня обвинят во лжи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После я присоединилась к остальным у подножия алтаря и произнесла необходимое количество «Аве Мария». Даже немного больше, поскольку врала священнику.
Оказавшись здесь после стольких лет, я будто вернулась в то время. Вздрогнув, я обхватила себя руками. Было холодно, но дрожала я не только из-за этого.
Я мерила шагами часовню босыми ногами, гравюры на полу были такими старыми, что ощущались не глубже царапин в ледяном камне под ногами. Я принялась рассматривать каждую из «Станций Креста» [1]. Последние часы жизни Иисуса. Но когда я подошла к алтарю и посмотрела на его статую, то задалась вопросом, как он мог позволить подобному случиться. Если Бог реален, то почему со мной произошла такая несправедливость? А с моим отцом?
И Хэйзел.
Она сбежала за несколько дней до свадьбы.
Как Он допустил с ней такое?
Или, может, таков Его план. Что если «Общество» не ошибалось, и с ними действительно было божье благословение? Тогда, похоже, Он хотел одну из сестер Морено.
Я направилась в дальнюю часть часовни, теребя край кружевной вуали. Исповедальня стояла на том же месте. Я подошла к ней и коснулась шаткой и старой деревянной двери. В трещинах забилась пыль. Похоже, больше никто ею не пользовался.
Приоткрыв дверь, я вошла в маленькое пространство, где уже бывала однажды. Здесь оказалось теснее, чем я помнила. Сетка между кабинками заменена на металлическую, рисунок которой был выгравирован в виде тысячи крестов. Мне всегда было интересно, знали ли священники, кто именно им признавался в своих грехах. Помнили ли они их потом?
Я опустилась на колени, а потом все же поднялась и присела на маленькую скамейку.
– Боже.
Я потерла лицо, а затем инстинктивно опустила на глаз челку. В голове вспыхнули воспоминания о реакции на него Мерседес. Выражение ее лица стало таким, словно она никогда в жизни не видела ничего более ужасного. Стерва.
Глубоко вздохнув, я поняла, что аромат здесь не такой, как прежде. Наряду с благовониями и запахом лака для дерева, я уловила легкие нотки одеколона. Может, я ошиблась, и этой исповедальней все еще пользовались.
Я глубоко вдохнула и выдохнула, прикрыв глаза, а потом вновь опустилась на коленопреклонную скамью и сложила руки для молитвы.
– Если Ты там... если настоящий... – сквозь слова прорвались рыдания, и я осторожно вытерла глаза, тыльной стороной ладони, стараясь не испортить тушь и подводку черным карандашом, которые наносила Мерседес.
Мне хотелось попросить Господа не допускать моей свадьбы. Но это было бы глупо. Она уже была предопределена. Потому я осмелилась попросить о другом.
– Прошу, не позволь ему быть монстром, – прошептала я, склонив голову.
Раздался какой-то скрип.
Судорожно вздохнув, я распахнула глаза и готова была поклясться, что заметила движение по другую сторону сетки, отделявшей священника от грешников.
– Святой отец? – спросила я, склонившись ближе, когда он не ответил. – Здесь кто-нибудь есть?
Я услышала, как открылась дверь часовни, а потом и шаги Абеля. Здесь мог быть только он.
– Айви, – закричал брат, очевидно, не найдя меня взглядом. – Где ты, черт побери?
