сказала слишком много и поэтому извинилась.
Он сделал вид, что я вовсе не перегнула палку, и поблагодарил меня за то, что я предложила ему прийти.
– Кажется, твоя подруга знает, что делает. Думаю, это так. Сейчас я уже готов попробовать что угодно.
Мы сосредоточились на изучении противоположной стены. Мое смущение постепенно проходило.
– Как я могу тебя отблагодарить? – спросил Бен.
– Увидеть Джимми без аллергии будет более чем достаточно.
Раздался звук моего телефона, и это был Филипп. Появлявшийся на экране текст напоминал мне в его отсутствие, что он всегда рядом. Сообщение начиналось со слов: «Я люблю тебя». И заканчивалось: «Прости меня». Держа телефон в руке, я размышляла над каждым словом, едва заметив, как Либерти уже позвала Бена, чтобы поделиться с ним результатами. Когда они скрылись из виду, я вернулась к своему столу и перечитала текст.
Любовь Филиппа ко мне никогда не была под вопросом. Он любил меня целиком и полностью, хотя в основном это было на условиях Филиппа – когда он был в городе в коротком отпуске, когда он был один в иностранном отеле и мы созванивались в Фэйстайм, когда дела и обязанности не отбирали его у меня. Некоторое время это работало, но теперь перестало. Я собиралась ответить, но чуть позже.
Вскоре Бен и Джимми уехали с планом действий, а в офисе Либерти появилась Эми с аллергией на реактивное топливо. Эми жаловалась на сильные головные боли во время полета, и я поначалу сомневалась в том, что Либерти способна вылечить аллергию на окружающую среду. Ведь для этого ей было необходимо подвергнуть пациента воздействию аллергена.
– Как ты планируешь раздобыть реактивное топливо? – спросила я.
– Я не могу его раздобыть, а вот твой классный парень может.
Было достаточно одного телефонного звонка его товарищам по авиации, и к нам в офис прибыла бутылка с реактивным топливом.
Я была рада, что Филипп смог помочь, но доступ к реактивному топливу был ранним звоночком растущей проблемы.
Я повернулась к компьютеру, слова «страхование» и «налог» на экране слились воедино. Я скучала по дням с Шекспиром и Остин, с жертвами войны за любовь. Недавно звонила Присцилла, моя старая директриса, и, услышав от нее о своих бывших учениках, я затосковала по дням, когда я с головой погружалась в эссе, анализ связанных тем и разбор Джейн Эйр. Я ценила то, чего достигли мы с Либерти, но мое желание творческого самовыражения явно страдало.
Я набрала номер Филиппа, зная, что звонок пойдет прямо на голосовую почту, которую он включал в такой режим на весь рабочий день. Это было не важно. Мне нравилось слушать его акцент, его веселый баритон, переносящий Филиппа через телефон в мои уши, жаждущие услышать его голос.
– Дорогая.
Когда Филипп произнес это, его голос прозвучал приятной мелодией.
– Я не ожидала, что ты поднимешь трубку.
– Ты прочитала мою записку?
– Это сообщение, Филипп. Никто не называет это запиской. Да, я прочитала.
– Ты не ответила.
Я растворилась в его голосе, похоронив свои прежние дурные предчувствия.
– Я скучаю по тебе, – сказала я пронзительным голосом, изменившимся до неузнаваемости. – Скучаю по нам.
– Я люблю тебя, – сказал он, словно касаясь бархатной нежностью моей кожи.
– Мы не обсуждали свадьбу с тех самых пор, как ты сделал мне предложение…
– Ах, дорогая, даты это формальность. Или ты мне не доверяешь? Выбор даты не меняет того, что у нас есть.
Я вздрогнула отчасти из-за того, как он со мной поступал. Я почувствовала покалывание в венах. Все еще. Даже сейчас. А еще из-за того, что он этого не понимал. Ни после нашего вчерашнего разговора, ни даже после того, как я напомнила ему, что у нас не может быть свадьбы без жениха, что мы не сможем построить дом, если он находится где-то еще. Он не понимал, что, когда я сказала, что скучаю по нему, я действительно скучала. Даже когда Филипп был дома, казалось, что он где-то еще, и я не могла достучаться до него.
Потом он стал что-то говорить. Что-то настолько честное и искреннее, что его слова развеяли мои сомнения. Филипп любил меня, и я любила Филиппа. Я доверилась ему, когда мир оказался ненадежным и отвернулся от меня. Он собирал меня по осколкам. И это были большие острые осколки, которые нужно было снова соединить вместе. Это было настоящим испытанием из-за печали и отчаяния, но он вытащил меня. Он всегда вытаскивал. И эта черная полоса в отношениях была небольшой жертвой ради подлинного счастья, которое мы обрели рядом друг с другом.
– Почему бы нам не пропустить ужин? – сказала я. – Остаться дома. Только мы вдвоем.
И я добавила, понизив голос:
– Я позволю тебе делать то, что ты любишь…
Его дыхание было тяжелым, и я почувствовала, как по моему телу разливается тепло.
– Чарли, дорогая, я бы отдал что угодно, лишь бы оказаться рядом с тобой прямо сейчас.
В телефоне раздались посторонние звуки. Серия гудков.
– Филипп? Где ты?
Он или не слышал, или не понял вопроса.
– Неужели ты не позволишь мне это сделать?
Я растворилась в своих ощущениях, и когда я уже думала, что Филипп отменит ужин с Гусом, он оборвал разговор со словами:
– Моя дорогая, мне нужно бежать. Вернемся к этому плану после ужина.
Глава 10
Июнь 2016 – октябрь 2017, прошлое
Канзас-сити, штат Миссури
и несколько путешествий за границей
Несмотря на наши скрытые раны, Филипп и я безумно полюбили друг друга. Разница в возрасте – десять лет – ничуть не отдаляла нас. Наша общая боль, запрятанная глубоко внутри, представляла собой самую серьезную угрозу. Когда школу закрыли на каникулы, я смогла присоединиться к Филиппу в его поездках по всему миру. Он даже как-то свозил меня и маму в Париж, где побаловал неделей прогулок по музеям и шоппингам. Он никогда не возражал, чтобы она составляла нам компанию, что трогало меня каким-то непонятным образом, и он понимал это, потому что знал меня. Когда наступила осень, и вновь начались занятия в школе, мы стали чаще проводить время врозь, чем вместе. Я это знала, потому что считала дни по календарю. Приезды Филиппа всегда были отмечены красным, цветом страстной любви. Это было время бесконечного балансирования: мы согласовывали расписание выходных, высчитывали временные периоды.
Планы его поездок были запутанными, но мне удавалось пересечься с ним в Сан-Франциско, Бостоне, а однажды и в Нью-Йорке, где мы остановились в чудесном номере с видом на
