— Я же сказал тебе оставаться в постели! Или ты плохо слышишь теперь? — услышала я раздражённый голос Даррела позади и обернулась. Он вышел из-за угла с целой делегацией лекарей в белых балахонах и слуг, которые на серебряных подносах несли какие-то блюда и отвары. Увидев меня, все они начали кланяться. А вот Даррел прожигал меня сердитым взглядом. И не скажешь, что я ему дорога.
Лея тотчас спряталась за меня, а я, сделав взгляд невинным, сказала:
— Мне стало страшно одной, мой дорогой принц.
Его взгляд тотчас смягчился.
— Я же сказал, тут полно охраны. Тебе ничего не грозит, — заявил он и повел меня в спальню. Делегация из лекарей и слуг направилась следом. В течение часа меня осматривали и опрашивали, пытаясь понять, не нанес ли яд моему организму, а еще отпаивали отварами. Если честно, по вкусу они напоминали компот из варенной подошвы сапога или болотную жижу, но мне послушно приходилось их пить. Глядя, с каким лицо я глотаю отвары, Даррел веселился, а я злилась.
К вечеру я почти пришла в себя. Об отравлении напоминала лишь легкая головная боль да жуткие воспоминания. Но я старалась держаться бодро и даже шутила. Разумеется, в газетах произошел настоящий взрыв — о моем отравлении не написал только ленивый. При этом некоторые особо желтые издания выдали невероятные по своей глупости гипотезы. По версии одних я погибла от яда и теперь мне спешно ищут замену, но не просто замену, а точную копию меня. Другие считали, что яд лишил меня рассудка, а потому невеста принца сошла с ума, но дворец скрывает это. А третьи писали, что отравления и вовсе не было — все это выдумка, чтобы вызвать сочувствие у недовольного выбором императорской семьи народа. Честно говоря, я уже свыклась с тем, что про меня постоянно пишут странные и неприятные вещи, и единственное, что меня беспокоило, так это родные, которые могли решить, что со мной действительно что-то случилось. Я очень просила Даррела позаботиться о том, чтобы им сообщили правду и сказали, что со мной все отлично. И он заверил меня, что позаботится об этом.
Принц не отходил от меня ни на шаг. Решил, что без его драгоценной персоны мне действительно страшно, а потому слонялся за мной по всем поим покоям (дальше меня не выпускали). Вечером меня посетила императрица, которая улыбалась и подбадривала меня, но глаза при этом у нее были обеспокоенными. А затем пришла и Этель собственной персоной. Она осмотрела меня с ног до головы, удостоверилась, что со мной все в порядке и, забыв о манерах, устроилась на подоконнике.
— Я считаю, что это Эштан, — заявила она. Я подняла бровь и уточнила:
— Что — Эштан?
— Отравил тебя.
— Он меня спас, если ты не заметила, — холодно улыбнулась я. Принцесса прищурилась:
— Заметила. Это вся империя заметила. Эштана теперь боготворят. Такой молодец, хоть и темный, а спас девушку! — хмыкнула Этель. — Это двойная выгода. И репутацию улучшил, и предстал перед Белль в хорошем свете.
Даррел закатил глаза.
— Этель, успокойся, — попросил он.
— Дар, открой глаза! — возмущенно воскликнула его сестра. — Я не верю, что виновата Фэйра! Не верю!
— И почему же? — вздохнул принц.
— Ты вообще ее видел? А слухи о ней слышал? Если бы она решила убить Белль, она бы сделала это так, что никто и никогда бы об этом не узнал! — выдала Этель. — Так нелепо подставиться — пролить на платье яд! Уму непостижимо! Ее подставили. Эйхово пламя! — выкрикнула она, увидев, как мы устало переглядываемся. — Да сами подумайте! Почему все прошло так гладко? Отравление произошло в замке Семи Ветров, где у Эштана есть лаборатория, а он по счастливой случайности понял, что это за яд, и знал, как изготовить к нему противоядие! Это было запланировано заранее. Эштан знал, что лекари и маги из дворца не успеют добраться до замка, и что только он сможет сварить противоядие, а потом стать героем.
Ее слова мне не нравились. И я сдерживала себя изо всех сил, чтобы не дать принцессе подзатыльник.
— Эштана не было рядом со мной за столом, — напомнила я раздраженно. — Он сидел в другом конце. Как бы он смог подлить мне яд, по-твоему?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как будто у него в замке слуг мало, — фыркнула Этель. — Дорогая Белль, если ты еще не поняла, в мире высокородных грязные дела выполняет прислуга. Высокородные не пачкают руки. Я уверена, что в этом замешан наш дорогой кузен. А Фэйра… Мама бы не стала приставлять к тебе ту, в которой сомневалась бы. Мои родители хорошо разбираются в людях, поверь.
— Наши родители не заметили, что близкий человек стал предателем, — вдруг тихо сказал Даррел. — Наш родной дядя хотел свергнуть императора и убить меня, чтобы забрать трон. Императора спасли верные войны, а меня — Белль. Не забывай о том, что предатели всюду.
Этель прикусила губу, в ее обычно дерзких глазах промелькнули слезы.
— Ты прав, Дар, — дернув плечом, сказала принцесса. И, больше ничего не говоря, быстро ушла из моих покоев.
— Что с ней? — спросила я. Даррел потер лицо ладонями. И не сразу, но все же ответил:
— Она очень любила дядю. А он баловал ее. Дарил подарки. Учил читать в детстве. Говорил, что сам выберет ей жениха.
— Вот оно что… — вздохнула я. Наверное, это действительно больно.
— Ей сложно было принять то, что дядя оказался подонком. Нам всем было сложно, даже отцу, хоть он и не показывал вида. Я знаю, что Этель упрямая, резкая и может говорить глупости, но не воспринимай ее слова всерьез. — Даррел посмотрел на меня и устало улыбнулся. — Этель хороший человек. Просто она боится. Как и я.
Он отошел к окну, за которым сияла вечерняя тьма. Сложил руки на груди. Его отражение было грустным, и мне стало не по себе.
— И чего ты боишься? — тихо спросила я, глядя в его широкие плечи, обтянутые черной рубашкой из тончайшего шелка.
— Я боюсь, что мой младший брат однажды повторит путь дяди, — помолчав, все же признался он. — Что моя сестра превратится в копию тети. Что наша семья развалится. Что у нас никого не останется — даже друг друга. Останется только ненависть.
Я неслышно встала с диванчика, на котором сидела, скрестив ноги, и подошла к Даррелу и обняла его со спины, поддавшись странному порыву. Сцепила руки на его поясе и прижалась щекой к спине.
— Не все страхи сбываются, — мягко произнесла я, не отпуская его— Все будет хорошо. Не бойся.
— Тогда и ты не бойся, — вдруг сказал Даррел и накрыл мои сплетенные на своем поясе пальцы ладонью. Мысли исчезли — в голове появилась легкость. И стало теплее — его тело согревало мое.
Какое-то время мы стояли так, не двигаясь и боясь нарушить неожиданную гармонию, что возникла между нами. Было легко и спокойно. Меня обволакивало странное, но приятное и ставшее вдруг непоколебимым чувство, которое я не могла расшифровать.
А потом поняла — когда отпустила Даррела, и он тепло улыбнулся мне.
Умиротворенность. Надежность. Чувство защищенности.
Вот что это было.
Этой ночью мне ничего не снилось. И я спокойно спала, набираясь сил перед важными событиями.
Глава 11
Новая встреча Этель и Тома произошла в этот же день, после разговора принцессы с Белль и братом. После напоминания о том, что дядя хотел захватить трон и расправится с ее семьей, Этель заплакала. Нет, разумеется, не при всех. С независимым видом она вышла из покоев Белль и в сопровождении своих придворных дам направилась в свои покои. Гордая и уверенная в себе — как обычно. Там она велела оставить ее одну и, как обычная девчонка, упала в свою кровать, зарылась носом в подушку и заплакала. Беззвучно, чтобы никто не слышал. Показывать свои слезы подданным — значит, быть слабой. Так всегда говорила мама.
«Если ты хочешь плакать — плачь. Но в одиночестве», — говорила она с детства.
«А с тобой можно плакать?» — спросила как-то Этель одним зимним вечером, играя с куклами на ковре возле камина. Трещал огонь и пахло булочками с черничным вареньем.
«Со мной — можно», — улыбнулась императрица, сидя в кресле рядом и занимаясь вязанием.
