и каждого актора есть свой исторический двойник. Часто эти нарративы опирались на одновременно создаваемые дискурсы, изображающие оппозиционеров предателями или Путина народным героем, но маскировали эти дубли в исторические одежды. Конечно, эти двойники существовали и ранее, и использовались аналогичным образом - их знакомость была частью их силы. Таким образом, это был не новый прием, а расширение ранее использовавшихся исторических аналогий и исторического обрамления. Чтобы понять, как это работает, необходимо рассмотреть, как СМИ рассказывали о каждом компоненте нарратива, начиная с истории Майдана и подготовки к войне 2014 года на востоке Украины.
Призрак Степана Бандеры
В самом раннем варианте нарратива в центре внимания находилась противоречивая фигура Степана Бандеры, а действия и протесты промайдановских украинцев сравнивались с тем, как внутренние враги и коллаборационисты ослабляли советскую власть и способствовали захвату территорий нацистами во время и до Великой Отечественной войны. Эта точка зрения занимает видное место в российских учебниках по истории (Загладин 2017). Популярный в правительственной ежедневной газете и таблоиде "Комсомольская правда", этот аргумент был наиболее доминирующим в первые недели украинского кризиса (22 февраля - 23 марта 2014 года). Быстрое принятие СМИ этого фрейма может быть связано с прецедентом. В 2004 году российские СМИ с готовностью объединили "оранжевую революцию" с Великой Отечественной войной, хотя и в меньших масштабах (Журженко 2015). Еще раньше советские политики использовали ссылки на преступления украинских националистов и коллаборационизм во время и после Великой Отечественной войны, чтобы подорвать претензии Украины на независимость (Fedor et al. 2017; Marples 2007). Академик Зенон Кохут даже утверждал, что в просоветских/пророссийских украинских СМИ "ни одна историческая тема не получила столько места в 1990 и 1991 годах, как ОУН-УПА" (Kohut 1994: 136-7).
Опираясь на эту историю, СМИ стремились демонизировать значительную часть протестующих на Майдане, представляя их критику политической системы Украины как продиктованную этнонационализмом и фашистской идеологией. 6 Главным ключевым словом в этом субнарративе был бандера и слова, производные от этого корня, такие как бандеровцы и бандеровщина (время Бандеры). В совокупности производные от слова "бандера" составили более 72 % всех ключевых слов. Во время Второй мировой войны бандеровские националисты воевали как вместе с нацистами, так и против них, совершая зверства против евреев, поляков, русских и украинцев. Российские политики часто ссылались на эти преступления, например, когда представитель МИДа назвал тех, кто воевал в украинском ополчении, мотивированными исключительно восхищением "Бандерой, Шухевичем и другими пособниками немецких нацистов во время Второй мировой войны, которые вместе с ними воевали против собственного народа, уничтожая этнические меньшинства, проживавшие на Украине" (MID 2014). Эта цитата иллюстрирует проводимое во многих источниках различие между хорошими и плохими украинцами - троп, распространенный в российских нарративах о Второй мировой войне.
Объединение промайдановских украинцев с бандеровцами не было плодом воображения Москвы. Степан Бандера остается противоречивой и вызывающей разногласия фигурой в Украине, где (в очень широком смысле) его демонизируют на востоке как жестокого коллаборациониста, но почитают на западе Украины как человека, боровшегося за независимость Украины. На Майдане в 2013-14 годах были сторонники Бандеры, но говорить о том, что большинство протестующих исповедовали бандеровские взгляды на будущее Украины, было бы абсурдно (Marples and Mills 2015). Российские СМИ продвигали эту точку зрения, чтобы преувеличить роль и значимость крайне правых партий в постмайданной политике и делегитимизировать цели протестующих. Они сосредоточились на членах националистической политической партии "Свобода", "которые прославляют Степана Бандеру [... и] сносят памятники советской эпохи и мемориалы героям Великой Отечественной войны" (Комсомольская правда, 2014).
Смысл этого нарративного компонента заключался в том, что бандеровцы 1940-х годов возвращаются и снова захватили власть на Украине во время протестов Евромайдана и отстранения от власти Виктора Януковича. Представляя на сайте новое временное правительство в Киеве, эти бандеровцы якобы приступили к лишению прав русскоязычных, продолжая свою идеологическую ненависть к русским и всем неукраинским меньшинствам в стремлении этнически очистить территорию от русского народа и его истории. Во многом это была война памяти, переросшая в реальную войну, поскольку при поддержке российских иррегулярных формировались вооруженные банды (или "батальоны самообороны ") для защиты статуй Ленина и военных мемориалов от реальных и мнимых угроз со стороны мародерствующих сторонников Майдана.
Термин "бандеровец" давно используется в России как слово, обозначающее предателя и украинского националиста, но СМИ также не остались в стороне от своевременных исторических разоблачений преступлений, совершенных украинскими коллаборационистами. В этот период правительство обнародовало множество архивов военного времени о преступлениях нацистских коллаборационистов на Украине, а также отчеты о преступлениях, совершенных (якобы) современными бандеровцами. Самым заметным правительственным отчетом стала "Белая книга" о преступлениях Украины против человечности, выпущенная МИДом. В ней содержались изображения зверств украинских националистов 1940-1950-х годов, а также описания (в значительной степени воображаемых) современных преступлений, которые использовались для того, чтобы вселить страх в русофобского читателя, представив украинские государственные структуры как полностью соучастников террора, инициированного вышедшими из-под контроля бандеровскими молодчиками. Среди других ключевых слов - вариации на тему ОУН/УПА (Украинской националистической армии) и СС "Галичина", 8 , хотя и содержащие всего двадцать семь и двадцать две ссылки соответственно. Последнее было ссылкой на единственную украинскую добровольческую дивизию СС, которую некоторые западные украинцы пытались реабилитировать.
Ранний акцент кремлевских СМИ на Бандере был намеренно сделан, чтобы вбить клин между двумя близкими народами, имеющими обширные родственные связи. Но не все россияне поддались этому нарративу; около 30 000 человек приняли участие в московском Марше мира, направленном против агрессии Кремля и предшествовавшем референдуму в Крыму (Reuters 2014). СМИ свободно окрестили этих российских демонстрантов бандеровцами (Гришин 2014b). В "Российской газете" Тамара Шкель описала "открытую демонстрацию символики бандеровцев и тех украинских националистических подразделений, которые выступали на стороне фашистов в качестве карательных батальонов и участвовали в массовом уничтожении своих соотечественников и граждан других европейских стран" (Шкель 2014b). Использование термина "бандеровцы" - как здесь, так и в других местах - для обозначения (в первую очередь) этнических русских представляется довольно аисторичным. В то время как СМИ часто и открыто ссылались на военное сотрудничество украинцев и других национальностей, таких как татары и чеченцы, во всех источниках было только одно упоминание о военном сотрудничестве этнических русских. Вместо этого, как уже говорилось выше, российскую оппозицию сравнивали с бандеровцами, поскольку государственные СМИ пытались перенести любой негативный аспект Второй мировой войны на другие части бывшего Советского Союза (в основном на Украину и страны Балтии).
Остальные доказательства для сравнений были в основном интуитивно выведены из поведения бандеровцев во время Великой Отечественной войны: они делали это тогда, значит, их наследники будут делать это сейчас. Президент Путин развил
